Партия расстрелянных - Роговин Вадим Захарович (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Вместе с тем Димитров и Коларов ничего не сделали для спасения болгарских оппозиционеров (группа Искрова), которые критиковали политику ЦК БКП.
В 1937 году были арестованы сопроцессники Димитрова по Лейпцигскому судилищу — Попов и Танев. Из них по просьбе Димитрова был освобождён только Танев. В характеристике на Попова Димитров написал, что «Попов в 1927 году, солидаризировавшись с известным троцкистом Искровым, настаивал на широкой и длительной дискуссии, не соглашаясь с методами борьбы против троцкистов» [763]. Попов был направлен в лагерь, откуда после войны был переведён в ссылку. Он вышел на свободу только в 1953 году.
В 20-х — 30-х годах в Советском Союзе находилось 25—30 тысяч венгров, основную часть которых составляли политэмигранты. Большинство из них стали жертвами репрессий. Были уничтожены 10 из 16 членов первого ЦК Венгерской компартии, 11 из 20 народных комиссаров Венгерской Советской республики 1919 года [764].
С начала 1937 года опасность ареста нависла над бывшим председателем Совета народных комиссаров Венгрии Бела Куном. Как рассказывала его жена, на протяжении нескольких месяцев перед арестом Кун, возвращаясь с работы, «ни с кем не разговаривал, больше того, даже не читал… Сидел, уставившись в одну точку. Когда обращались к нему — не отвечал». Временами Кун пытался отбросить мысль о своём неминуемом аресте. За несколько дней до ареста он сказал своим родным: «Подумайте только, что говорят люди. Я встретил на улице Енэ Варгу и спросил его: „Как живёте?“ „Пока ещё на свободе“ — ответил он. Даже такой умный человек, как Варга, и то чушь несёт».
В июне 1937 года Сталин позвонил Куну и весело сказал: «Иностранные газеты пишут, будто вас арестовали в Москве. Примите, пожалуйста, французского журналиста, пусть он сам убедится в обратном» [765]. После этой встречи во французских газетах появилось опровержение сообщений об аресте Куна. А спустя несколько дней Кун был арестован. В 1938 году арестовали его жену Ирину и зятя, известного венгерского писателя Антала Гидаша, в 1941 году — дочь Агнессу.
В арестах венгерских и других политэмигрантов активная роль принадлежала будущему премьер-министру Венгрии Имре Надю. Хотя документы о его агентурной деятельности были запрятаны в тайниках НКВД, слухи о нём как провокаторе ходили ещё в 40-х годах. В мемуарах Хрущёва упоминается о том, что, хотя после войны Ракоши обвинял Надя в «правом уклоне», «Сталин Надя не арестовывал. Говорили, потому, что в СССР Надь помогал ему громить коминтерновские кадры» [766].
Лишь в конце 80-х годов были обнародованы документы, свидетельствующие, что Надь, эмигрировавший в 1929 году в СССР, с 1933 года был секретным осведомителем НКВД. По его доносам были арестованы десятки венгерских, немецких и польских коммунистов. Даже в 1941 году Надь, как говорилось в представленной Маленкову справке НКВД, «разрабатывал группу антисоветски настроенных венгерских политэмигрантов» [767].
Тотальной расправе были подвергнуты находившиеся в СССР коммунисты Прибалтийских стран. О масштабах опустошения, произведённых в этих партиях сталинскими репрессиями, свидетельствует письмо Димитрова Андрееву от 3 января 1939 года: «После ареста прежних руководителей компартий Литвы, Латвии и Эстонии в Москве как врагов народа честные коммунисты в этих странах остались дезориентированы и без связи с Коминтерном. Мы не имеем сейчас в Москве ни одного товарища из этих партий, на которого можно было бы вполне положиться, для установления связи или эвентуально для посылки в страну» [768].
