Национальная идея и адмирал Колчак - Хандорин Владимир Геннадьевич (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Отказ от тотальной политизации всех сфер общественной жизни, характерной для 1917 г., просматривался и в других направлениях. В это время кадеты стали последовательно выступать за «изгнание» политики из школ и вузов. До революции такие требования исходили от октябристов.
В обстановке раскола многонациональной страны особое значение приобрел национальный вопрос. I Восточная конференция кадетов в августе 1918 г. высказалась за воссоздание «великой, единой и неделимой» России в довоенных границах. [546] Последовательно выступала кадетская пресса против созыва социалистической по составу Сибирской областной думы и даже против движений за автономию сибирских нацменьшинств (казахов, бурят и др.), вопреки традиционному признанию своей партией права на культурно-национальную автономию окраин. Не отказываясь от этого в принципе, в условиях Гражданской войны кадеты считали лозунг автономии несвоевременным и вредным проявлением «инородческого сепаратизма».
Несколько более умеренной была программа Национального союза по этому вопросу. Провозглашая лозунг национального единства и постепенного объединения всех антибольшевистских правительств России (более того, этот пункт стоял на 1-м месте в программе союза), он оговаривал в традиционном для кадетов духе ограниченную национально-культурную автономию окраин, а в некоторых отдаленных регионах России типа Сибири и Дальнего Востока – такую же ограниченную областную автономию. [547]
Национальный вопрос был неразрывно связан с внешней политикой. В ее вопросах большинство либералов придерживались с самого начала ориентации на союзников России в Первой мировой войне – державы Антанты. Вместе с тем, в 1918 г. Правый центр, в отличие от большинства антисоветских организаций, допускал возможность сотрудничества с немцами при условии пересмотра кабальных условий Брестского мира. Это предложение содержалось в записке П. Н. Милюкова и А. В. Кривошеина немецкому командованию в Киеве. Немцы уклонились от прямого ответа, а на совещании правительства и верховного командования Германии в Спа (Бельгия) в июле 1918 г. решили всячески препятствовать воссоединению России. [548] Проблеме внешнеполитической ориентации была почти целиком посвящена последняя общероссийская партийная конференция кадетов в конце мая 1918 г. [549] Актуальность вопроса тем более возросла, что в условиях казавшейся поначалу абсолютной победы большевиков главная надежда оставалась на помощь из-за границы. Тогда часть кадетов во главе с лидером партии П. Н. Милюковым, потеряв надежду на Антанту, резко переменили ориентацию и стали выступать за казавшуюся более реальной помощь Германии. Такой поворот, незадолго до окончания Первой мировой войны победой Антанты (тогда еще не являвшейся очевидной), мог в корне подорвать отношения с ней. Большинством голосов конференция осталась на позиции сохранения «союзной» ориентации, отвергнув новации своего партийного лидера. С теорией «свободы рук» в выборе союзников выступил на конференции Н. В. Устрялов (в дальнейшем – один из лидеров сибирских кадетов), но остался в одиночестве, разгромленный опытным докладчиком от ЦК М. М. Винавером. [550] В Сибири августовская I Восточная конференция кадетской партии поддержала курс общепартийной конференции на сохранение союза с Антантой против Германии. [551] В Сибири сторонники немецкой ориентации были в ничтожном меньшинстве, ибо одной из главных сил в борьбе с большевиками здесь до ноября 1918 г. оставались подчиненные Антанте чехи.
Решения обеих конференций оказались оправданными – поиски союза с Германией не имели успеха. Поражение Германии в Первой мировой войне в ноябре 1918 г. положило конец разногласиям о международной ориентации (редким исключением явилась прогерманская «Западная добровольческая армия» генерала П. Р. Бермонт-Авалова в 1919 г. в Прибалтике).
