Социал-традиция - Щипков Александр (книги бесплатно .txt) 📗
Бронзовый век — явление в основном литературное. Во всяком случае, за рамки изящных искусств оно точно не выходит. Аксиомодерн — понятие куда более широкое. Оно обозначает будущее состояние общества, одним из признаков которого является особая роль ценностей и традиций, гарантирующих возможность гражданских конвенций. И разница не только в обозначаемых предметах. Эти понятия тесно связаны, но у них разные сроки жизни. Явления Бронзового века заявили о себе ещё в середине ХХ столетия, в период раннего постмодерна, если не раньше (творчество Н. Заболоцкого, А. Твардовского и др.). Тогда как аксиомодерн до сих пор не наступил. Хотя признаки исчерпанности его предшественника, постмодерна, уже вполне различимы. Они связаны с архаизацией культурной и социальной жизни, с ростом радикализма, фундаментализма, квазирелигиозности, различных форм информационной агрессии и информационного контроля.
Экономическая база постмодерна, связанная с безудержной накачкой спроса, финансовыми спекуляциями, политическим спектаклем и явлениями информационной экономики, сегодня испытывает глубочайший с начала ХХ века кризис, из которого не видно выхода.
Более существенен вопрос не о факте исчерпанности, а о том, что будет после постмодерна. Есть основания считать, что — аксиомодерн.
Корень «модерн» вовсе не означает, что аксиомодерн зовёт нас от постмодернизма обратно к модернизму. Ни в коем случае. Аксиомодерн через голову постмодерна противопоставляет себя именно модерну, эпохе Нового времени. Связь с модерном остаётся в том смысле, что научно-критическое мышление, изрядно «просевшее» в массах, займёт подобающее ему место. Но это не отменяет подчинённости данного стиля мышления морально-этическим принципам, то есть принципам более высокого уровня.
Чего уж скрывать очевидное. Глубинной антитезой принципам постмодерна являются принципы христианства. Трудно согласиться с тем, что в любом обществе, при любом политическом строе и экономической организации возможна полноценная христианская жизнь. Как же возможно христианство в условиях господства социал-дарвинизма, принципа «умри ты сегодня, а я завтра»? Разве что это будет жизнь в подполье, в подвале. Многих такая жизнь не устраивает. Многие не готовы принять ситуацию, когда «наши дети не будут сидеть в подвалах, а их дети — будут сидеть», как сказал украинский президент Пётр Порошенко.
Для реальной христианской жизни современное общество должно претерпеть кардинальную трансформацию, его институты должны быть перестроены.
Смена вех неизбежна, от нас лишь зависит, как она будет происходить. В сторону аксиомодерна или нового варварства, нового контрмодерна. Пока ещё выбор за нами.
ЭПИЛОГ
Мыслящая часть общества начинает понимать: модерн, эпоха колониальной зависимости и ссудного процента — это тупик. Это бегство от истории, уход от магистрального пути развития человека, от христианского пути.
Каким будет возвращение на этот магистральный путь, мы не знаем. Позволит ли история вернуться на прямую дорогу, или неизбежен регресс и человечество будет вынуждено пройти уже пройденный путь ещё раз, «набело», как блуждавший по пескам народ Израиля? Может быть, это и есть главная загадка современности.
Мы находимся на исторической развилке. Нас ожидает или возвращение к библейским ценностям, или десятилетия нового язычества и новой дикости. Будущее зависит от того, какой выбор совершат сегодня мировые элиты или какой выбор общество заставит их совершить.
Мировой кризис свидетельствует о крайней степени износа современной культурной парадигмы. Поэтому на фоне безжалостных социальных экспериментов и христианофобии растут религиозный и секулярный фундаментализм, произвол корпораций и медиакратии, происходит конструирование ложных идентичностей. Но желание социальной справедливости и тоска по традиции с «человеческим лицом» также всё громче заявляют о себе. Их голосами начинают говорить народы.
Поворот к традиции в общественном сознании заметен даже обывателю. Какое понимание традиции будет востребовано, кому удастся задействовать её символический ресурс, какие общие правила игры будут в итоге приняты? Этого нам не дано предугадать.
Один из вероятных сценариев — синтез левой идеи социальной справедливости и правых «традиционных ценностей». Этот синтез порождает феномен, называемый социал-традицией.
Социал-традиция в современной России означает единство национального опыта, включающего набор разных паттернов, от неовизантийства до социального государства позднесоветского периода. Это многообразие пока ещё слишком рыхлое и дискретное. Тому причиной — многократные разрывы традиции и «обнуление» общественного опыта, расколы внутри русского общества и стирание национальной идентичности. Это и отказ от идеи «Третьего Рима», и трагедия 1917 года, и не менее трагичный распад СССР, обернувшийся коллапсом общества и экзистенциальным кризисом. Многократные попытки сформировать в российском культурном пространстве неолиберальную конструкционистскую матрицу продолжаются. Это подавляет чувство коллективной самотождественности, разрушает воспроизводство национальной идентичности.
Жизнь народа — это процесс, который может быть вписан в одну из двух систем: в систему национальной традиции или в систему глобальной зависимости. Первый путь требует сегодня реальной модернизации, а не «догоняющего развития», о котором говорят адепты неолиберализма. Ведь в нормальном обществе традиция и модернизация — это не антитеза, а части одного целого.
Парадоксы российской истории объясняются не «загадочностью» русского характера и не «вековой отсталостью», а противоречием между глубинным содержанием национальной традиции и полупериферийным статусом страны в системе капиталистической мир-экономики. Как прежняя «хлебная олигархия», так и сегодняшние представители финансовых и сырьевых групп толкают Россию на путь десуверенизации и регресса.
Выход из этой ситуации возможен на основе социал-традиционализма, демократического централизма и христианизации общества.
В случае реализации этих возможностей России предстоит сыграть роль драйвера новой европейской христианизации. И это не вопрос чьей-то воли или субъективных пожеланий. Новая христианизация неизбежно произойдёт после распада неолиберальной социальной модели, начало которого мы уже наблюдаем.
Библиография
Монографии:
Христианская демократия в России. М., 2004.
Традиционализм, либерализм и неонацизм в пространстве актуальной политики. СПб., 2014.
Национальная история как общественный договор: от экономического гегемонизма к консенсусу традиций. СПб., 2015.
Диалектика экономического и религиозно-этического в становлении русского социал-традиционализма. М., 2015.
Публицистика:
Во что верит Россия. СПб., 1998.
Соборный двор. М., 2003.
Территория Церкви. М., 2012.
Религиозное измерение журналистики. М., 2014.
Бронзовый век России. Взгляд из Тарусы. СПб., 2015.
До и после политики. М., 2016.
