Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости - Кампфнер Джон (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
С интернетом у нас нет ни стен, ни границ. «Везде» — значит «здесь». Мы не связаны прошлым, однако мы исключаем себя из общественного дискурса… Если хотите, можете называть это демократией, но было бы лучше назвать это демократическим одиночеством. Гражданин чувствует себя одиноким, ощущает оторванность от информации и считает, что он может действовать в одиночку. Когда‑то существовала возможность раскрытия личных ощущений и ценностей в рамках общих интересов. В настоящее время гражданин больше не верит в эффективность организованных массовых акций. Гражданин превращается в наблюдателя. Политика — это просто большое событие. Государство говорит гражданам: «Вы чувствуете себя одинокими, ну так позаботьтесь о своей жизни, а остальное предоставьте мне. Общественные связи — это моя забота».
Его слова — лучшее подтверждение сингапурского Пакта, которое мне приходилось слышать во время своих поездок. И все же, хотя итальянская сделка может быть аналогичной сингапурской, Берлускони гораздо менее впечатляющая фигура, чем Ли. Какими бы ни были замечания по поводу свободы слова и демократии в Сингапуре (как я говорил выше, у меня их множество), у его основателя была не только стройная политическая доктрина, но и ряд принципов, исходя из которых ее следовало оценивать. Между тем, одну страну считают авторитарной, вторая же принадлежит к кругу демократий. Это еще один пример размытых разделительных линий, ярлыков, маскирующих действительность. Для Берлускони, как и для Путина, политическая власть и экономическая мощь неразрывно связаны.
Еще одной родственной Берлускони душой является таиландский миллиардер, популист, демагог и премьер–министр Таксин Чинават. Он был любимцем среднего класса, который верил, что без сильного государства и сильного лидера они не заработали бы тех денег, которые смогли заработать. После более чем пяти лет пребывания у власти в сентябре 2006 года он был свергнут в ходе военного переворота и обвинен в коррупции и злоупотреблении властью.
В каждом из этих случаев правители использовали выборы и видимость конституционности, чтобы укрепить власть, которая соединяет демократию и авторитаризм. По мнению Мауро, в истории был один весьма показательный пример. Итало Бальбо, доверенное лицо и наиболее вероятный преемник Бенито Муссолини, один из самых безжалостных руководителей чернорубашечников, был также и пионером авиации. Он возглавил два массовых перелета через Атлантику. Когда его эскадрилья (24 самолета) достигла США, на его долю выпали восторг толпы, парады, даже ленч с президентом Франклином Д. Рузвельтом. В глазах многих Бальбо воплощал благородство и молодецкий стиль. Для них это было важнее его политических убеждений. Мауро уверяет меня, что Италия сейчас имеет дело с аналогичной проблемой. Тем не менее он предостерегает от прямого, упрощенного уподобления Берлускони Муссолини. По его словам, то, что происходит сейчас, имеет менее явный характер: «Люди видят в Берлускони 'старого итальянца' — изворотливого, забавного. В действительности он человек очень современный, очень европейский. В Европе мало разбираются в этом новом типе лидерства».
Мауро цитирует Норберто Боббио, философа. Убежденный поборник принципов верховенства права, разделения властей и ограничения государственной власти, Боббио был либеральным социалистом, противником авторитарных догм марксизма. Мауро утверждает, что Боббио считал серьезнейшей опасностью то, что «политики всегда ищут способ распутать клубок проблем. Популизм предлагает им быстрое решение — разрубание этого клубка мечом». Мауро называет это «современным популизмом» или «демагогической демократией». По его словам, этот тип представляют
не Ле Пен, Хайдер или какой‑либо другой радикал. Я вижу что‑то подобное в Саркози, а прежде и в Блэре. Снижение качества демократии воплощается в политике, не требующей мобилизации или участия граждан. Ей нужен просто хороший отклик. Деградация демократии шла неприметно по всей Европе, не только в Италии. Настоящий момент — переломный.
Слова Мауро — серьезное предостережение. Легко разглядеть опасность, которую представляют такие как Берлускони. Они не скрывают своих амбиций или презрения к институтам, которые стремятся удержать их под контролем. В этой книге у Франции нет собственной главы, поскольку во французской политике применяются подходы как итальянские, так и английские. Николя Саркози многое перенял из напыщенности и донкихотского использования власти, принятых в Италии, а также британского методичного движения по направлению к государству контроля.
