Власть и оппозиции - Роговин Вадим Захарович (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
По-видимому, Рютин в то время уже четко определил свою позицию и рассматривал «партийных прокуроров» не как товарищей по партии, а как своих потенциальных тюремщиков. Поэтому он решил не сообщать в ЦКК правду о своих взглядах, высказанных Немову с глазу на глаз, а заявил, что приписанные ему высказывания выдуманы доносчиком. Лишь в 1932 году на допросе в ГПУ по делу «Союза» Рютин признал, что в 1930 году «категорически отрицал все сообщения Немова… Хотя это его заявление в основном мои разговоры с ним передавало верно» [632].
В свою очередь «партпрокуроры» не поверили объяснениям Рютина, тем более, что у них имелись сведения о том, что Рютин вёл аналогичные разговоры и с другими старыми большевиками.
Спустя три дня после поступления доноса Немова дело Рютина было заслушано на заседании Президиума ЦКК, который исключил его из партии «за предательски-двурушническое поведение в отношении партии и за попытку подпольной пропаганды правооппортунистических взглядов» [633]. 5 октября это решение было подтверждено Политбюро. 13 ноября Рютин был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации. Однако 17 января 1931 года коллегия ОГПУ признала это обвинение недоказанным и Рютин был освобождён из тюрьмы. После этого и вплоть до ареста по делу «Союза марксистов-ленинцев» он работал рядовым экономистом.
Вскоре после выхода из тюрьмы Рютин принял решение создать подпольную организацию, а в начале марта 1932 года начал писать её программный документ: работу «Сталин и кризис пролетарской диктатуры», получившую в дальнейшем название «Рютинской платформы». По-видимому, уже в это время он вступил в контакт с будущими членами «Союза» и познакомил их со своей работой. К. А. Замятина-Черных, одна из немногих осуждённых по «рютинскому делу», которой довелось пережить сталинский террор, сообщила в 1961 году, что уже в мае 1932 года она напечатала семь первых машинописных экземпляров рукописи Рютина, которую ей передал её муж П. М. Замятин, к тому времени уже прошедший через исключение из партии и трёхмесячный арест [634].
Одновременно с «Платформой» было написано «Обращение ко всем членам ВКП(б)», представлявшее краткое изложение основных идей «Платформы» и именовавшееся впоследствии «Манифестом». Уже в июне 1932 года «Манифест» распространялся в Харькове, а в августе того же года в секретно-политический отдел ОГПУ поступили агентурные сведения о том, что группа харьковских активных троцкистов, поддерживавшая связь с московскими троцкистами, обсуждала обращение «Ко всем членам партии».
«Союз марксистов-ленинцев» был образован 21 августа на организационном собрании, в котором, помимо Рютина, принимали участие 14 коммунистов из Москвы и Харькова. Как сообщил Рютин в показаниях на следствии, каждый из присутствующих на этом собрании или, по крайней мере, большинство из них «имели за собой единомышленников, взгляды которых они… выражали» [635]. Участники собрания приняли за основу документы, представленные Рютиным, и передали их на окончательное редактирование Комитету, избранному в составе пяти человек. Сам Рютин в состав этого комитета не вошёл как беспартийный и по соображениям конспирации (после освобождения из тюрьмы за ним велась неусыпная слежка).
В состав комитета были избраны В. Н. Каюров, Иванов, Галкин, Демидов и Федоров. Среди них ведущая роль принадлежала Каюрову, старому рабочему-революционеру, члену партии с 1900 года. Каюров в июльские дни 1917 года укрывал Ленина, а после победы Октябрьской революции выполнял важные ленинские задания. Ленин характеризовал Каюрова как своего «старого знакомого, хорошо известного питерским рабочим» и в 1918 году предлагал послать на фронт питерских рабочих «„вождей“ несколько десятков (a la Каюров)» [636]. После публикации статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин», в которой говорилось о необходимости более широкого привлечения рабочих к управлению, Ленин справлялся у Крупской, как на эту статью реагировал Каюров. До 1932 года Каюров находился на государственной и хозяйственной работе, часто выступал со статьями на историко-партийные темы.
