Революция.com. Основы протестной инженерии - Почепцов Георгий Георгиевич (полные книги .txt) 📗

 мелкий и средний бизнес, поскольку среди прочего он ощущал страх от прихода «донецких».

Следует добавить с точки зрения организации важную роль, которую играл Киев как со стороны выступлений в поддержку со стороны жителей, так и с позиции разрешения на эту поддержку со стороны мэра. Киевляне, однако, вливались в «протестные формы», уже созданные для них.

В Грузии и Киргизии также значимую роль сыграли региональные представители, которые могли быть не просто массой людей, а организованной массой, которая подчинялась конкретным «полевым командирам», и на нее можно было возложить определенные задания, чего не может быть по отношению к стихийной массе людей, собирающейся на площади, которая с таким же успехом может спокойно разойтись по домам. У приехавших регионалов такого дома в Киеве не было, поэтому вся энергия должна была идти на революцию.

Бархатные революции скорее можно рассматривать как «театральные», поскольку в этом случае, начиная с Праги, власть или отдельный ее сегмент передают власть другому сегменту на фоне специально созданных ярких «театральных» декораций. Законом бархатных революций является принципиальное несопротивление власти. Если власть сопротивляется, занимает активную позицию, то это уже не бархатная революция.

С такой позиции и путч 1991 года можно рассматривать как театрализованную передачу власти от Михаила Горбачева к Борису Ельцину. Власть изобразила, наметила свои действия, якобы поиграла мускулами и тут же успокоилась, то есть это такой же вариант несопротивления, как в Праге и Киеве.

Другой вопрос: каким образом создается это несопротивление? Роберт Хелви подчеркивает необходимость создания дилемм для власти [6]. Дополнительно к этому в условиях глобализации начинает по-иному играть внешний фактор: власть не является изолированной, ее внешняя зависимость многократно возрастает, что позволяет использовать эти связи для внешнего давления на власть, ведущие к ее несопротивлению.

Кроме несопротивления власти второй базовый элемент бархатной революции – модель массового участия в ней населения. И здесь она практически всегда характеризуется созданием жертвы, позволяющей развернуть массовые действия против власти. В рамках украинской оранжевой революции было несколько вариантов такой жертвы: это смерть Григория Гонгадзе, о которой сегодня много пишут как о сознательном подведении президента Леонида Кучмы под разговоры о его судьбе на пленках подслушивания, это и сам Виктор Ющенко, отравление которого стало элементом избирательной кампании. Итак, выделим обязательные компоненты бархатной революции (см. табл. 8).

Таблица 8

Обязательные компоненты бархатной революции

Революция моделирует разрыв имеющихся силовых линий в процессе перехода на новые варианты силовой конфигурации. Разрыв силовых линий всегда связан с сопротивлением, которое может быть разного уровня. Нейтрализация этого сопротивления – главная задача любой революции. Бархатные варианты активно используют для такого рода нейтрализации внешний фактор, вес которого резко возрос в последнее время. Планировщики революции всегда точно выделяют точки сопротивления, доступные власти на данный момент. Например, планировщики оранжевой революции в Киеве понимали, что слезоточивый газ действует только на десять рядов протестующих, а водометы – на двадцать, что не позволяет остановить большие массы людей подобными методами.

Бархатная революция отличается самым главным своим компонентом – непринятием решения властью. Если стандартная модель Джона Бойда НОРД (наблюдение – ориентация – решение – действие) направлена на принятие решения, то сейчас ставится задача не допустить принятия властью силового решения. Поэтому запускается ряд составляющих, призванных как затруднить само подобное решение, так и не дать возможности его выполнить, если таковое все же будет порождено.

Украина (как и ряд других постсоветских республик) продемонстрировала следующий набор примет этого явления, среди которых можно назвать такие:

• создание дополнительного внешнего органа управления вне бюрократической системы (определенного неформального кризисного центра);

• смена министров-силовиков;

• привлечение внешних политконсультантов;

• освоение ненасильственной методологии со стороны оппозиции, что блокировало применение насилия со стороны власти.

Роберт Хелви строжайше подчеркивает, что наличие военного компонента очень опасно для проведения в жизнь как раз ненасильственной методологии [6. – С. 135–137]. Он нарушает динамику ненасильственной борьбы, затрудняет вербовку новых сторонников, мешает получению признания из-за рубежа, вызывает насильственное реагирование со стороны режима. То есть насилие не способствует, а только мешает выверенному инструментарию.

Когда власть не принимает решения, а она часто это делает, поскольку понимает, что силовики ее не послушаются, тогда в результате решения принимает другая сторона, которая сама начинает диктовать правила игры. В рамках запушенной ненасильственной методологии у власти нет другого пути, как только постепенная сдача того или иного «плацдарма».

Основой непринятия решения властью становится среди прочего дезинтеграция общества, созданная как прошлым периодом, так и избирательной кампанией. Возникает разделение общества по следующим признакам:

 возрастному (акцент делается в первую очередь на выделении молодежи);

 региональному (этнический или административный сегменты начинают противостоять друг другу);

 экономическому (здесь типично расслоение на бедных и богатых);

 политическому (всегда можно выбрать один из сегментов, объявляя его политические воззрения более правильными).

При этом оппозиция строит процесс идентификации себя с наиболее активными сегментами, разрушая идентификацию власти с ними. Но в основе этого все равно лежит предварительная максимальная сегментация общества.

В результате образуются группы противопоставления, которые в той или иной степени давят на власть, не давая ей возможности принять адекватное решение. Этих разнонаправленных игроков можно представить в следующем виде:

• население, где разделение прошло вплоть до семьи;

• силовые структуры (министерства внутренних дел и обороны, а также служба безопасности Украины повели себя по-разному, правда, Александр Турчинов, как глава украинской службы безопасности, несколько занижает роль генералов от разведки [7]);

• внешнее влияние (США и Россия);

• региональные власти (Запад и Восток Украины держались противоположных взглядов).

Задолго до этого были развернуты разные процессы по делегитимизации власти. Этому способствовало как обвинение власти в коррупции, так и появление жертвы. Жертва, напомним, является обязательным компонентом бархатных революций со времен Чехословакии, что не только делегитимизирует власть, но и заранее связывает ей руки в отношении силовых вариантов. Одновременно это воодушевляет массы на более активное участие в акциях протеста, поскольку порождается стандартный мифологический конфликт: герой от имени цивилизации – дикари от имени власти. Именно нечеловеческий характер врага представляется явной приметой порождения и активации мифологического сознания. Иррациональность здесь важна для того, чтобы избавиться от страха перед властью, хотя методы заглушения страха хорошо разработаны в ненасильственном сопротивлении [6].

Революция разрушает старую стабильность, вводя новую, которая затем закрепляется в качестве доминирующей. Вводятся новые системы удержания этой стабильности, которые сориентированы на новых игроков. Временное становится постоянным, периферийное – главным. Цикл в результате подходит к концу, совершив запланированную смену элиты.