Саркози обвиняют в эксплуатации атмосферы незащищенности: он ввел комплекс мер — от слежки до превентивного ареста — для тех, кого государство считает опасным. В ноябре 2008 года антитеррористическое полицейское подразделение арестовало 20 человек в маленькой деревне Тарнак в центральной Франции. Были представлены слабые доказательства их виновности, но главным было их предполагаемое отношение к авторству книги «Грядущее восстание» и принадлежность к тем, кого правительство называет «ультралевыми». Оппозиционная Социалистическая партия, которая прежде редко выражала недовольство, опубликовала «черную книгу» «посягательств на общественную свободу» с 2007 года, когда Саркози стал президентом.
Одной из наиболее противоречивых новых мер было создание в июне 2008 года базы данных EDVIGE. Звучит как девичье имя, однако расшифровывается зловеще: Exploitation documentaire et valorization de l'information generale, то есть «Использование документов и разработка общей информации». Ее назначение — сбор данных о группах, организациях и людях, индивидуальная или коллективная деятельность которых считается угрожающей общественному порядку. Собранная информация передается полиции и разведслужбам. В базу EDVIGE вносятся данные не только о подозреваемых в совершении преступлений, но и о тех, кто хотя бы отдаленно связан с антисоциальными элементами. Записываются: род занятий; семейное положение и история семьи; прежние и актуальные адреса, телефонные номера и адреса электронной почты; физические данные человека, фотографии, особенности его поведения; сведения о выданных документах, удостоверяющих личность; номерные знаки автомобилей; налоговые сведения и информация о правонарушениях. Организации по защите прав сексуальных меньшинств выразили протест после того, как им стало известно, что в базе будут аккумулироваться данные, относящиеся к сексуальной ориентации человека и состоянию его здоровья, в частности указание на заболевание СПИДом. Французский союз магистратов осудил базу как антидемократическую и заявил, что она будет «информировать правительство о политически активных людях». Обычно сдержанная газета «Ле Монд» резко выступила против принципа превентивного сбора данных: «Государство, руководствующееся принципом верховенства права, не может допускать наказания за намерения».
По утверждению правительства, много внимания будет уделено групповым преступлениям, совершаемым в пригородах крупных городов Франции. Пытаясь оправдать сбор данных о 13–летних детях, министр внутренних дел Мишель Альо–Мари заявила: «Мы отметили рост правонарушений, совершаемых несовершеннолетними». Альо–Мари получила сомнительную известность в качестве лауреата ю–й ежегодной Премии Большого Брата. Жюри отметило вклад Альо- Мари в нарушение неприкосновенности частной жизни, а также ее «безудержную склонность к учету французских граждан» и пристрастие к видеонаблюдению. У правительства есть еще один инструмент, носящий обманчиво ласковое название ELSA (Engins legers de surveillance aerienne). Это беспилотные летательные аппараты, которые смогут круглосуточно следить с небес за потенциальной преступностью и антисоциальным поведением. Многие местные чиновники утверждали, что проще, эффективнее и менее навязчиво было бы увеличить число полицейских на земле.
Итак, в том, что касается безопасности, подход Саркози ближе к подходам Тони Блэра и Гордона Брауна. В отношении же к СМИ он больше всего напоминает Берлускони. Еще до того, как Саркози стал президентом, во время его пребывания на посту министра внутренних дел, «проблемных» редакторов вынуждали подчиниться либо увольняли. Главный частный телеканал ТФ–i избавился от Патрика Пуавра Д'Арвора, самого узнаваемого ведущего новостей в прайм–тайм. Это произошло после того, как он отозвался о «Сарко» на саммите Большой восьмерки как о «маленьком мальчике в компании больших». Собственник ТФ–i — давний друг Саркози. Еще одним журналистом, чья карьера оборвалась, стал Ален Женестар, главный редактор «Пари- Матч». В 2005 году этот глянцевый журнал опубликовал фотографии Сесиль Саркози в Нью–Йорке с мужчиной, которому предстояло стать ее следующим мужем. Саркози позвонил Женестару и отчитал его, а позднее хвастался журналистам, что уволил редактора. Двумя годами позднее газета «Журналь дю диманш» в последний момент сняла материал о том, что Сесиль отказалась голосовать на президентских выборах. Когда Саркози услышал об этом, он позаботился о том, чтобы статью убрали, а редактору устроили разнос. После этого репортаж стал достаточно мягким, с изображениями лидера и его новой жены, Карлы Бруни, и вышел под заголовком «Звездная пара». Две трети французских газет и журналов принадлежат компаниям «Дассо» и «Лагардер», ведущим производителям вооружений, поддерживающим тесные связи с Елисейским дворцом.
