Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции - Хэнкок Грэм (книги полностью бесплатно .txt) 📗
И вновь, как уже было при взгляде на Черный фриз, у меня создается впечатление, что животные эти и в самом деле обитали в самой скале, а затем просто выступили на поверхность. И дело здесь не только в чудесном "возникновении" трехмерного мамонта. Вся композиция невольно наводит на мысль о том, что изображенные здесь животные появились из каких-то потаенных глубин — возможно, через ту самую трещину в стене, вокруг которой все они и сгруппировались.
Мы спускаемся еще на один пролет из 10 ступеней и оказываемся на самом нижнем уровне пещеры. Пол здесь завален огромными булыжниками, сквозь нагромождения которых я осторожно следую за своим проводником. Циммерман обращает мое внимание на потолок. Прямо над нами, метрах в трех над головой, я вижу новые изображения. Вначале они представляются бессмысленным переплетением неуклюже вычерченных линий, однако при более внимательном изучении в хаосе сплетающихся полос проявляются отдельные фигуры. "Потолок очень мягок, — объясняет Циммерман, — поэтому они делали свои рисунки прямо пальцами. Линии, судя по всему, относятся к более ранней эпохе, а фигура появилась здесь уже позднее". Его лазер освещает очертания огромного мамонта. "Вот здесь у него спина, а вот и голова. Тут мы видим хобот. Вот передние ноги и линия живота". Поблизости вырисовывается фигура другого мамонта, а справа от нее видны очертания обнаженной женщины с необъятной грудью и ягодицами. Венчает же эту роскошную фигуру крохотная головка. Судя по всему, перед ними — типичная "Венера" эпохи верхнего палеолита, одно из множества подобных ей изображений, найденных в пещерах на территории Европы.
— Всего в пещере Пеш-Мерль обнаружено тринадцать рисунков, на которых представлены фигуры людей, — замечает Циммерман. — Из них двое мужчин и одиннадцать женщин.
— И что, все женщины похожи на эту — такие же большие, с роскошными формами?
— Да, все такие. Вот тут еще одна, правда, без головы. Здесь у нее грудь, здесь живот. Вот ноги, а вот спина и ягодицы.
Древним художникам приходилось карабкаться на груды булыжников, в изобилии покрывающих здесь пол, чтобы вычертить на потолке с помощью пальцев все эти линии и рисунки. А около 20 тысяч лет назад две фигуры появились и на самом булыжнике: древний художник изобразил здесь черным марганцем мамонта и огромного бизона, одного — на уровне человеческих плеч, другого — чуть повыше.
Мы проходим еще несколько десятков метров по пути, который весьма типичен для лабиринтов Пеш-Мерль. Он не тянется по прямой, но вьется меж стен и насыпей — сначала немного вверх, а затем — круто вниз. И вот мы оказываемся в Зале Дисков, названном так благодаря скопившимся в нем концентрическим пластинам кальцита. Справа от нас, в дальнем конце зала, возвышается отвесная стена. На ее поверхности, высоко над нашей головой, заметны четыре глубоких отметины. "Это следы когтей пещерного медведя, — объясняет наш проводник, — животное достигало трех метров в высоту".
В углу пещеры, возле которого зияют отпечатки когтей, находится еще одна лестница, сооруженная уже в наши дни. Два пролета в двадцать ступеней ведут нас туда, куда нашим предкам пришлось бы карабкаться по крутой насыпи из щебня, ежесекундно рискуя сорваться вниз. Лестница приводит нас к природному алькову, расположенному в нескольких метрах над отметинами медвежьих когтей. На полу алькова Циммерман показывает мне отпечатки ног, оставленные здесь ребенком лет двенадцати. Двадцать тысяч лет назад он наступил на вязкую грязь, покрывавшую пол этой ниши, и следы его, в окаменевшей форме, сохранились до наших дней.
