В эпоху перемен. Мысли изреченные - Сидоренко Сергей Николаевич (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Родимое государство очень часто было для русского народа страшнее лютых морозов, непроходимых болот, гнуса и прочего.
(1997)
РАСКОЛ. Если возвратиться к событиям, приведшим к расколу русского православия на «староверов» и «никониан» (то есть представителей главенствующей ныне православной церкви), и особенно к событиям, последовавшим после раскола, то нельзя не отметить, что в разгоревшемся противостоянии гораздо больше грехов записали на свой счет «реформаторы». Что же касается приверженцев «старой веры», то, став гонимыми, они, к сожалению, не удержались от «ветхозаветного» отношения к своим обидчикам, что и наложило определенные «ветхозаветные» черты на духовный облик старообрядчества.
Слабости и грехи тех, кто приняли реформы, стали дополнительным поводом к покаянию (другое дело, что каялись далеко не все и не всегда). Ведь ощущение человеком своей слабости, своей греховности, своего несовершенства, являясь своеобразной «школой смирения», более соответствует тому положению, которое и надлежит занимать человеку перед Богом. Сознающий свою вину грешник больше тянется к Богу, больше нуждается в Боге, в Его прощении и в Его помощи, нежели тот, кто уверен, что поступил праведно.
После раскола «никониане», взяв на себя ответственность за судьбу России, несли ее, греша и каясь, до наших дней и продолжают нести в наше время. Так что те черты России последних столетий, которые нельзя не любить, и ее духовные несовершенства, взывающие к покаянию, – тоже результат их выбора.
Кстати, эта парадоксальная ситуация в чем-то напоминает ситуацию другого раскола – политического, – когда после 1917-го года политическая элита страны была расколота надвое и те, кто в братоубийственном конфликте в меньшей степени были повинны, – «белые» – вынуждены были покинуть страну, тогда как более неправые – «красные» – взяли на себя ответственность за судьбу русского народа, пережили вместе с ним многие лихолетья, победили в великой войне… В результате этого «красные», будучи изначально по отношению к нашему народу внешней силой, постепенно с ним стали срастаться, – так что на этом фоне позиция «белых» эмигрантов, на протяжении почти всего ХХ века не по своей вине обособленно живших на Западе, в стороне от всего того главного, что происходило за это время в русской жизни, стала во многом ущербной. Ибо часть организма, даже если это здоровая часть больного организма, отдельно от него существовать не может. Потому что можно отсечь и отбросить прочь больной орган, но нельзя отсечь и отбросить в сторону весь организм. Такая позиция (позиция обособившегося «здорового» органа) не может не быть ущербной. Она неминуемо приводит к нехристианскому отношению к остальному «больному» организму, которое зачастую проявляется в странном удовлетворении тогда, когда это удовлетворение неуместно. (Подобное отношение характерно для всех «оппозиционеров» вообще, от которых нередко можно услышать: «У них падение производства – а мы ведь предупреждали… У них голод – так им и надо! Почему нас не слушали…»)
Что же касается взаимоотношений приверженцев «старой» и «новой» веры, то за годы, прошедшие в их гибельном противостоянии, сторонники «старой» веры сполна проявили жертвенность (хотя и не смогли укротить свою гордость), тогда как их противникам досталось в удел смирение. Однако ни те, ни другие не преуспели в любви…
(2006)
РОССИЯ: ВЛАСТЬ И НАРОД. В России находиться у власти или к власти стремиться считается делом неправедным: во-первых, кем-либо властвовать противно самому православному складу души, которая в большей степени обращена к Богу, а не на внешний мир; к тому же власть в России очень часто проявляла себя как сила, враждебная собственному народу, и потому ушедший во власть воспринимается как перекинувшийся на вражескую сторону. За власть хватаются обыкновенно те, кто пустились уже во все тяжкие. По этой причине, после того как в России в ХХ веке возник более-менее свободный доступ к власти, у руля государства неизменно оказывались люди недостойные, позорящие Россию перед миром. Так что в отношении России известный тезис о том, что всякий народ заслуживает своих правителей, вряд ли можно применять в осуждающем смысле: власть в России потому и плоха, что народ слишком хорош.
