Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды - Аверьянов Виталий (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗

Президент отметил: «Речь идет о гражданском контроле за работой госаппарата включая правоохранительные органы и специальные службы, что сегодня, на мой взгляд, чрезвычайно важно».

Надежда заключается в том, что такой орган воспроизводит многие черты традиционных представительных институтов России («государева верха», Земских соборов). Может быть, через какое-то время, не слишком продолжительное, именно такая мягкая форма представительства низов во власти останется единственно работающей. Принцип отбора предполагает гораздо более рациональную деятельность, чем выборы. Дело не в том, что отбор осуществляется сверху, а в том, что он по определению исходит из реально существующих пропорций внутри общества.

Однако именно в этом пункте таится наибольшая опасность. Пропорции общества зависят во многом от того наблюдателя, которые эти пропорции описывает. Если даже наблюдатель достаточно объективен, он сталкивается с фактором встречной активности и пассивности общества. Платон говорил, что лучшим руководителем государства мог бы стать философ, хотя философ («подлинный кормчий») никогда сам не напрашивается на подобные роли, его нужно не просто отыскать, отодвинув в сторону множество участвующих в политических распрях, но еще и уговорить выполнять эту роль. Ибо «кто нуждается в подчинении, должен обратиться к тому, кто способен править. Не дело правителя просить, чтобы подданные ему подчинялись, если только он действительно на что-нибудь годится» (Платон, Государство, 489 с.).

Совсем по-другому обстоит дело с нашим так называемым «гражданским обществом». На поверхность вылезает все то, что не нужно искать и заставлять. Эти активные люди – представители наиболее успешных, наиболее продвинутых правозащитных организаций, организаций, получающих международные гранты, шумно создающих видимость своей деятельности и репутацию в средствах массовой информации – грозят заслонить собою собственно «гражданское общество». Существует опасность, с одной стороны, свести Общественную палату ко второму изданию «Гражданского форума», организованного Павловским со товарищи, с другой стороны, существует и опасность посадить в палату еще один филиал «Единой России», на этот раз не региональный, а центральный. В обоих случаях абсурд этой инициативы очевиден. Мы получим либо свой карманный антиглобалистский интернационал, либо «клонированный студень» политически активного чиновничества.

Если Общественная палата нужна для укрепления подлинной стабильности государства, то во что бы то ни стало необходимо избежать опасности чисто количественного роста той псевдостабильности, о которой я уже писал выше. России нужна не голая стабильность, а сложная динамическая стабильность, имя которой – соборность. Нам нужна дружная органическая работа государственной иерархии, крупных отраслевых корпораций и общественных сетевых структур.

Как писал на сей счет И.А. Ильин: «Государство в своем здоровом осуществлении всегда совмещает в себе черты учреждения с чертами корпорации: оно строится и сверху, и снизу, и по принципу властной опеки, и по принципу выборного самоуправления» [5]. Современной политической системе России нужен представительный корпоративный принцип, выход в новое измерение, а не размазывание по новым институтам прежней биполярности (КПРФ – «партия власти»).

Внутри соборной модели русского представительства могли бы возникнуть своего рода «партии», «крылья» общественного целого, весьма не похожие на старые партии ельцинской России. Пофантазируем.

Это была бы, во-первых, партия державничества (русского империализма), партия традиционной государственности, собирательницы земель и покровительницы народов, России как собора племен и вер. В основе имперской системы ценностей, отстаиваемой этой общественно-политической силой, будет лежать приоритет не количественный (перевод и пересчет людей, племен и традиций в деньги, киловатт-часы и т. п.), а духовно-политический. Экономическая целесообразность, о которой столь рьяно говорили и продолжают говорить наши либертарианцы, в этой перспективе оказывается ценностью служебной. В имперской экономике никого не будет волновать, сколько процентов от экономики Великороссии составляет экономика какой-нибудь Белой или Малой Руси, вступающей на путь реинтеграции. Каждый атом империи обладает абсолютной ценностью, каждый гражданин империи – носитель неприкосновенности и чести Великого Рима.

Так называемая «партия власти» все больше превращается в носительницу полубессознательного, но вполне реального «бюрократического фундаментализма»; наиболее здоровые элементы бюрократии осознают, что единственный для нее путь в будущее – это раскрытие своего социального содержания как внутреннего оплота государства и цивилизации и стремление к облагороженной манифестации своей миссии – «госслужбе», «служению Отечеству» и т. п. Проблема «Единой России» в том, что она принципиально пугается возможности идеократии в себе. Вступление на путь идеократии означало бы для «Единой России» распад на множество партий, поскольку нынешний ее партийный консенсус держится именно на принципе «деидеологизации ради стабильности».

Второй существенной политической силой русского Собора стало бы народничество, идеология «социальной правды», раскрываемая не как абстрактная ценность, но как своего рода наша национальная традиция. Большевики в свое время использовали пафос русского «народничества», одухотворяя им свою культурную политику, формируя с его помощью цивилизационный стиль советской империи. Это крыло нашей соборной политической системы видело бы свою задачу в том, чтобы привести в гармонию сословия и корпорации внутри России. Понятно, что путь к такой гармонии лежит не через псевдостабильность нынешних «единороссов», а через достаточно жесткое изменение внутрироссийского климата, в том числе ограничение зарвавшихся корпораций. Обуздание тех, кто в Смутное время преуспел в своем несправедливом обращении с общенациональным богатством, является для идеологии «социальной правды» не самоцелью, но именно средством достижения прочной классовой и супранациональной гармонии в России. (Я думаю, читатель отчетливо ощущает, что в этом «народничестве» заключено иное содержание, чем в западных социал-демократах или лейбористах, а также в отечественных идеологах «экспроприации» – это не «левое» направление, впрочем, как и не «правое», оно относится скорее к третьему измерению политики, третьему пути.)

Несомненно внутри соборной политической системы должны будут занять достойное место полномочные представители традиционных религий, национальных фундаментализмов, корпоративных и местных укладов – это целая плеяда так называемых «малых идеологий», неотъемлемо присущих русской цивилизации. Они могут вступать между собою в разнообразные коалиции и сочетания, с тем чтобы их соборный голос был лучше слышен и звучал как общее, выработанное в согласии мнение.

Вступление на путь консервативных преобразований предполагает возвращение к сложности системы, ее иерархичности, комплексности и корпоративности. Саботаж на любом из уровней этой сложной системы должен вызывать немедленную идеологическую реакцию системы. Это не обязательно сталинские репрессии или действия в духе «опричнины». Это могут быть репрессии не полицейского, а собственно идеологического типа, с упором на потерю статуса и конфискацию имущества, а не на ссылки и расстрелы.