На июньском пленуме ЦК 1957 года секретарь ЦК Компартии Литвы Снечкус сообщил, что наиболее активная часть литовских коммунистов, находившихся в 30-е годы в Советском Союзе, погибла. Уцелели лишь те, которые были на подпольной работе или в литовских тюрьмах. Один из руководителей Литовской компартии Алекса-Агнаретис был расстрелян в 1940 году, буквально за три недели до освобождения Литвы. Снечкус рассказал и о том, что после смерти в 1935 году одного из старейших литовских коммунистов Мицкявичюса-Капсукаса была создана комиссия по изучению его архива. «Несколько месяцев тому назад мы получили из ЦК КПСС архивные материалы этой комиссии. Каково было моё потрясение, когда увидел, что из этой комиссии остался я один в живых! И остался в живых потому, что был на подпольной работе в фашистской Литве» [769].
Всего в Советском Союзе было уничтожено коммунистов из восточноевропейских стран больше, чем их погибло у себя на родине во время гитлеровской оккупации.
Многие зарубежные коммунисты, которых не коснулись сталинские репрессии, были вынуждены смириться с расправами над членами своих семей, не осмеливаясь даже обратиться с запросами об участи последних. В тюремном застенке погиб Роботти — зять Тольятти. Жена Куусинена 17 лет отбывала ссылку в Сибири, а его сын был арестован.
Один из руководителей Латвийской компартии Калнберзин в 1936 году был направлен из Москвы в Латвию для руководства партийным подпольем. В 1939 году он был схвачен латвийской полицией и приговорён к смертной казни, заменённой долголетним тюремным заключением. За время его отсутствия в Советском Союзе была арестована его жена, а трое детей были отправлены в детские дома. После советизации Латвии в 1940 году Калнберзин был избран первым секретарём КПЛ. Единственное, что удалось ему сделать по отношению к своей семье,— это забрать детей из детского дома. Спустя несколько лет Калнберзин сказал дочери: «Я ничего не спрашивал о твоей матери. Это было бессмысленно. Они тоже ничего мне не сказали» [770].
В Монголии, бывшей в 30-е годы сателлитом СССР, массовые репрессии коснулись каждого десятого жителя республики. Расправами руководил маршал Чойбалсан, для инструктажа которого был послан заместитель наркома внутренних дел Фриновский. Из 11 членов Политбюро ЦК Монгольской народно-революционной партии были уничтожены 10 человек — все, за исключением Чойбалсана [771].
Чистка охватила все компартии, в том числе малочисленные, которые лишились наиболее опытных и образованных деятелей, способных в будущем возглавить массовое революционное движение в своих странах. Была полностью ликвидирована находившаяся в СССР секция корейских коммунистов. Были расстреляны лидеры компартии Ирана Султан-Заде и компартии Мексики Гомес. В числе репрессированных индийских коммунистов оказались профессор Мукарджи, член Индийской революционной партии с 1905 года, историк с европейским образованием, автор многих книг, и Чаттопадхьяя, о котором ещё в 1920 году резидент английской разведки писал своему начальству: «Чатто надеется сделать всех индийцев большевиками и надеется приступить к этому вместе с Рабиндранатом Тагором… последние высказывания которого укрепляют надежды Чатто» [772].
В годы великой чистки выжили по преимуществу те лидеры компартий, которые приложили руку к уничтожению своих товарищей по партии. К ним относился, например, Носака, на протяжении многих лет возглавлявший японскую компартию. В 1992 году группа экспертов КПЯ была направлена в Москву, где обнаружила письма Носаки на имя Димитрова, на основании которых были арестованы и расстреляны многие японские коммунисты. Только после этого 100-летний Носака был лишён поста почётного председателя КПЯ [773].
В застенках НКВД у арестованных вымогались порочащие показания почти на всех руководителей Коминтерна и «братских партий». В архивах обнаружены такие показания на Тольятти, Поллита, Дюкло, Мао Цзэдуна, Чжу Дэ, Пика, Ульбрихта, Готвальда, Шмераля, Запотоцкого. Одни из них избежали расправы потому, что находились вне зоны досягаемости НКВД (например, китайские руководители), другие — потому, что им благоволил лично Сталин. Выжили и сохранили свои посты также те, кто проявил особое усердие в уничтожении революционеров в Испании. К ним относились В. Ульбрихт, который руководил расправами над немецкими, швейцарскими и австрийскими троцкистами, и А. Марти, получивший прозвище «палач Альбасете» (испанский город, где находилась штаб-квартира эмиссаров Коминтерна).
