Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 1 - Цветков Алексей Вячеславович
В сердцах анархо-феминисток всего мира всегда будут жить идеи их главной мученицы и легенды 70-х — Валери Соланс. В университете Миннесоты она изучала биологию и психологию, много общалась с феминистками и неомарксистами и вынашивала планы создания нелегальной антиправительственной группы. Разочаровавшись в возможностях университетских и «редакционных» левых, особенно — мужчин, начала пропаганду среди проституток, занимаясь с ними на ровне этим древнейшим ремеслом. Проституция и сексуальная эксплуатация одного пола другим стали для неё ключом к объяснению любых форм наемного труда и глубокой метафорой всякой тайной и явной власти. Соланс пробует писать сценарии на эти темы, но для всех существующих студий они слишком экстремальны и авангардны. Единственный, кто обещает ей помочь с воплощением её замыслов — Энди Уорхолл. Она снимается в нескольких его фильмах и создает «Общество полного уничтожения мужчин», раздает свой манифест на улицах и студенческих демонстрациях. В мае 68-го, решив, как и многие, что по всему миру началась некая единая и необратимая революция, Соланс обращается к анархисту Полу Красснеру, издателю нелегальной левацкой газеты «Реалист», и предлагает себя в качестве исполнителя покушений, имеющих символическую важность. Цели, впрочем, она выбирает сама. Сначала планировалась ликвидация её издателя Мориса Жиродиа, но потом Соланс с двумя пистолетами является на «Фабрику» Энди Уорхолла, открывает там стрельбу и тяжело ранит Уорхолла и арт-куратора Марио Амайя. Погуляв после этого по городу, она сдается властям. «Читайте мой манифест, там все написано», — отвечает она на все вопросы прессы о мотивах своей «акции». Впрочем, позже она объясняла, что разочаровалась в Уорхолле и многих других, отказавшихся стать промоуте-рами и спонсорами её революционных идей. В суде её интересы представляли радикальная феминистка Флоринс Кеннеди и глава «Национальной организации женщин» Ти-Грейс Эткинсон. Все ждали превращения процесса в большое политизированное шоу, но он был отложен из-за «временной неадекватности» подсудимой. После психиатрической клиники и тюрьмы Соланс много раз задерживалась за попытки шантажа различных известных лиц. Вплоть до своей смерти в 88-м, причиной которой стали наркотики, она не оставляла попыток организации «подполья мстительниц» из среды американских проституток. «Я считаю свои пули нравственными, — говорила Валери уже в 80-х. — Безнравственными я считаю те пули, что угодили в стену. Нужно было заранее тренироваться».
Совсем другое дело — профессиональный аналитик, политолог и лингвист Ноам Хомский со своей кафедрой в массачусетском технологическом институте. Еще в школе он увлекся анархистскими идеями на примере гражданской войны в Испании и до сих пор не разочаровался в них, несмотря на преклонный возраст и немалый опыт. Конечно, он уже не верит в антикварную романтику чернознамен-ных отрядов Дурутти, но продолжает последовательно отстаивать в своих лекциях и книгах антиавторитарную альтернативу как «глобальному капитализму», так и «авторитраному социализму», считая последний тупиком и ложным выходом из вечного противоречия между рыночной экономикой, углубляющей зависимость и неравенство, и демократическими принципами. Реализация этих принципов, по Хомскому, возможна только там, где формальное государство уступает неформальной самоорганизации, а вместо финансовых включаются совершенно иные, не коммерческие, стимулы активности людей. Ни возраст, ни строго научный подход к социальным проблемам, ни отсутствие «героической биографии» не помешали профессору стать одним из вдохновителей и теоретиков молодежного антиглобализма, или «поколения Сиэтла», как часто называет пресса этих людей после беспрецедентных сиэтлских беспорядков, направленных против Всемирной Торговой Организации. На фоне других «создателей антиглобалистских теорий и настроений» (Наоми Кляйн, Уолден Белло, Сьюзен Джордж) выступления, статьи и предложения Хомского часто смотрятся как самые крайние. Некоммерческие панк-группы вроде американского «Антифлага» вставляют фрагменты интервью с ним в свои альбомы, а независимые кинодокументалисты снимают разоблачительные фильмы о характере глобализации в третьих странах с его комментариями.
