Модернизация России: сохранится ли после 2012 года? Уроки по ходу - Дискин Иосиф

Так, модернизация, как показывает опыт, редко уживается с массовыми представлениями о социальной справедливости. Можно, конечно, сказать, что модернизация требует формирования определенной, довольно специфической социальной справедливости. К этому мы еще вернемся. Но думаю, что респонденты, отвечая на этот вопрос, вряд ли имеют в виду соответствующую модель справедливости. Ценность равенства всех перед законом, получившая, с большим отрывом, первый ранг среди указанных альтернатив, также имеет косвенное отношение к собственно модернизации. Формирование правового государства – задача, безусловно, важная, но, как показывает опыт успешных модернизаций XX века, этот успех достигается при очень разном уровне соблюдения писаных законов.

Грустно все это, когда теряется фокус проекта и под модернизацию подверстываются разные альтернативы развития. Если следовать логике данного проекта, то собственно модернизация не пользуется поддержкой и сейчас нужно заниматься другими компонентами развития.

На этом примере не стоило бы так подробно останавливаться, если бы он не был отражением более широкого стремления уйти от анализа конкретных специфических проблем российской модернизации. Именно модернизации, а не решения сразу всех наболевших проблем. Все сразу не решишь, это хорошо известно. Успех бывает лишь там, где есть понимание конкретных задач в их специфике и очередности.

За благодушество, за маниловщину придется заплатить очень высокую цену – провал проекта со всеми ранее обсужденными трагическими последствиями для судеб страны. Они притупляют чувство опасности, уводят от реальных и очень сложных проблем, решения которых требует успешный модернизационный проект.

Значит, нам предстоит ответить на общий для всех модернизаций вопрос о соотношении усилий по модернизации и по поддержанию социальной стабильности. Здесь у нас также много своей специфики, на которой мы остановимся ниже.

Проблема политического измерения модернизации часто рассматривается уж и вовсе кривобоко: сначала либерализация, а затем экономические изменения. При этом совершенно не анализируется цепочка влияния либерализации на модернизационные процессы. «Либералам» эта связь кажется самоочевидной, ровно так же, как «прорабам перестройки» казалась самоочевидной связь между гласностью, демократизацией и решением насущных, просто горящих социально-экономических проблем.

Давайте рассмотрим этот вопрос с конца, как в школьной задачке. Какая конкретно институциональная среда реально необходима ключевым агентам модернизации? Стоит задаться этим вопросом, и станет очевидно, что вряд ли проблемы политической либерализации окажутся на первом месте у этих агентов. Скорее их заботит представительство собственных интересов, для того чтобы формировать стимулирующую институциональную среду. Но как это представительство интересов связано с появлением либеральных персон на федеральных каналах или со снижением барьеров на парламентских выборах? Не окажется ли это представительство еще более ущемленным в реальной расстановке сил и влияний? И не потому ли началу успешной модернизации часто предшествует идеологическая атака на силы «старого режима», с тем чтобы компенсировать сложившуюся либеральную расстановку сил?

Мне ответят, что это скажется на общественной атмосфере, на активности. Думаю, что здесь и сейчас проблема не столько в стимулировании общественной активности, прежде всего бизнеса, сколько в конкретных механизмах трансформации социальных, экономических, да и политических запросов в изменение реального функционирования институциональной среды. Эта проблема гораздо сложнее, чем просто снятие раздражающих административных барьеров.

При этом отметим, что либерализация – приоритет для тех сил, которые косвенно участвуют в процессе модернизации. Так что призыв к ней сильно смахивает на подмену цели. Но учтем и последствия. Либералы традиционно на протяжении веков верят, что «освобождение» всегда ведет к благу народа. Но реалисты должны наперед задуматься, чем конкретно будет заполнен тот вакуум власти, который возникнет в результате ухода «вертикали», и как это скажется на условиях модернизации.

На сей счет есть ряд предположений. На уровне федеральных СМИ этот вакуум заполнится безудержными обличениями журналистов, мягко говоря, не жалующих власть и не сильно заботящихся о последствиях. К ним присоединятся бывшие политики, отодвинутые новой повесткой дня. Доказательство – бесцензурные сайты. Разница только в масштабах контактов и характере реакции на обличения в официальных СМИ, которые будут восприняты как сигнал: «огонь по штабам». К этому добавится мощный вал заказухи наших постолигархических империй. У них денег точно больше. В результате запрос на институциональные изменения будет представлен в основном двумя группами: постолигархами и политическими люмпенами. Хочется повторить за классиком: «шизофрения, как и было сказано».

На уровне субъектов это будет всплывание многих ушедших с поверхности конфликтов, борьба за передел власти и, соответственно, собственности. Хуже того, эта борьба во многих местах примет националистический характер. В принципе эти подавленные конфликты все равно придется решать. Но кажется, лучше их решать на гребне успеха модернизации, при разделе растущего пирога.

Еще хуже сложится ситуация на местах. Там снятие пресса вызовет атаку на тамошние власти многих, действительно живущих очень трудно. К этому следует добавить перспективу демократической легализации смычки местного криминала и власти. Из-под этих глыб нормальным людям вырваться будет не под силу.

Слов нет, перспектива многостороннего обострения ситуации превосходная. Нет, революции не будет, не дождетесь, но о модернизации, требующей социально-политической консолидации, придется забыть.

Также в качестве непреодолимого барьера модернизации выставляется коррупция. Слов нет, коррупция – большая беда, сжирающая огромные ресурсы развития, искажающая национальные приоритеты. Бороться с ней насущно. Но ждать, пока мы победим застарелое зло, не след. Здесь стоит прислушаться к знатоку зарубежных модернизаций академику В. М. Полтеровичу, который указывает на успех модернизаций «азиатских тигров» при высоком уровне коррупции. Значит, и борьба с коррупцией необходима прицельная, остро направленная на преодоление реальных препятствий для модернизационного проекта.

Все сказанное вовсе не означает, что политические изменения нужно отложить до победы модернизации. Напротив, автор изначально отстаивал концепцию интегрированной модернизации. Но именно интегрированной, такой, когда один сегмент модернизации (например, экономика) предъявляет жизненные, очень конкретные требования другому (например, государственной системе поддержки инноваций) и получает адекватный ответ. Тогда проект строится не на мечтаниях политических маниловых, а на предметном прагматическом интересе конкретных слоев и групп – активных участников модернизации. Это уже будет не борьба обличений, а кропотливая работа по модернизации институциональной ткани общества.

При таком понимании интегрированной модернизации главными проблемами становятся:

• идентификация ключевых групп – сторонников модернизации;

• мониторинг реальных запросов этих групп, существенных для их активного участия в модернизационном процессе;

• активный диалог между властью и соответствующими группами на предмет насущного развития институциональной среды;

• способность власти обеспечить развитие институциональной среды, адекватной запросам ключевых групп – участников модернизации;

• создание системы обратной связи между участниками модернизационного процесса и соответствующими властными структурами, позволяющей вести оперативную адаптацию институциональной среды – «институциональный ремонт»;