Неполадки в русском доме - Кара-Мурза Сергей Георгиевич (книги онлайн .txt) 📗
Таким образом, к середине 80-х годов сложился неявный союз большой части (если не большинства) населения СССР, заинтересованной в обновлении советского строя при сохранении его главных структур, с теневыми силами, для которых как раз обновление и укрепление советского строя создавали большую угрозу. Они были заинтересованы именно в ликвидации советской системы. Именно эти теневые силы (теневые в том смысле, что они открыто не декларировали своих целей, а манипулировали сознанием граждан) были организованы и имели доступ к ресурсам. Они совершили «революцию сверху» — так, что они, по выражению одного политического наблюдателя, сидели за рычагами бульдозера, сокрушавшего советский строй. Массы, прежде всего интеллигенция, оказались этим управляемым бульдозером.
Важнейшим культурным условием для того, чтобы в СССР могла быть организована такая революция, была та самая «парадигма революционности», унаследованная от старших поколений, которую в идеологических целях еще усилила официальная советская пропаганда. Когда М.С.Горбачев объявил, что перестройка — это героическое продолжение революции 1917 г., это не ужаснуло, а восхитило публику. В действительности весь советский период нашей истории представлял собой перманентную революцию с преодолением острых противоречий и кризисов. Короткий спокойный, благополучный и очень продуктивный период был назван «застойным» и осужден как нечто предосудительное. Инерция революции в мышлении была очень сильна, и она была использована теневыми силами.
Второе фундаментальное условие для впечатляющего успеха «молекулярной агрессии» в сознание советских людей заключалось как раз в том, что они в течение нескольких поколений были приучены при осмыслении общественных проблем «говорить на языке марксизма». При этом марксизм был вульгаризирован так, что многие категории, разработанные именно для капитализма и в принципе неприменимые для иных формаций, переносились и на советский строй с его явно некапиталистическим жизнеустройством.
Антисоветским идеологам, выступающим под знаменем марксизма «в защиту интересов трудящихся», не составило труда выбрать у Маркса достаточно изречений, чтобы сформировать целую концепцию, доказывающую, что якобы советский строй — ухудшенный вариант капитализма и что революция должна быть продолжена.
Из работ раннего («революционного») Маркса были взяты предупреждения о том, что в ходе антибуржуазной революции есть опасность трансформировать капитализм в «казарменный коммунизм», в котором место капитала займет государство, а класс бюрократов займет место владельцев частной собственности. Причем этот «грубый» коммунизм возникает на базе справедливого стремления трудящихся к «упразднению частной собственности». Это, по словам Маркса, стремление «уничтожить все то, чем на началах частной собственности не могут обладать все», так что «категория рабочего не отменяется, а распространяется на всех людей». Для такого коммунизма «общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом» (Маркс К. Из ранних произведений. М.: 1956. С. 586, 587). Община как всеобщий капиталист! Неплохо для похода против общинной России. Неважно, что о русской общине, а не «посткапиталистической» западной коммуне, Маркс спустя 50 лет писал совершенно противоположные вещи — этого антисоветские марксисты не цитировали.
С середины 80-х годов в политизированном обществоведении возник целый жанр, который можно назвать «антисоветским марксизмом». Это — комбинаторика выдернутых из контекста цитат и немного комментариев. Благодаря им люди, испытывающие вызванное объективными причинами недовольство многими сторонами советского строя, «узнавали» его в подтянутых за уши репликах Маркса. И эти реплики выглядели как гениальное прозрение, что лишь усиливало эффект.
Вот, например, исходя из пары приведенных выше туманных реплик молодого Маркса, видные социологи в авторитетном академическом журнале «СОЦИС» (1991, 5, с. 22) пишут, что советская (административно-командная») модель «не выходит за пределы буржуазной формации, являясь ее, так сказать, вырожденным случаем». И что отчуждение при советском строе является еще более одиозным, нежели при капиталистическом способе производства.
