Люди Кода - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Занявшись привычным делом — приготовлением обеда, Дина думала о том, как хорошо было бы вернуться на день-два назад, чтобы все опять шло по накатанным рельсам. Вывод напрашивался один — убить этого проклятого И.Д.К. Абсурдность вывода была очевидной, но, тем не менее, перемалывая мясо для котлет, Дина успела составить по крайней мере пять фантастических планов убийства. Это ее отвлекло от мыслей о ближайшем будущем. Поставив сковороду на плиту, она по привычке поглядела на часы — половина второго — и начала ждать мужа, будто он должен был возвратиться не из Большой синагоги, а, как обычно, из своей ешивы.
Психологам известно такое душевное состояние, когда сознание отказывается принимать реальность такой, какая она есть, и строит себе убежище, восстанавливая обстановку, которая больше не существует.
Примерно полчаса спустя, переложив котлеты в большую тарелку, Дина вернулась в реальный мир и опять подумала об этих двух мужчинах — об Илье, с которым прожила пятнадцать лет, и об И.Д.К., которого и знать не хотела. И подумав, немедленно увидела обоих, будто одновременно смотрела два цветных и объемных фильма: Илья ехал в машине рядом с благообразным белобородым старцем и не знал, что ему делать в следующую секунду, а И.Д.К. сидел, вытянув ноги, на скамейке в Саду независимости и ногтем выковыривал занозу из правой ладони.
«Господи, кто же так делает, можно и заражение крови получить!» — подумала Дина, И.Д.К. услышал эту мысль, понял, откуда она исходит, и немедленно оказался на диване рядом Диной.
— Давайте, я вытащу занозу, — сказала Дина. — Но сначала ответьте на вопрос. Чего вы добиваетесь?
И.Д.К. протянул ей ладонь. Его не беспокоила заноза, он занимался ею, чтобы руки были заняты чем-то, но сейчас ему хотелось, чтобы заноза оказалась глубокой и чтобы эта женщина, не испытывавшая к нему никаких теплых чувств, подольше держала его руку в своей, пусть ковыряет ладонь иглой, пусть даже проткнет ее насквозь — он попробует унять боль мысленным приказом и тогда узнает хотя бы, что способен еще и на это.
И.Д.К. подумал, что переоценил себя — еще вчера ему казалось, что нет ничего важнее доказательства своей правоты. Это то, для чего вообще живет человек. Чтобы каждым своим поступком доказывать правоту своих желаний, а каждым желанием — правоту своих мыслей, и каждой мыслью — правоту своих эмоций, ощущений, инстинктов. Основа всего — где-то в скрытой глубине личности, вот ее-то правоту и нужно доказывать. Исследуя Тору, он доказывал всем, что прав. Убеждая других в том, что его расшифровка смысла Книги верна, он доказывал всем, что прав не только он, но и неведомый Автор, кем бы он ни был — коллективной совестью человечества или надчеловеческой мировой сущностью.
Сейчас И.Д.К. сидел, закрыв глаза, чувствовал как остро и сладко распарывает кожу на ладони горячая, как истина, игла, и думал, что, может быть, был неправ во всем. Может быть, для прочтения Книги не пришло время. Да, нужно доказывать правоту, если она не очевидна. Но нужно ли ее доказывать, если никто, кроме тебя, даже не подозревает, что твоя правота вообще существует?
— Я думал, — сказал И.Д.К., морщась, — что евреям действительно очень худо без Мессии.
— И что же, — спросила Дина, разрывая иголкой линию жизни и примериваясь к другой занозе, застрявшей в глубине линии любви, — вас в этом разубедило?
— Не всегда, сделав открытие, нужно тут же кричать о нем, — с видимой нелогичностью переменил тему И.Д.К., за что получил жестокий укол в бугор Марса. — Вы знаете, я думал, что если сегодня не заставлю всех евреев принять мою трактовку Торы как генетического кода нации, завтра эту расшифровку сделает кто-нибудь другой и…
— И приоритет от вас уплывет, — слова Дины кололи не хуже иглы.
— При чем здесь приоритет? — И.Д.К. дернул плечом и зашипел от боли — иголка скользнула вдоль ладони, оцарапав кожу. — Я считал, что если открытие созрело, оно будет сделано. Не тобой, так другим, вопрос времени. Но если оно будет сделано другим, то им может оказаться русский или американец, или швед, и…
— И Мессией тогда стал бы не мой любимый Илюша, а некий Иван или Джон, — сказала Дина. — Меня бы это устроило. Вообще говоря, я не религиозна. Собственно, я вообще не верю в Бога. Это Илюшина блажь — он еще в Союзе решил, что так здесь будет проще. Потом втянулся. Уверял, что понял некий Смысл. По— моему, просто пошел по колее — так удобнее. Впрочем, может, в этом он и увидел Смысл? Вот ваши занозы. Целых три.