Под стать Хомскому и другой ветеран американского анархизма, теоретик «социальных экологов» Мюррей Букчин. Первым, вызвавшим общественный резонанс, исследованием этого ученого стала статья «Проблема химии в продуктах» 1952 года. Последовательно соединяя некоторые классические принципы анархизма, например, необходимость перехода от конкуренции к симбиозу, о которой так "много писал Кропоткин, с новейшими данными о состоянии окружающей среды и динамике мирового потребления, Букчин написал принесшую ему известность книгу «Реконструкция общества», в которой предлагал конкретные сценарии перехода от пирамидальных иерархических отчуждающих структур управления к подвижным сетевым формам повсеместной «муниципализации» власти и замены государства моделью «коммуны коммун». Созданный им институт является сейчас одним из важнейших интеллектуальных центров, поддерживающих либертарные и революционные начинания по всему миру. В конце 80-х Букчин выступает с критикой вошедшей в моду «глубинной экологии», то есть мировоззрения, делающего ответственными за экологический кризис всех без исключения людей и их «неуемные потребительские аппетиты». Букчин последовательно доказывает, что такая «глубинная» точка зрения уводит от сути проблемы. Среда обитания уничтожается не «вообще человеком», а прежде всего транснациональными корпорациями, не вообще человечеством, а прежде всего странами — геоэкономическими гигантами, то есть лидерами мировой экономики, точно так же, как постоянно растущее потребление не есть антропологическая черта нашего вида, а активно навязываемая через медиа и популярную культуру массовая истерия, необходимая мировой капиталистической элите для бесконечного и самоубийственного роста нынешней иррациональной и античеловеческой цивилизационной модели. «Глубинной экологии» Букчин противопоставлял «экологию социальную», то есть настаивающую на неразрывной связи между решением экологических проблем и радикальным изменением базовых принципов самого общества в экономике, политике и культуре. Несмотря на принципиальный анархизм Букчина и его регулярный отказ идти на компромиссное сотрудничество с государственной властью, многие его идеи поддерживаются «радикалами в рамках системы»: так, например, Букчина называет «важнейшим авторитетом» и часто цитирует альтернативный, то есть третий, кандидат на последних американских выборах президента, эксцентричный левак и любимец университетских радикалов Ральф Найдер.
Показательной и драматичной является судьба Теодора Качинс-кого, более известного по данному ему прессой прозвищу — Унабомбер. За три года освоив программу обычной школы и в двадцать лет окончив Гарвардский университет, Качинский стал изучать математику в университете Беркли и подавал в этой области большие надежды, хотя крут его интересов был намного шире. В 70-х годах, неожиданно для окружающих, молодой ученый оставляет научное поприще, покупает себе полуразрушенный дом в Монтане, где живет без телевизора и канализации: охотится, рыбачит, разводит кроликов. В течение восемнадцати лет, с 78-го по 96-й, неуловимый для ФБР Унабомбер ведет персональную войну с американской системой: рассылает оригинальные бомбы в сигарных коробках, воспламеняющиеся письма, «взрывающиеся книги» тем, кого считает персонально ответственным за «индустриально-потребительское безумие». У него есть фирменный знак: деревянные, «экологически чистые» детали в бомбах и подпись «Фридем Клуб» на них. В релизах, поясняющих для журналистов смысл своих взрывов, Унабомбер утверждает, что «Клуб» — это конспиративная анархистская группа, дает детективам множество неявных улик, вплоть до оттиска записок на бумаге, но все они оказываются ложными. Даже детали для своих «посылок» изобретательный взрывник-одиночка собирает на свалке и тщательно обрабатывает, чтобы нельзя было определить, в каком штате и в каком году они были изготовлены. Считая, что «насилие — это прежде всего пиар бедных и зависимых», Унабомбер, как правило, не ставил себе целью физически устранить своих жертв. Бомб было около полусотни, но погибли от них только трое: вице-президент крупнейшей рекламной компании при нефтяном концерне, главный американский торговец лесом, владелец сети магазинов, торгующих компьютерами. Еще около тридцати человек было тяжело ранено, среди них известные генетики специалисты по искусственному интеллекту, владельцы авиакомпаний. Когда Унабомбера упрекают в том, что от его взрывов нередко страдали всего лишь офисные служащие и среднего звена менеджеры ненавистных ему учреждений, он резонно отвечает, что они совершили свой добровольный выбор, когда получили эту работу, и несут часть ответственности так же, как на войне её несут не только генералы, но и рядовые солдаты оккупационных армий. В начале 90-х во всех штатах был расклеен фоторобот Унабомбера, но это не дало никаких конкретных результатов. За его поимку обещали награду в миллион долларов. В 95-м он присылает в редакции «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон Пост» свой объемный манифест с требованием опубликовать его в обмен на «прекращение войны». Газеты идут на это, но так как публикация не приводит ни к каким общественным изменениям, Унабомбер продолжает слать бомбы. Миллион за его поимку получили в итоге родственники Качинского, установившие слежку за этим необщительным отшельником. На момент задержания ему было 55. Жизнь была сохранена Унабомберу в обмен на его признание за собой всех взрывов. В настоящий момент в тюрьме он занимается теоретической математикой и, так и не раскаившись, продолжает отстаивать те же взгляды и защищать те же методы борьбы. В доме, где он жил, анархисты собираются открыть музей Унабомбера, местные власти же настаивают на том, чтобы деньги от посещения этого музея-квартиры шли в фонд пострадавших от его взрывов.