В общем, советский строй — худшая разновидность капитализма: «Государственная собственность, которую пытались отождествить с общественной, является, таким образом, худшей разновидностью частной собственности, ибо не исключает, а лишь видоизменяет форму эксплуатации наемного труда. Более того, в отличие от частной, госсобственность распространяется и на человека, превращая его в средство…». Комментарий методологически негодный, но это неважно, его дело — служить «смазкой» между беспорядочными, собранными с бору по сосенке цитатами Маркса. Впрочем, после декабря 1991 г. все эти «марксисты» принялись пропагандировать не только эксплуатацию наемного труда, но и безработицу и даже бедность. Но это уже другая история.
Здесь нас не интересует технология антисоветской революции начала 90-х годов. Она сильно ударила по личным судьбам большинства, но в масштабе исторического времени это — эпизод в тектоническом процессе русской революции ХХ века. Мы уже думаем о следующем этапе — этапе прохождения катастрофы и последующего выхода в приемлемый коридор развития.
Не вдаваясь в аргументацию, которой посвящена уже большая литература, скажем коротко, что шансов преодолеть катастрофу и сохраниться как страна и как культура на пути неолиберальной реформы «по Чубайсу» Россия не имеет. Деиндустриализация не прекращается, хотя и появляются воспроизводимые анклавы «дополняющей» периферийной экономики. Продолжается и изъятие из России жизненно важных ресурсов, так что в недалекой перспективе существенное сокращение населения (с потерей территорий) станет неизбежным. Пережить катастрофический период массовых отказов изношенной технологической инфраструктуры и тем более консолидировать общество для проекта восстановления можно будет лишь на основе солидарных принципов жизнеустройства. Такова наша установка.
Какое направление из нынешней точки кажется нам реалистичным и, следовательно, каковы контуры возможного в будущем жизнеустройства? Они очерчиваются исходя из тех «неприятий», которые выявились при крушении советского строя, и из тех «неприятий», которые возникли в ходе неолиберальной реформы. Иными словами, мы исходим не из какой-либо доктрины типа марксизма, которая имела бы сильную объяснительную (и мистифицирующую) способность и играла бы нормативную роль, а из опыта революционного процесса России.
Направление движения — отход от дилеммы «советский строй — горбачевско-ельцинская реформа». Структура модели жизнеустройства включает ядро из солидарного удовлетворения базовых потребностей и «оболочек» со значительным разнообразием стилей жизни и способов ее обеспечения. Это гораздо более либеральная и разнообразная система, чем советский строй, но с большей долей патернализма и одновременно принуждения, чем нынешняя. Более открытая вовне «внизу», чем было в СССР, но и более закрытая «вверху», чем сегодня. Но дело не только в количественной мере, а и в философском обосновании, в антропологии системы. Она не должна быть ни сословной, как в позднем СССР, ни криминально-конкурентной, как сегодня.
Проясняя картину этого будущего жизнеустройства, нанося на нее все больше «мазков» краски, мы должны сразу же, параллельно, представлять конфигурацию тех социальных сил, которые будут поддерживать или отвергать этот проект. Эта конфигурация является одним из срезов «картины», и ее выяснение нельзя оставить на «потом» — мол, предъявим проект, и определятся союзники и противники. Сам проект может вырабатываться только в диалоге и борьбе, с постоянным разделением и соединением людей и идей.
В этом процессе надо следовать важной мысли Ленина: чтобы объединиться, нужно размежеваться. Сегодня еще в большей степени, нежели в начале века, большой социальный проект не может вызреть и осуществиться в рамках тоталитарной доктрины. Действовать будут союзы и коалиции групп и течений, причем союзы более разнородные, чем в начале века — нет тотализирующего учения и идеологии. Но союзы могут возникать и быть жизнеспособными только в том случае, если входящие в него группы достаточно размежевались, чтобы иметь возможность объединиться. Например, КПРФ не удается стать ядром реального союза, потому что ее платформа крайне расплывчата — с ней невозможно вступить в союз, она любого затягивает, как болото.
