С крестом или с ножом - Галан Ярослав Александрович "Товарищ Яга" (книга жизни .txt) 📗
1946
На дневной свет
Первая фаза Нюрнбергского процесса окончилась на последнем документе, зачитанном представителем обвинения. Страшна тяжесть всех этих документов. Под ними подсудимые согнулись в три погибели, и коль скоро сегодня на их постаревших лицах и промелькнет иногда циничная улыбка, то это уже только проявление того, что у немцев называется «юмором висельника».
Нет причин для непринужденного юмора и у адвокатов подсудимых, хотя им наконец и предоставлено слово. Что бы они ни делали, до каких бы трюков ни доходили, какие бы образцы красноречия ни показывали, уничтожающая для подсудимых нацистов правда не перестанет от того быть правдой, и она заговорит в конце концов словами сурового приговора.
А пока что она говорит на языке все новых и новых фактов. Это будет продолжаться до тех пор, пока последний документ из тайных нацистских архивов не будет вытащен на дневной свет и пока последнему свидетелю немецких преступников смерть не закроет рот.
Известно, какую услугу немецкой клике оказал пожар рейхстага, который произошел тринадцать лет тому назад. Эта первая гитлеровская провокация должна была открыть «тысячелетнюю эру» фашистского господства над миром. С той памятной для народов
Европы ночи начался страшнейший период в их жизни. Кровавое зарево над Берлином было только провозвестником того пожара, который со временем охватил несколько континентов, а вопль первых жертв нацистского террора оповестил мир о приходе кратковременной, к счастью человечества, «эпохи» майданеков и освенцимов.
Тайна поджога рейхстага не была тайной. Подлинные поджигатели были известны с первой минуты, не было только всей суммы изобличающего материала. Не так давно его нашли в одном из архивов гестапо.
Речь идет о письме группенфюрера СА Карла-Эриста, адресованном на имя его друга Гайнеса. Оба нациста были приверженцами Рема, и этим самым объясняется появление этого письма. Эрнст знал, что Геринг и Геббельс готовятся к расправе над своими вчерашними сообщниками. Он выяснил, что силы будут не равны. Эрнст не сомневался в том, что он станет первой жертвой господствующей клики, которая хочет воспользоваться любым предлогом, чтобы ликвидировать опасных свидетелей.
И вот Эрнст поспешно пишет письмо Гайнесу и отсылает его с просьбой вывезти документы за границу. Эрнст рассчитывает, что в случае ареста он сможет этим письмом шантажировать своих палачей и таким образом спасет себе жизнь.
Однако день расправы наступил значительно раньше, чем ждал его группенфюрер СА. Документ попадает в руки гестапо. Эрнст и Гайнес гибнут, и только через двенадцать лет американская полиция находит письмо в одном из гестаповских сейфов.
Этот документ заслуживает того, чтобы познакомиться с ним поближе. Вот он:
«Я, нижеподписавшийся, Карл-Эрнст, СА-группен-фюрер, Берлин — Бранденбург, прусский государственный советник, родившийся 1 сентября 1904 года в Берлине — Вильмерсдорф, настоящим описываю пожар рейхстага, к которому я был причастен. Я делаю это по совету моих друзей, потому что есть основания считать, что Геринг и Геббельс преступно покончат со мной.
В случае моего ареста необходимо дать понять Герингу и Геббельсу о том, что этот документ хранится за границей. Я заявляю, что 27 февраля 1933 года я вместе с названными унтерфюрерами поджег немецкий рейхстаг. Мы сделали это, будучи убеждены, что таким образом послужим фюреру и движению. Мы сделали это, чтобы дать фюреру возможность сокрушить марксизм. Я не раскаиваюсь в этом. По разработанному нами плану Гайнес, Гельдорф и я долж, ны были произвести поджог 25 февраля, за восемь дней до выборов. Геринг заявил, что он предоставит нам чрезвычайно сильный горючий материал, который займет к тому же немного места.
Во время очередного совещания, которое состоялось на квартире Геббельса и на котором не было Гельдорфа, потому что он в то время выступал на предвыборном митинге, Геринг предложил, чтобы мы воспользовались подземным коридором, который вел из его дома к рейхстагу, — это была бы самая удобная дорога с минимальным риском. Мне было поручено найти подходящих людей. Геббельс советовал произвести поджог не 25 февраля, а 27, потому что 26 февраля было воскресенье, когда выходили только утренние издания газет, а это не дало бы нам возможности полностью использовать пропагандистский эффект пожара. Было решено начать поджог около девяти часов вечера, чтобы можно было еще использовать и радио. Потом Геринг и Геббельс согласовывали различные способы направить подозрение на коммунистов.
