Блокада Ленинграда и Финляндия. 1941-1944 - Барышников Николай И. (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗

Ответ правительства Финляндии был совершенно невероятным по своей откровенности. Оно заявило, что предпринимавшиеся финскими войсками действия надо было бы осуществить еще в период «зимней войны» 1939–1940 гг. Так в ноте от 11 ноября 1941 г., направленной из Хельсинки правительству США, сообщалось следующее: «Финляндия стремится обезвредить и занять наступательные позиции противника, в том числе лежащие далее границ 1939 года. Было бы настоятельно необходимо для Финляндии и в интересах действенности ее обороны предпринять такие меры уже в 1939 году (выделено мною — Н.Б.) во время первой фазы войны, если бы только силы были для этого достаточны». Такого рода официальное разъяснение было направлено в тот же день финляндским посольствам и в ряд других зарубежных стран. [36] В результате в Хельсинки тогда сочли возможным даже отказаться от сложившегося в ходе войны 1939–1940 гг. представления о Финляндии, как о сугубо оборонявшемся государстве.

В этом случае требуется пояснение относительно того, что конкретно имелось в виду под занятием «позиций противника», которые лежали «далее границ 1939 года». Оказывается, как выяснилось, о чем подробнее речь пойдет еще ниже, было предусмотрено продвижение финских войск к Неве. 11 сентября 1941 г. президент Рюти прямо сообщил об этом германскому посланнику в Хельсинки: «Если Петербург не будет больше существовать как крупный город, то Нева была бы лучшей границей на Карельском перешейке… Ленинград надо ликвидировать как крупный город». [37] Такой виделась «оборонительная война», что, естественно, должно было в таком случае менять представление о характере действий Финляндии на этапе 1939–1940 гг., считавшемся в финской историографии «первой фазой войны».

Но осенью 1941 г. финское руководство уже не заботилось о сокрытии имевшихся замыслов, поскольку в условиях выхода немецких войск непосредственно к Москве и Ленинграду существовала уверенность в полном разгроме Советского Союза. В соответствии с такой убежденностью ставился вопрос и о неизменности дальнейших планов. На совещании 21 октября 1941 г. представителей высших руководящих кругов Финляндии с участием главы правительства Ю. В. Рангеля председатель парламента В. Хаккила заявил: «В настоящий момент не должно быть никаких иных целей кроме как разгрома рюсся (презрительная кличка русских — Н.Б.)». [38]

Таким образом, ставя знак равенства между двумя войнами, финское руководство вкладывало в это в 1941 г. совершенно другой смысл, чем делают теперь некоторые историки в Финляндии, утверждая, что не будь «зимней войны» не было бы и блокады Ленинграда с севера в 1941–1944 гг.

Уместно, однако, заметить еще, что в Финляндии в начале 1930-х гг. предполагалось в случае войны с СССР наступление вести именно на Ленинград. По мнению, существовавшему в финском генеральном штабе, «наступление против Ленинграда являлась трудной, но не невозможной задачей». [39] Имелось в виду, что попытка «прорваться к Ленинграду должна была закончиться захватом города и уничтожением Балтийского флота». [40] При этом Маннергейм считал, что выполнима такая задача, скорее всего в зимний период и с участием иностранных держав, Эта мысль высказывалась им еще в 1931 г. [41]

Итак, сама по себе, возможность предпринять при определенных условиях в перспективе наступление на Ленинград рассматривалась военным руководством Финляндии еще в 1930-е годы. Замысел захватить часть советской территории и во время «зимней войны», и в 1941 г. не был неожиданным. Тем самым, сводится на нет мотивировка «стратегического» плана и финской военной доктрины в целом, как носящих исключительно оборонительный характер. Только в таком именно случае можно согласиться с теми финскими историками, которые неизменно придерживаются пропагандистского утверждения времен войны, что события 1941–1944 гг. являлись по своей сущности «войной-продолжением».

Нетрудно понять, какую трудность вынуждены были испытывать на протяжении десятков лет те авторы книг, в которых приходилось объяснять, что продвижение финской армии осенью 1941 г. на ленинградском направлении после перехода старой государственной границы на Карельском перешейке и наступление восточнее Ладожского озера, являлись решением «оборонительных» задач.

