Мир без России - Арин Олег (книги TXT) 📗
Для начала простой вопрос: а кто должен определять, правильно или неправильно, к примеру, я определяю интересы России? Уж не сам ли г. Подберезкин? А кто определит, правильно или неправильно он определит мою правоту? И т. д. и т. п. То есть очередное пустозвонство.
Теперь насчет «человечества». Теоретик утверждает: «Новое государственно-патриотическое мировоззрение органично сочетает специфические национальные и культурные особенности России и ценности всего человеческого сообщества, интересы безопасности других государств, богатство духовного наследия иных народов. В этом смысле суть Русского пути — развития потенциала русской Нации — соответствует интересам всего человечества» (с. 103). Я что-то не вижу в данной идеологии «органичного сочетания» с духовным наследием, например, японцев, ценности американцев, немцев, англичан и остальных нескольких сотен народов. У них, например, нет такой темы, как империя. А среднему канадцу плевать на все человечество вместе с его цивилизацией. А американца тошнит от всяческой болтовни о духовности и какой-то там совести. Ну, не сочетаются они с национальными и культурными особенностями России, как бы Подберезкин их ни просил об этом. Ну, вот такие они, нехристи нерусские, черт бы их побрал.
Вообще-то Россия и человечество — это конек государственно-патриотического движения. В книге эта идея выражена следующими уникальными словами: «Мы полагаем, что Россия может и обязана быть мировым лидером в научной, культурной, образовательной и духовной областях… по КОЛИЧЕСТВУ ТАЛАНТЛИВЫХ ЛЮДЕЙ, способных дать России и человечеству будущие перспективы развития» (с. 191). После таких слов я сразу захотел было предложить ввести в макропоказатели государств строку: количество талантливых людей на тысячу человек. Остановило меня одно: а как определить меру или масштаб талантливости: по количеству печатных листов? Или по количеству рационализаторских предложений? Или по количеству сумасбродных идей? Боюсь, что «консенсуса», по-русски, значит, единогласия, не получится. Во-первых, «человечество» или «цивилизованный мир» никогда не поклонялся русской науке, образованию и культуре по той простой причине, что он ничего этого не знал и знать не желает. Полистайте любые западные энциклопедии великих людей, и вы обнаружите из сотен и тысяч имен в лучшем случае пять-десять русских. Пора уже кончать эту практику: выдавать желаемое за действительное. Во-вторых, что это за «цивилизация вообще»? Есть японская, китайская, американская, африканская и т. д. И я что-то не замечал элементы «русской уникальности», к примеру, в той же японской цивилизации или американской. В-третьих, если брать категорию «цивилизация» в ее абстрактном, отвлеченном виде, как, допустим, цивилизацию общечеловеческую, то в ней присутствуют элементы всех цивилизаций, а в настоящее время доминирует не русская цивилизация, а американская цивилизация с ее упрощенной, бездуховной формой выживания и процветания.
Другое дело, что в виде потенциальной возможности у России есть все основания бросить вызов той же американской цивилизации, но только не на посылках той идеологии, которую нам предлагает г. Подберезкин. Ее просто нет. А есть набор банальностей, который, не исключено, может вдохновить неграмотного лидера какой-нибудь патриотической партии или группы, но вряд ли может служить основой для идеологии крупных политических сил, не говоря уже о всей нации.
О безопасности России и международных отношениях
Следует признать, что у Подберезкина хорошо прописаны разделы по военной безопасности России — область, в которой он действительно является специалистом. С ним можно согласиться: «Очевидно одно: если… выход не будет найден в самое ближайшее время, России угрожает уже не просто военное поражение, а потеря национального суверенитета, территориальной целостности и, что хуже всего, способности сохранить специфические черты национальной культуры и независимости во внутренней политике» (с. 252).