Некоторые из этих следов видны совершенно отчетливо, как если бы они появились здесь сегодня утром. И мое воображение рисует образ того бесстрашного юного существа — теперь уже невозможно сказать, был ли это мальчик или девочка, которое ступало по полу алькова в глубокой древности. Закругленные отпечатки пяток и пальцев служат наглядным свидетельством пребывания здесь доисторических людей, создавая между нами связь, которую не в силах нарушить даже истекшие с тех пор тысячелетия. Именно эта связь позволяет нам эмоционально реагировать на представленное здесь искусство. Все эти рисунки оказывают на нас самое глубокое впечатление — не исключено, что очень близкое тому, какое они оказывали на древних людей. И мы с готовностью признаем присущие этим рисункам образность и символизм, несмотря на то, что значение этих символов по-прежнему ускользает от нас.
Пеш-Мерль — не единственная пещера, в которой найдены следы пребывания детей, так или иначе ассоциирующихся с доисторическими художниками. Вопрос лишь в том, что бы это могло значить?
Оставив позади альков с уцелевшими отпечатками ног, мы еще больше углубляемся в гору. Здесь, на глубине 50 метров под землей, находится вход в Галери де Лур — Медвежью галерею, одну из древнейших частей системы Пеш-Мерль. Рисунков здесь нет — одни лишь ряды сталактитов и сталагмитов, образующих причудливые подземные колонны, да обточенные глыбы кальцита, непристойно вздымающиеся в виде огромных фаллосов.
Справа от нас, защищая вход в темное святилище, высится целая шеренга полированных колонн. Расположены они столь симметрично, что невольно создается впечатление, будто перед вами — рукотворный архитектурный комплекс, несколько напоминающий древние египетские храмы. Мы поднимаемся по лестнице — очередные восемь ступеней, а затем сворачиваем налево в узкий коридор, потолок которого нависает буквально в нескольких сантиметрах у меня над головой. Однако в доисторические времена, объясняет Циммерман, он был еще ниже, так что мне пришлось бы здесь даже не идти, а ползти.
Уже в наши дни этот проход был расширен для удобства современных посетителей. Но что заставляло наших отдаленных предков пробираться здесь 20 тысяч лет назад, упорно преодолевая преграды, расположенные на их пути самой природой? Ответ возникает очень скоро: в форме новых рисунков, нанесенных на стены коридора. Передо мной — прекрасно выписанные голова и глаз бурого медведя, которого неизвестный художник изобразил в профиль. Рядом с медведем — узоры из вертикальных и горизонтальных линий. На противоположной стене коридора вычерчены еще несколько фигур. Это четыре треугольника, частично перекрывающих друг друга, а рядом с ними — столь же занимательный, сколь и непонятный символ, отчасти напоминающий рог буйвола.
Из коридора мы направляемся в главную галерею Пеш— Мерль, следуя при этом зигзагообразным путем, лишь недавно прорезанным в склоне пещеры. Открывающееся отсюда зрелище наполняет мое сердце благоговейным трепетом. Такое чувство, будто мы находимся в самом центре огромного готического собора, построенного в древности во славу подземных богов и украшенного просторными залами и сводчатыми галереями, парящими арками и изящными колоннами из кальцита и алебастра. Должно быть, нечто похожее видел в своем знаменитом опиумном сне Колридж, описавший впоследствии бездонные пещеры Ксанаду и сказочный дворец Кубла Хана. Таинственные чары лежат на этом месте. Кажется, будто еще в древности волшебники ледниковой эпохи погрузили его в такой глубокий сон, который не развеялся и доныне.
На полпути вниз Циммерман останавливается перед очередной нишей. Здесь он показывает мне странное изображение человека или человекоподобного существа — так называемого "раненого мужчину", нарисованного красной охрой на низком потолке алькова. Я останавливаюсь, чтобы получше рассмотреть фигуру. И опять же: это место в пещере было значительно углублено уже в наши дни, тогда как прежде попасть сюда было гораздо труднее. В эпоху верхнего палеолита потолок находился всего лишь в метре от пола, так что древний художник мог рисовать здесь исключительно лежа на спине. Да и тем, кто приходил потом смотреть его рисунки — если допустить, что таковые вообще были, — приходилось ложиться для этого на спину.
