ЯДЕРНЫЙ ЗАГАР - Медведев Григорий Устинович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
Цариков побежал.
А Пробкин уже быстро и как-то нервно прохаживался взад-вперед вдоль бетонной стены. Нейтронное и рентгеновское похмелье начинало действовать. Словно уговаривая самого себя и товарищей, Фомич громко выкрикивал:
– Ясно! Японская богородица!.. Кусок кассеты, и большой! Застрял на трубопроводной решетке. Сейчас глянем!..
Огромный Федя, обычно медлительный, тоже весь как-то убыстрился, перетаптывался на месте.
Фомич вдруг вспомнил горячее золотое времечко своей ядерной молодости на бомбовых реакторах. Героическое время! Тогда дозики так вот не бегали и не бледнели, прячась за стеной. Да и ревунов таких бычачьих не было. Все делали тихо. И блочки плутониевые, распухшие в каналах, выдергивали краном. И голыми руками иной раз подправляли, оттого и струпья на руках незаживающие. И вон, все еще голое мясо видать. Без кожи… А откуда ей быть, коже-то, ежели ее нейтронами убило на всю глубину?
Фомич глянул на открытую рану на изгибе ладони правой руки. Удлиненной щелью так и поблескивает красное живое мясо, подернутое белесоватой пленкой.
«И мёрли, конечно… Мёрли… Схоронили скольких… Агромадные погосты… Ребятишки да бабы в слезах. Да-а…»
Он не стал вспоминать дальше. Усмехнулся вдруг, вспомнив спину убегающего по коридору дозика, который бежал смешно, необычно высоко вскидывая ноги и перпендикулярно ставя подошвы на пол, отчего пластикат шлепко и суховато постукивал по набетонке. В спине убегающего дозика остро ощущалась какая-то сдерживаемая торопливость.
«Чего эт я? – усмехнулся Пробкин, заметив частые перескоки в мыслях. – Ядерный кайф начался, что ль?..»
Ложный тонус, вызванный облучением, все нарастал, и Фомич вдруг ощутил легкое удушье где-то прямо против сердца.
«Ага!» – подумал он и несколько раз стукнул себя кулаком в грудь против того места, где ощущал вновь странную и трудно объяснимую щемящую неудовлетворенность.
И вдруг с беспокойством вспомнил о Булове. Ох и нелегко же ему придется… Но ничего… Он, Пробкин, пока жив, не оставит в трудную минуту старого товарища.
«Вместе, Петрович… Вместе до конца…» – с теплым чувством подумал он о директоре.
Неожиданно, как по мановению волшебной палочки, удушье отпустило.
Фомич заулыбался, но его распирало, и он без видимой причины захохотал. Ему стало весело до игривости. От смеха выступили слезы.
«Ядерный кайф, зараза…» – снова подумал Пробкин.
– Чего гыргочешь, Фомич? – в свою очередь заулыбался Вася Карасев, стоявший в стороне в ожидании своего часа.
– Загыргочешь и ты, погодь! – пообещал Фомич. И спохватился: – А ну-ка быстро вырезайте из листового свинца Диме плавки и бюстгальтер. На всякий пожарный… А вдруг на «лапше»-то кусок кассеты высокоактивной окажется… Струей не смоешь… Придется клещами тащить… – Фомич испытующе глянул на Диму.
Тот часто бил костлявым огромным кулаком правой руки по плоской левой ладони.
– Нейтрон его в хобот, Фомич! – крикнул Дима, перекрывая, казалось, уже притупившийся и даже охрипший гул ревунов.
«От такого рева мембраны не только в ушах – в самих ревунах полопаются», – усмехнулся Фомич.
– Я выдерну энту твою кассету, как гнилой зуб из пасти! – не унимался Дима.
– Ну-ну!.. – сказал Фомич неопределенно. Мол, посмотрим.
А Федя и Вася Карасев уже вырезали из листового двухмиллиметровой толщины свинца большой лоскут наподобие буквы «икс» с завязками на острых концах в виде удлинений.
Конечно, можно было подготовить выкройки заранее, но Фомич тогда еще точно не знал, кто пойдет «наперехват».
– Эт тебе, Дима, чтоб наследственный механизм не спалить и себя в сохранности до дому донести, – заботливо говорил Вася Карасев, старательно работая ножницами по металлу.
