Люди Кода - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
— Похоже, — сказал И.Д.К., не тратя времени на вступление, — похоже, что виноват я, потому что не подумал о защите от иных форм жизни. Дина показала мне, чего она боится, но я не поверил. Я решил, что этот мир — наш. Я был глуп.
— Вопрос в том, — вступил Ричард, — сможет ли эта гадость уничтожить лагеря на Саграбале. Откуда она взялась и почему — вопрос вторичный.
Мысль Мусы оказалась более определенной:
— Нужно слить эту нечисть в начало времен.
Трое мужчин посмотрели на четвертого и увидели вовсе не то, к чему успели привыкнуть. Муса Шарафи, араб из Газы, отец пророка, понимавший мир интуитивно, а все непонятное сводивший к козням неверных, этот Муса предстал перед ними в очерченной мыслью ипостаси джинна из старинных сказок, с рожками на голове и копытами на ногах, и рост его был неопределим, как неопределимы размеры еще не высказанного умозаключения.
— Объяснись, — коротко сказал И.Д.К.
Муса лишь покачал головой, и рожки странно зазвенели, будто колокольчики. В следующее мгновение он унесся, вытянувшись в длинный шнур, и остальные последовали за ним, поняв, что в критической ситуации лидерство Мусы не нужно оспаривать.
Муса мчался вдоль нитяных сфирот, большая часть которых, будучи нематериальной, определяла моральные и духовные сущности и пересекала физический мир в бесчисленном множестве точек, создавая бесконечномерную топологическую сеть, подобную тонким стежкам старинного восточного ковра.
Неожиданно для И.Д.К., Муса вывел их в физическую глубину межгалактического пространства — вместо полной тьмы проступили контуры далеких разноцветных спиралей, повернутых под разными углами.
— Звезды? — сказал Ричард.
Муса не знал, действие не предполагало понимания.
— Нет, — отозвался Йосеф, — это месторождения разума. Миры, которым не была дарована Тора. Миры, которые…
Он не завершил фразу — навстречу понеслась туго закрученная трехвитковая спираль, лохматившаяся и распадавшаяся на отдельные точечки звезд, а звезды убегали в стороны, оставляя на пути одну — расширявшийся в пространство оранжевый шар. Излучение должно было слепить, но И.Д.К. смотрел, не щурясь, и почему-то это, совершенно неприметное, обстоятельство поразило его более, чем все, виденное прежде. С ощущением этого чуда он и свалился на поверхность планеты, пролетев сквозь атмосферу, будто пуля сквозь живые ткани тела.
Звезда удивленно светила с неба, рядом стояли друзья — уже и Муса присоединился к группе в своем обычном облике, — и И.Д.К. понял, что ноги его по щиколотку погружены в липкую жижу, ту самую, которая попыталась уничтожить лагерь на Саграбале.
Где они оказались и когда?
И что могли сделать?
Никакой силы не ощущал в себе сейчас И.Д.К. — одно только желание вытащить из грязи ногу и поставить ее на что-нибудь твердое. Но твердого не было — одна грязь, которая уже не просто налипала на ноги, но начала закрученным бурым стеблем ползти вверх по истрепанной брючине, это было не столько неприятно, сколько противно, и И.Д.К. тряхнул ногой, сбрасывая ползущую тварь.
Ричард подал голос:
— Муса привел нас в то время, когда существо, напавшее на Саграбал, было еще неразумным. И на планету, где это существо возникло.
— Кто-нибудь оценил длину пройденного пути? — спросил И.Д.К., расправляя мысли как скатерть на столе.
— Сто семнадцать миллионов лет под средним углом примерно в сорок пять градусов к первой временной оси. — сказал Ричард. — А в пространстве ты наверняка видел эту зеленую точку, когда мы пролетали через…
— Да, — сказал И.Д.К., вспомнив.
Он поднялся над грязью, чтобы разглядеть, где кончается чудовищная живая лужа. Граница была — выступавшая на поверхность горная цепь, но сразу за ней колыхалось еще одно существо размером с Азовское море, и И.Д.К. знал, что обнаружит сотни подобных созданий, поднявшись до стационарной орбиты и обозрев планету целиком.
— Уничтожить эту гадость сейчас, — сказал Муса, — и не будет проблемы.