Когда же он выходит в сферы международных отношений, то тут он вступает на явно незнакомый для него путь домыслов, иллюзий и еслибизма. Он пишет: «Первая тенденция — глобализация мировых хозяйственных, политических, научно-технических, культурных и иных связей. Ее начало можно отнести к послевоенным десятилетиям. Еще в 1942–1943 гг. великий русский ученый В. И. Вернадский дал ей научное толкование как процесса создания ноосферы»(232–233). Из этой фразы ясно, что Подберезкин, как, кстати, почти все российские международники и экономисты, не понимает разницы между интернационализацией мировой экономики и ее глобализацией, интернационализацией и интеграцией (а есть еще и глокализация). Он не понимает, что интернационализация началась со второй половины XIX века, о чем писали еще Маркс и Энгельс, и в XX веке она прошла три фазы развития. Причем в начале века по своей интенсивности она была более масштабна, чем в конце века. Теоретик не понимает, что именно третья стадия интернационализации (а это начало 90-х годов) породила глобализацию (в научном, а не в обывательском понимании этого понятия), которая пребывает еще в зачаточном состоянии. И Вернадский писал совсем о другом явлении, напрямую не связанном с экономической «глобализацией».
Домыслы лидера «Духовного наследия» проявляются в таких пассажах: «Формирование устойчивых экономических и финансовых взаимозависимостей между Россией, Японией и Китаем объективно ведет к снижению глобальной зависимости от американского доллара и контролируемой финансовыми институтами США финансово-банковской мировой системы» (с. 244). О каких устойчивых взаимозависимостях может идти речь между этими тремя государствами, если России просто нечем с ними «взаимозависеться»? Достаточно взглянуть на торговую динамику за последние 10 лет между Россией, с одной стороны, Японией и КНР — с другой. А между Китаем и Японией существуют США, и отношения между ними сплетены в такой клубок противоречий, разрешение которых ведет к формированию биполярного мира с центрами вокруг США и Китая.
Остальные желания удобного для России мира построены на концепции «еслибизма»: а если мы сделаем то-то, то будет то-то, а если создадим союз с КНР и Индией, будет еще что-то и т. д. Правда, как еслибист, Подберезкин не одинок: вся наша внутренняя и внешняя политика строится на еслибизме.
Исторические параллели
Идеологическая суть г. Подберезкина лучше всего проявляется в контексте терминов «революция» и «компромисс». Он, к примеру, пишет: «Принцип ориентации на компромисс в переходный период присущ не только экономике, но и политике. Не только ни одна форма собственности (или способ производства), но ни одна политическая сила не могут и не должны господствовать. Тем более через насилие. Жесткая, бескомпромиссная идеологическая позиция в случае победы неизбежно приведет (как это было с большевиками в 1917 и либералами в 1991 г.) к тому, что обществу, экономике, гражданам будет навязано узкое идеологическое решение любых проблем» (с. 362).
В какой стране или в государстве он видел или читал, чтобы там отсутствовало господство определенной формы собственности или определенной политической силы даже в переходный период? На то, кстати, он и переходный, что происходит смена именно господства той или иной собственности и власти. Другое дело, через насилие или полюбовно. Второе — редчайший случай, первое — повсеместно. Прежде чем продолжить, обратимся еще к одному суждению, которое понадобится нам в дальнейшем.
Мне, например, очень нравится фраза Подберезкина: «Лично я считаю, что у России есть свой путь — ПУТЬ РУССКОГО КОММУНИЗМА, по которому мы должны пойти, проходя, а не перескакивая через все этапы развития общества, личности, экономики. Ныне этот этап — олигархический госкапитализм» (с. 111). Но такие фразы пусть никого не вводят в заблуждение. Сам теоретик, тут же испугавшись, как бы ему всерьез не поверили, начинает увещевать, что не надо на этой «теоретической основе» делать практическую политику, т. е. «классовую политику», т. к. все это «мертвые схемы» догматиков-марксистов. Правда, этих, как он выражается, «дуроломов» он не особенно боится, поскольку в России нет системного кризиса, и именно поэтому «ей в ближайшем будущем не угрожают революции».