Вообще, то, что величественной птицей-тройкой, каковой является Россия, правит всегда не кто иной, как Чичиков, способно сбить с толку не одного лишь шукшинского персонажа, который «забуксовал», столкнувшись с этим противоречием.
Утверждение о жертвенности, бескорыстии и прочих отрадных качествах русского народа может показаться спорным. Объяснение русского бескорыстия, столь часто проявляемого в международных делах, многие склонны искать в извечном деспотизме российских правителей и – как следствие – неучастии народа в «большой политике».
Однако дело тут не столько в правителях, сколько в самом народе. Что же касается народа, то если даже вспомнить советские времена, которые у большинства на памяти, нельзя не отметить, что все внешнеполитические «подвиги» наших коммунистических правителей неизменно преподносились народу под особым соусом. Когда, к примеру, эти самые правители вознамерились развести прямо перед носом у своего заклятого врага, США, «революционную Кубу», то народу ведь не объясняли, что США, мол, наш враг и потому мы делаем ему ловкую пакость, – народу внушалось, что кубинцы страдали от империализма и классовых угнетателей, поднялись на борьбу, обрели свободу, но им трудно – и мы им помогаем… Никто ведь народу никогда не говорил, что в том или ином месте земного шара – «сфера наших жизненных интересов», – упор делался именно на то, что мы живем лучше всех и помогаем другим, потому что другим плохо. Только таким образом и возможно было объяснить все дело этому народу, в расчете на его поддержку. А то, заяви власть об «интересах», обязательно последовал бы ответ (явный или в форме «пассивного сопротивления»): «Ладно, ну их, этих ангольцев (кубинцев, вьетнамцев…)! Какие у меня там интересы…» Объявив же, что совершается благородное дело, власть получала моральное право требовать с каждого: «А ты почему уклоняешься от благородного дела?!» И этот каждый не чувствовал за собой морального права возражать (если, конечно, ему не удавалось каким-то образом разоблачить лицемерие самой власти).
Как бы то ни было, но народ наш даже в безбожные советские годы жил в атмосфере «героизма и подвижничества» (хотя очень часто ему приходилось бороться за элементарное выживание) – а такая жизнь, безусловно, выше и заслуживает большего уважения, чем жизнь, посвященная защите своих интересов, борьбе за осуществление своих прав и удовлетворение своих потребностей.
И что из того, что власти оказались не на высоте собственных деклараций, опустившись, в конце концов, до примитивного воровства и предательства. Они лишь в очередной раз подтвердили справедливость евангельских слов о том, как трудно богатому попасть в Царство Небесное. Богатство, само по себе не являясь грехом, рождает многие соблазны и страх этого богатства лишиться, тем самым затрудняя обладателю богатств путь к праведной жизни. Приблизительно то же случилось и с нашими властями советского периода: им было доверено народное достояние, им были предоставлены власть и относительная свобода – все для того, чтобы сподручнее было «служить народу», – и перед напором таких соблазнов они не устояли… Они явились своего рода жертвами, задавленными соблазнами и обращенными в свинское состояние: они обречены были всю жизнь подличать и лицемерить – ради только того, чтобы, спрятавшись от народа за высокими заборами, втихаря поглощать жирный кусок.
Очень понятно, почему в наши дни так для них важно добиться ослабления Православия и перемены всего духовного климата, привычного для России; особенно их раздражает неприятная склонность русских людей к моральным оценкам… Зато либерализм, плюрализм и т. п. чрезвычайно удобны для тех, кто, поступив по-свински, желает вытребовать себе после всего «права человека» (в том числе и неотъемлемое право на неприкосновенность собственности), чтобы далее можно было бы со спокойной совестью пользоваться награбленными богатствами.