Необходимость иностранной помощи (хотя бы материальной) в борьбе с красными осознавалась и кадетами, и социалистами. При этом, трезво оценивая ситуацию, сибирские кадеты не обманывались относительно целей «союзников»: «Не для наших прекрасных глаз они помогают нам, – писал «Свободный край». – За ту услугу, какую нам оказывают союзники, придется расплачиваться. И в зависимости от участия нашего в общей борьбе с общим врагом определится и размер вознаграждения. Нам дана переэкзаменовка – и последняя, чтобы подготовиться на аттестат государственной зрелости. И если мы провалимся на этот раз, то слова германского историка (Г. Трейчке – В. Х.), что славянская нация представляет навоз для взращивания западноевропейской культуры, в отношении нас оправдаются». [552]
Различным было отношение к планам военной интервенции союзников. Большинство кадетов считали, что без нее не обойтись, но некоторые выступали против, считая, что вооруженное иностранное вмешательство, от кого бы оно ни исходило, вызовет недовольство народа и даст козырь пропаганде большевиков (что отчасти оправдалось впоследствии). Первым из сибирских кадетов публично высказал эту мысль на I Восточной конференции партии томский делегат И. А. Некрасов. [553] Но большинство не поддержало его.
Незадолго до падения Директории, 11 ноября 1918 года, окончилась Первая мировая война. Окончание войны особенно остро ставило вопрос о помощи союзников, которая теперь, после победы над Германией, становилась для них менее актуальной. Иркутский «Свободный край» призывал различать союзников по их целям и интересам. «Америка и Япония, – писала газета, – если не заинтересованы в смысле позаимствования кое-чего из нашей территории, то в высшей степени проявляют интерес в смысле эксплуатации наших естественных богатств и… проникнуты империалистическими тенденциями…, чтобы Сибирь находилась в сфере влияния этих государств. Другое дело – Англия и Франция. Оба государства являются самыми крупными нашими кредиторами… И, безусловно, оба этих государства заинтересованы в воссоздании России, ибо только единая, великая Россия, спаянная прочным правопорядком, в состоянии выполнить свои обязательства как должник». [554] Но и в отношении Англии и Франции полной ясности не было. Лидер сибирских кадетов В. Н. Пепеляев отмечал в дневнике: «Цели союзников и ближайшие задачи никому неизвестны. Вероятно, и им самим». [555]
Период с октября 1917 по осень 1918 г. стал решающим в идейном повороте российских либералов. Толчком к этому послужил плачевный финал демократии в лице Временного правительства в октябре 1917 г. и Учредительного собрания – в январе 1918 г. И это признавали не только кадеты. Обобщая опыт интеллигенции у власти в ходе революции, омская газета «Наша заря» позднее писала: «Мы всегда склонны думать, что мы… больше понимаем, лучше работаем, но стоит только нас поставить на работу, и мы должны сознаться в полной неспособности делать дело». [556] Не случайно вопрос о диктатуре ставится в повестку дня после разгона Учредительного собрания, в феврале 1918 г. После колебаний, вызванных новым альянсом с социалистами в начале Гражданской войны, вопрос бесповоротно решается в пользу диктатуры в октябре—ноябре, когда коалиция зашла в тупик. Обобщая суть разногласий с социалистами, В. Н. Пепеляев формулировал так: «Социалисты мыслят: да здравствует революция, хотя бы погибло государство. Мы же говорим: да здравствует государство, хотя бы погибла революция». [557] Приоритет государства, в противовес социалистическому «народопоклонству», становится стержнем идеологии кадетов. Этот поворот определил эволюцию и в других вопросах: признание особенностей национального пути развития, изменение отношения к церкви (с нейтрального на активную поддержку), требование внепартийного правительства, признание дореволюционного устройства армии и системы образования с изгнанием из них политики, усиление великодержавных тенденций. В этом повороте кадетов единодушно поддержали буржуазия (даже несколько опережая их) и созданные ими коалиционные организации (Национальный центр, Национальный союз, Омский блок и др.). И если отдельные изменения рассматривались как временные, вынужденные Гражданской войной (как отказ от автономии национальных окраин), то большинство из них (авторитарный курс, вопросы об армии и церкви) мыслились уже как долгосрочные.
