Россия и Запад. Парадигмы цивилизаций - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
Например, безналичные деньги в СССР явно не были деньгами в том смысле, который они имеют на Западе. Сложнее обстояло дело с наличными рублями, которые циркулировали на потребительском рынке. Судя по многим важнейшим признакам, они также не были деньгами рыночной экономики (они не были товаром — не существовало рынка денег, и никто, давая в долг, не помышлял о процентах). Следовательно, рубль в принципе не мог быть «свободно конвертируемым», он мог служить для взаиморасчетов только между частичными собственниками национального достояния СССР.
Отсюда — понятие «градообразующее предприятие», которое было понятно каждому советскому человеку и которое очень трудно объяснить эксперту из МВФ.
Л.А. Асланов пишет о фризах: «Каждый крестьянин был скотоводом, судовладельцем (это был единственный вид транспорта в условиях маршей), судостроителем и купцом. Разнообразие видов деятельности… активно формирует сознание, которое закрепляется в культуре людей. Кроме того, эти виды деятельности затрагивали всех поголовно, т. е. это была народная культура. Таким образом, терпеновая, крайне индивидуалистическая культура стала тем корнем, из которого выросла североморская культура, воспринявшая от терпеновой крайний индивидуализм» [159, с. 87].
В частности, поэтому потребность в крупномасштабном народнохозяйственном планировании была осознана в царской России в начале XX в. и правительством, и предпринимателями. Эту функцию и стали выполнять в Российской империи, с одной стороны, Министерство промышленности и торговли, а с другой стороны, периодические торгово-промышленные съезды и их постоянные органы. За основу планирования тогда была взята транспортная сеть, как позже, в плане ГОЭЛРО, энергетическая база.
По данным Вольного экономического общества, за 1907-1915 гг. из общины вышли 2 млн семей (по данным МВД, 1,99 млн). То есть всего из общины вышло около 10 % крестьянских семей России. Но хуторов и отрубов возникло около 1 млн. Причем 57 % всех вышедших из общины пришлось на 14 губерний юга, юго-востока и северо-запада. Иными словами, на все губернии с русским населением пришлось лишь 43 % тех, кто покинул общину. Это данные из статьи, в которой приведены итоги землеустройства по всем районам России, подведенные к 1916 г. [168]
Вот слова из песни В. Высоцкого: «Расстреливать два раза уставы не велят». Разумеется, ни в каких уставах это не записано. Однако в России издавна действует этическая норма: при неудавшейся казни осужденный должен быть помилован. Почти на столетие на династию Романовых лег грех Николая I, ставший преданием, — повторная казнь декабристов, сорвавшихся с виселицы.
Статус юридически оформленных законов вообще был низок в традиционных незападных обществах. В.В. Малявин так характеризует отношение к закону в традиционном китайском обществе: «Примечательно, что предание приписывало изобретение законов не мудрым царям древности и даже не китайцам, а южным варварам, которые по причине своей дикости были вынуждены поддерживать порядок в своих землях при помощи законов (наказаний). Истинно же возвышенные мужи, по представлениям китайцев, в законах не нуждаются, ибо они „знают ритуал"» [102, с. 124].
Конфликты в отношениях права с традиционной моралью возникают часто и требуют общественного диалога. Вот, в июне 2001 г. во Франции женщина 62 лет родила ребенка. Отец ребенка — ее родной брат, зачатие произведено в пробирке с яйцеклеткой от другой женщины. Имплантация оплодотворенной яйцеклетки произведена в частной клинике в Лос-Анджелесе, законы Калифорнии этому не препятствовали. Законы Франции не обнаружили инцеста, т. к. имелся посредник в лице другой женщины. Юридические проблемы наследства также разрешены — факт рождения налицо. Возник конфликт права с традициями и обычаями, которые соединяют французов в нацию [151].
Мы говорим об идеальном проекте, а в действительности государства Запада в случае целесообразности применяют подходы, чуждые правовым принципам собственного общества, например принцип круговой поруки в наказании. Важным экспериментом над правосознанием стал опыт блокады Ирака. Строго говоря, против народа Ирака сознательно совершали смертельные репрессии за действия режима Саддама Хусейна — небольшой и неподконтрольной этому народу части. То есть на языке западного же права использовали невинных людей как заложников и убивали их.
В 2004 г. Гайдар писал: «Либеральное видение мира отвергало право человека на получение общественной помощи. В свободной стране каждый сам выбирает свое будущее, несет ответственность за свои успехи и неудачи» [155].
Еще Аристотель сформулировал дилемму стратегии жизнеустройства: сокращение страданий или увеличение наслаждений. Вплоть до 60-х годов в политике советского государства приоритет отдавался первой альтернативе, что во время перестройки и квалифицировалось как «казарменный социализм».
Речь здесь идет о человеке общественном, а не о биологии человека. Проблема поставлена в социальной антропологии.
Этот фундаментальный факт приводил к глубоким искажениям в наших представлениях о России, когда мы механически прилагали к ней концепции марксизма. Сам же Маркс прямо указывает: «в том строе общества, которое мы сейчас изучаем, отношения людей в общественном процессе производства чисто атомистические» (выделено мною. — С.К-М). А это значит, что результаты такого изучения просто не имеют касательства к тем обществам, где не произошло атомизации человека и производственные отношения содержат общинный компонент.
Напротив, во всех культурах наблюдается антропоморфизм, проекция на природу идеального типа человеческих отношений. Но чем выделяется, например, русская литература? Известно сравнение образов животных у Льва Толстого и Сетона-Томпсона. Толстой, с его утверждениями любви и братства, изображает животных бескорыстными и преданными друзьями, способными на самопожертвование. Рассказы Сетона-Томпсона написаны в свете рыночной идеологии в стадии его расцвета. И животные здесь наделены всеми чертами оптимистичного и энергичного бизнесмена, идеального self-made man. Если они и вступают в сотрудничество с человеком, то как компаньоны во взаимовыгодной операции.
Будучи вопросом фундаментальным, он встает во всех плоскостях общественной жизни. Если мое тело — это моя священная частная собственность, то никого не касается, как я им распоряжаюсь (показательна разница народов и культур в отношении к проституции, гомосексуализму, эвтаназии — всего того, что касается свободы распоряжаться своим телом).