Во время следствия по «рютинскому делу» Каюров брал главную вину за создание нелегальной группы на себя. Даже из ссылки он направил 1 августа 1933 года письмо в ЦК и ЦКК, в котором вновь заявлял, что считает себя «главным виновником» в организации группы, поскольку он принадлежал к «категории старых большевиков, авторитет которых окрылил более молодых партийцев, мнение которых совпадало с моим таковых считаю: Рютина, Галкина, Иванова и А. Каюрова (сын В. Н. Каюрова.— В Р.)» [637].
В свою очередь Рютин во время допросов делал всё возможное, чтобы взять на себя основную вину за деятельность «Союза марксистов-ленинцев». Он заявил, что к решению начать борьбу против Сталина пришёл ещё в мае 1928 года и утверждал, что «никаких вдохновителей за мной не стояло и не стоит. Я сам был вдохновителем организации, я стоял во главе её, я один целиком писал платформу и обращение. Редактирование платформы и обращения было, конечно, коллективное, но оно никаких принципиальных изменений в оба документа не внесло» [638].
В советской исторической литературе дебатируется вопрос о том, принадлежат ли «Платформа» и «Манифест» перу одного Рютина или же эти документы представляли продукт коллективной мысли и творчества лиц, согласно выводам следствия, только знакомившихся с этими документами. Показания, полученные на следствии по вопросу об авторстве этих документов, весьма разноречивы. Сам Рютин показал, что оба документа он «редактировал» сам совместно с Ивановым и частично с Каюровым. Однако Иванов, которого следователи, разумеется, не знакомили с показаниями Рютина, сообщил, что Каюров обсуждал документ с участниками бывшей «рабочей оппозиции», сделавшими «довольно много поправок и дополнений». С большинством из них Рютин согласился. Иванов также сообщил, что он сам передал «большой и маленький документы» Рокхину и Стэну, причем последнему с тем, чтобы он познакомил с ними Зиновьева и Каменева. Наконец, Иванов упоминал о замечаниях Стэна, Угланова и харьковских троцкистов, которые «могли оказать влияние на документ… при окончательной редакции», и о том, что к концу «редактирования» были учтены замечания троцкистов, правых, «рабочей оппозиции», зиновьевцев и Стэна [639]. На заседании президиума ЦКК, посвящённом разбору «рютинского дела», Ярославский прямо упрекал Каменева в том, что он получил от Стэна «контрреволюционную прокламацию» [640], имея в виду «Рютинскую платформу».
В свою очередь Рокхин, бывший профессор ИКП, исключённый из партии в конце 1931 года как «троцкистский контрабандист», показал, что Иванов сообщил ему о возникновении новой оппозиционной группы, состоявшей из старых большевиков, стремящихся к объединению всех «групп в партии и всех оппозиций» для развертывания активной борьбы с руководством партии в форме активного выступления всех вождей оппозиции против Сталина [641].
В некоторых работах, основанных на изучении следственных дел не только рютинской, но и других оппозиционных групп, указывается, что в написании «Рютинской платформы» или по крайней мере во внесении в неё добавлений и поправок принимали участие некоторые члены бывшей «бухаринской школы», а также Зиновьев и Каменев [642]. Распространение и обсуждение документов «Союза» сопровождалось обсуждением планов изменения партийного руководства. Уже будучи осуждённым по процессу «Московского центра», Зиновьев в письме, направленном партийному руководству из тюрьмы в 1935 году, сообщал, что в ходе таких обсуждений (очевидно, внутри его группы) речь шла о восстановлении «ленинского Политбюро», т. е. того состава Политбюро, который существовал при Ленине, с участием Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова и Томского. Рютинская же группа, по его словам, «ругала меня и Каменева, ставила ставку на новых людей, на своих „практиков“, но тоже в последнем счёте не отводила этих кандидатур» [643].
Известно также, что А. Слепков, Д. Марецкий и П. Петровский, привлечённые по делу «Союза марксистов-ленинцев», в августе 1932 года встречались с Рютиным и вместе с ним вели работу над «Платформой» [644]. Основные положения «Платформы» обсуждались на конференции «правых», состоявшейся в конце августа — начале сентября. На заседании президиума ЦКК, посвящённом разбору «рютинского дела», Ярославский заявил, что Слепкову, по его собственным словам, удалось «100 человек совратить на сторону своих взглядов» [645].