Вместе с тем нельзя отрицать, что все же во взглядах целого ряда финских историков произошли изменения в трактовках описывавшегося ими периода войны, хотя они и продолжают традиционно пользоваться утвердившимся в литературе названием ее как «войны-продолжения». Красноречивым подтверждением тому является трилогия известно историка профессора Т. Полвинена «Финляндия в международной политике 1941–1947», [42] где немало места отведено ленинградской эпопее. В самом начале первого тома, в подразделе «Ленинград и «рукопожатие на Свири»», где рассматривались агрессивные замыслы Германии, а также ее расчеты и я взаимодействие с вооруженными силами Финляндии, особо подчеркивалось положение о том, что «важнейшим с точки зрения успеха начального периода всей кампании должно было стать быстрейшее овладение Ле-ппнградом». [43] При этом автор конкретно указывает нате задачи, которые преследовались в данном случае финской армией в соответствии с согласованным с германским командованием оперативным планом.

Важно подчеркнуть, что профессор Полвинен явился одним из первых финских историков, обосновавших несостоятельность внедрявшейся до этого теории, согласно которой Финляндия оказалась якобы помимо своей воли вовлеченной в водоворот событий войны и двигалась по течению, уподобившись «сплавному бревну», схваченному бурным потоком реки.

Очередной прорыв через плотный заслон, образовавшийся в финляндской историографии, совершил другой известный по многочисленным работам исследователь — военный историк Сеппяля, опубликовавший книгу «Финляндия как агрессор. 1941 год». Раскрывая свою позицию, он отметил, что «о войне надо говорить правдиво и честно, поскольку она привела к гибели многие тысячи людей, принесла неизгладимые беды». [44] Являясь сам участником войны и пройдя в финской армии путь от рядового до старшего офицера — подполковника, возглавившего военно-научный отдел в генеральном штабе и преподававшего в Военной академии, Сеппяля был опытным исследователем, от выводов которого нельзя, естественно, отмахнуться. Он впервые в Финляндии дал, как профессиональный историк, реалистическое определение «войны—продолжения», назвав эту войну агрессией. Характерным для Сеппяля являлось то, что он считал недопустимым игнорирование обширной литературы своего восточного соседа о Второй мировой войне и, прежде всего, о сражениях за Ленинград, Карелию и Заполярье. Им осуждались те финские авторы, которые «изучают военную историю Советского Союза лишь по источникам западных стран». [45]

Но объективная критика традиционной направленности финской историографии не прошла для него бесследно. Сеппяля стал игнорироваться, как специалист, во влиятельных кругах историков страны, а новые его работы не встречают уже радушного приема в издательствах.

Вместе с тем особенно заметную роль среди исследователей, представлявших новое поколение историков Финляндии, начал играть профессор Охто Маннинен. В 1980-1990-х гг. он занял ведущее место среди финских ученых, глубоко исследующих события, связанные с участием Финляндии во Второй мировой войне. Владея русским языком, О. Маннинен серьезно изучил документы ряда российских архивов, а также получил хорошее представление о научной и мемуарной литературе, изданной в Москве, Санкт-Петербурге и Петрозаводске. Как и Сеппяля, он был избран в Санкт-Петербурге членом Ассоциации историков блокады и битвы за Ленинград. Книги и многие научные статьи Маннинена представляют несомненную ценность для российских историков, изучающих события Второй мировой войны и участие в ней Финляндии. В 1980 г. особое внимание приковала к себе изданная им книга «Контуры Великой Финляндии. Вопрос о будущем и безопасности Финляндии в политике Германии 1941 г.». [46] Само ее содержание является убедительным подтверждением тому, что «война—продолжение» имела агрессивную сущность. Важным признанием в книге было существование у финского руководства замыслов расширить территорию Финляндии за счет Советского Союза. По мнению премьер-министра Ю. Рангеля, высказанному в августе 1941 г., пишет автор, события должны были развиваться так, что «Германия заберет Ленинград», а «Финляндия получит на юге границу по Неве, а на востоке — по Онеге». [47]