— Спасибо, — сказал И.Д.К., глядя на свою исцарапанную ладонь.
— Сейчас я помажу йодом, — Дина встала.
— Не надо, и так заживет, — торопливо сказал И.Д.К. — Вы боитесь за мужа? С ним ничего не случится, уверяю вас!
— А за кого я должна бояться? За старцев, которые почему-то впали в экстаз, когда увидели эту дурацкую надпись? Или за израильтян, которые устроят большой спектакль перед человечеством? Или за вас, который заварил кашу и отошел в сторону?
И.Д.К. промолчал. Не сводя с него глаз, будто опасаясь удара в спину, Дина отошла к окну. «Господи, какие глаза, — мелькнуло в голове И.Д.К. — Вот возьмет и убьет за своего любимого Илюшу.»
У Дины и в мыслях сейчас не было убивать этого психа, который может проходить сквозь стены. Злость ее была направлена на собственного мужа, которого она видела перед собой и с которым говорила, не понимая, как это происходит. Илья поднимался по широкой лестнице, под локоток поддерживаемый дряхлым старцем с седой бородой, а премьер— министр Левингер, знакомый по газетным фотографиям и телепередачам, шел чуть позади, ощущая, видимо, себя здесь человеком вторым и не очень нужным.
«Иди домой, Илья, ты не понимаешь, что делаешь, иди домой, — говорила Дина, — пусть все станет, как было прежде. Я не хочу, чтобы ты был Мессией, у тебя не получится, это не твое, ты не умеешь, мало ли что наговорил тебе этот ненормальный…»
«Да помолчи ты, все отлично, видишь — это сам рав Гусман, а это Левингер, а шавки из кнессета семенят сзади и боятся как цуцики. Я не лидер, Динуля, я Мессия, понимаешь ты это, я спасу всех…»
«Как ты спасешь всех, идиот?! Через час каждый дурак раскусит, что ты бездарь, что ты ничего не знаешь и не умеешь, и что, кроме этой дурацкой надписи на этом дурацком камне…»
«Дина, ты соображаешь, что говоришь? Не мешай, мне нужен Купревич, отойди, я не улавливаю его мыслей…»
«Он не улавливает! Я же говорю: ты ничтожество, без чужой подсказки ты — нуль. Ты сорвешься, и что тогда будет со всеми нами? У тебя семья!»
«Бог избрал меня, ты хоть это понимаешь? Отойди, не мешай!»
«Совсем рехнулся! Какой Бог тебя избрал?»
«Отойди в сторону или я… Ну! Хочешь, чтобы я ударил тебя?»
«Хочу! Возвращайся и ударь! Если ты только на это способен, спаситель человечества!»
Дина вскрикнула, И.Д.К. увидел, как ее голова дернулась, будто от удара током, на щеке заалело пятно, глаза женщины наполнились слезами, и вдруг она начала медленно опускаться на пол, хватаясь руками за стену.
Как приводить в чувство женщину, упавшую в обморок, И.Д.К. не знал и просто сидел рядом, нелепо похлопывая Дину по щекам. В голове бился истерический голос Ильи Давидовича, но И.Д.К. не отвечал. Он понял, что произошло, и это вызвало в нем двойственное чувство. Илья Давидович многое уже мог, но оказался глупее, чем И.Д.К. сначала предположил. Семейная сцена была сейчас и вовсе ни к чему.
Дина открыла глаза.
— Пустите меня, — сказала она, высвобождаясь, — и вы, и Илья сошли с ума.
— Не будем спорить, — согласился И.Д.К. — Прочтите, пожалуйста, текст, который я вам дам, это пробудит еще один канал генетической информации, и мне не нужно будет…
— Не стану я больше ничего читать.
Дина села перед телевизором. Когда Илья Давидович поднялся на кафедру в кнессете, И.Д.К. накрыл своей ладонью тонкую и холодную руку Дины, лежавшую у нее на коленях, и она не пошевелилась.
Людей, считавших себя ответственными за нацию и потому принимавших вполне безответственные решения, в тот день было немало: начиная с премьер-министра Ицхака Левингера, не поверившего в избранность Ильи Кремера, и кончая поселенцами с территорий, которые в тот же вечер вышли на улицы Иерусалима с факелами и лозунгами «Мессия — за неделимый Израиль».