Мы с Гельдорфом трижды обошли подземный коридор, чтобы обстоятельно сориентироваться в нем. Кроме того, Геринг вручил нам план служебных помещений и пояснил нам, когда и по каким коридорам ходит поверяющий караулы. Как-то во время таких посещений подземного хода нас чуть не накрыли. Караульный, который услышал, вероятно, наши шаги, изменил свой обычный маршрут. Мы спрятались в тупике.
За два дня перед поджогом мы спрятали в этом тупике горючий материал, который дал на. м Геринг. Это была небольшая бутыль с самовозгорающимся фосфором и несколькими литрами керосина. Геринг должен был быть в назначенное для поджога время не дома, а в министерстве внутренних дел».
Далее провокатор Эрнст разоблачает роль оказывавшего помощь провокатора ван дер Люббе:
«За несколько дней перед упомянутым событием Гельдорф рассказал нам, что в Берлине появился парень, которого, вероятно, удастся привлечь к участию в поджоге. Мы условились о том, что ван дер Люббе влезет в окно ресторана, имеющегося при рейхстаге, потому что этим путем туда легче всего попасть. Если его при этом поймают и даже если на несколько минут запоздаем, то нам не будет грозить никакая опасность. Ван дер Люббе должен до последней минуты верить в то, что он пришел один».
Далее Эрнст подробно описывает свой «подвиг». Нацистский провокатор причмокивает, рассказывая о деталях своего преступления. И надо признать, что это была работа профессионального поджигателя. Наука «толстого Германа» не прошла даром…
«Я начал работу с зала кайзера Вильгельма. Мы создали большое количество очагов пожара между залом кайзера Вильгельма и залом пленарных заседаний, так как намазали стулья и столы фосфорным составом. В то же время мы вылили керосин на гардины и ковры. Когда мы снова очутились в зале пленарных заседаний, не было еще девяти часов.
Точно в 9 час. 05 мин. все было готово. Мы пошли назад. В 9 час. 12 мин. мы были в машинном помещении. В 9 час. 15 мин. мы перелезли через стену».
Карл-Эрнст окончил свою работу. Ван дер Люббе сделал остальное, и уже через час Гитлер имел возможность объявить «крестовый поход» против коммунистов. А несколько дней спустя перепуганные бюргеры помогли нацистской своре засесть в министерские кресла и уже оттуда подготавливать поджог мира.
Как видно, огромны были заслуги Карла-Эрнста и ван дер Люббе перед «третьим рейхом». И именно в связи с этими заслугами оба провокатора вынуждены были распрощаться с жизнью. Язык ван дер Люббе одеревенел от удара секиры палача, язык Эрнста уничтожила 30 июня 1934 года кучка подручных прислужников Геринга. Признательность Адольфа Гитлера тоже ходила крутыми и кровавыми тропами.
Коль скоро предоставляем слово документам, пусть скажет свое слово бывший директор бывшего «немецко-советского общества воздушного сообщения» Георг Зоммер.
Двадцать седьмого июля 1934 года, то есть спустя год после поджога рейхстага, Зоммера вызвали по телефону в главное управление гестапо. Там советник Шульц дал ему секретное поручение: подготовить самолет для трех болгарских коммунистов, обвиненных в поджоге рейхстага, которые после скандального провала обвинения были оправданы судом. Шульц тут же уведомил Зоммера о маршруте самолета: Москва, с пересадкой в Кенигсберге.
На другой день узники были привезены на Темпельгофский аэродром. «Во время заправки самолета, — рассказывает сегодня Георг Зоммер, — подошел ко мне неизвестный прежде полицейский агент, показал свой документ и заявил тоном приказа, что этих трех обвиняемых нельзя было осудить из-за недостатка доказательств и все же они должны быть на всякий случай ликвидированы, и именно следующим образом: самолет разобьется на советской территории. Коричневый пакет, который агент имел при себе и в котором как будто были личные вещи трех арестованных, должен был находиться при пассажирах и послужить причиной катастрофы… Агент старался успокоить меня и заявил, что я должен рассматривать это поручение как приказ «высшего начальства».