— Это жизнь, — с сомнением отозвался Йосеф. — Творец создал ее наравне с другими…
Убивать И.Д.К. не хотел — даже этих тварей, которые много миллионов лет спустя найдут способ выйти в космос и даже разберутся в сути измерений Вселенной настолько, чтобы, пользуясь ими, захватывать новые жизненные пространства.
Йосеф думал о том же, мысли их, скрестившись, отразились от мыслей Ричарда и Мусы и образовали замкнутую структуру с единственным логическим выходом:
— Действовать сейчас — значит, убить живое с многолетней историей. Даже если такое убийство оправдано необходимостью, оно отвратительно.
— Можно сместиться назад во времени и уничтожить эту жизнь в момент зарождения. Будет ли это убийством?
— Безусловно. Так же, как является убийством уничтожение живого в чреве матери. Созданное Творцом принадлежит Творцу.
— Можно ли сказать, что, не позволив мужчине и женщине соединиться, ты убиваешь их будущего ребенка?
— Нет, потому что в этом случае речь идет лишь о возможности рождения, и, следовательно, убийство из категории истинности переходит в категорию возможности, которая ослабевает при смещении к более раннему времени…
Вывод был ясен. Руководил Муса, проложив путь в извилинах сфирот еще на триста миллионов лет в прошлое.
Планета, которую они увидели, оказалась безжизненным шаром, покрытым многокилометровым слоем облаков, а звезда выбрасывала в космос плазму вулканами протуберанцев.
— По сути, — сказал И.Д.К., — нужно сделать немногое. К примеру, повысить на один-два градуса среднюю температуру поверхности планеты. Границы зарождения жизни очень узки…
Лишь после того, как он подумал эту фразу, И.Д.К. понял, что они, действительно, могли бы это сделать — собственно, и фраза пришла ему на ум лишь потому, что действие, ей соответствовавшее, было возможно. Он мог изменять миры? Он мог взорвать звезду или заставить ядерные реакции внутри нее протекать быстрее?
— Да, — голос Ричарда, — мы это можем сделать. Но сделаем ли?
— Почему нет? — голос Мусы. — Мы даже не убьем. Нельзя убить то, чего еще нет.
— Видишь ли, Муса, — голос Ричарда, — убив эту жизнь послее ее появления, мы, возможно, станем палачами. Убив ее до зарождения, мы возомним себя творцами сущего, а это, согласись, иная категория власти.
— Ты сказал! — это был голос Йосефа, неожиданно жесткий и угрюмый, насколько может быть угрюмым голос, представленный не звуком, но мыслью. — Ты сказал то, о чем я думаю все это время. Лишь Творец может создавать миры и живое на их поверхности. Мы судим эту еще не рожденную жизнь по законам, которые Творец дал нам, людям. Иных законов мы просто не знаем. Имеем ли мы право судить?
— Ты хочешь сказать, — голос Ричарда, — что мораль этих тварей Господних разрешает убивать? Что Господь не дал им заповеди «не убий»?
— Он вообще мог не давать им заповедей. Люди жили без заповедей до времени Исхода. Господь сам выбирает время, чтобы явиться перед Моше.
— А в этом мире могло и не быть своего Моше, — заключил Ричард.
— Вы слишком много рассуждаете, — заявил Муса нетерпеливо.
— Муса, — сказал И.Д.К., — ты запомнил путь и сможешь повести нас обратно?
Муса промолчал, но каждый увидел знак утверждения, повисший в пустоте физического пространства разреженным хвостом кометы.
— Сделай это, — попросил И.Д.К. — Мы вернемся сюда и в это время, но прежде я хочу увидеть путь этой цивилизации.
— Мы вернемся сюда, потому что решение придется принимать здесь и сейчас, — сказал И.Д.К., обращаясь лишь к Йосефу и отгородив мысль от Мусы и Ричарда. — Спор, предложенный тобой, важен, но я думаю, что, проследив путь разума, ты поймешь, в чем слабость твоей аргументации.
— В путь! — сказал он вслух.
— Отправляйтесь, — Ричард принял решение неожиданно даже для себя, и никому не удалось проследить логику его умозаключений. — Я подожду здесь и сейчас. Впрочем, если Муса будет вести вас точно, ждать мне придется недолго.