– Мне-т что! – огрызался Дима, продолжая долбать кулаком по ладони. – У меня наследственный механизм с гулькин нос, а вот те, Карась, свое сокровище поберечь бы… Ха-ха-ха! – нервно загырготал Дима.
– Ладно, ладно… – серьезно сказал Вася, вставая с свинцовой выкройкой в руках. – Давай на примерку, герой!
– Я истесняюсь! Го-го-го! Щекотно! – взвизгнул Дима.
Свинцовые плавки приложили, обжали податливый свинец по форме тела, которое обрело в свинце атлетическую внушительность.
– Илья Муромец! – вскрикнул Вася и с силой шлепнул Диму по свинцовому заду, оставив на свинце вмятину и взвыв. – Ну! Свинцовая твоя попа! Всю руку отбил!
– Прошу, Фомич, телесное повреждение зафиксировано! Полкуска сними с Карася! Го-го-го! – орал Дима.
– Ишо не все!.. Дай-ка я тебе пелеринку примерю! – Вася накинул Диме нагрудник, привстав на цыпочках. Обжал по форме груди. Подумав, просунул руку и обда-вил свинец на кулаке сначала справа, потом слева. Получились выпуклости, похожие на женскую грудь. – Вот теперь будет самый раз! – вскрикнул Вася, и все четверо разом захохотали.
В мощный, басовитый гул ревунов и впрямь вкралась хрипотца. Мембраны не выдержали и кое-где, похоже, треснули. Бычий рев стал отдавать гнусавинкой.
Дима кокетливо прошелся перед друзьями, игриво вертя задом.
– Э-ге-ге! Осторожней! – рявкнул Фомич. – Порвешь спецовку! Чай, не на Бродвей собрался.
Вдали коридора показался смешно бегущий дозиметрист с подзорной трубой.
– А ну дай сюда! – выхватил трубу Пробкин и подошел к краю дверного проема. Настроив трубу на резкость, он высунулся за срез стены.
«Так и есть!.. – думал Фомич. – Три обломка ТВЭЛов в куске дистанционирующей решетки… Килограмма на четыре потянут…»
Оборванные куски ТВЭЛов и огрызок дистанционирующей решетки имели ржаво-коричневый цвет накипевших на них продуктов коррозии.
– Сколько от них светит вплотную? – спросил Пробкин дозиметриста.
– Восемь тысяч рентген в час… Не меньше… – ответил Цариков, многозначительно глядя на Ивана Фомича.
«Пугает… – зло подумал Фомич и тут же про себя огрызнулся: – Не испугаешь…»
Он прикинул, что Диме придется сделать при его длинных костылях три-четыре прыжка до «бонбы». Это три секунды… Столько же времени уйдет на то, чтобы зацепить клещами эту фиговину… Пять прыжков до бассейна выдержки… Итого… Самое большее, если не споткнется и не упадет… пятнадцать секунд… Те же тридцать пять – сорок рентген. Да еще свинцовый панцирь… В те далекие, бомбовые времена так не прикрывались.
Тягучая обида на какое-то мгновение охватила его, заволокла глаза мутной пеленою. Невосполнимость утраченного им в жизни вдруг ощутилась жгучей физической болью, но… Но это было только мгновение.
– А глаза?! Голова?! – вдруг спросил дозиметрист, будто читая мысли Пробкина.
Но Фомич уже не слушал его.
Много, много лет он, Пробкин, прикован к ядерному делу. Сросся с ним душой и телом. Его уж не оторвать, не испугать, не переубедить…
– Дима-а!.. Вперед! Быстро! – зычно приказал Фомич. – И чтоб не спотыкаться!.. Одна нога здесь, другая там!.. Зенки-то особенно не пяль!.. Обожгешь!
«Все слышит, старый…» – подумал дозик и в смущении отошел в сторону.
Дима наклонился, ощутив, как ребра свинцовых плавок больно надавили в паху, быстро схватил клещи, на рукояти которых были наткнуты щитки из листового свинца для защиты рук от радиационного ожога, сделал дикие глаза, рот его свело злобной судорогой.
– Ну, шкура барабанная! – исторг он из груди и ринулся вперед, длинноногий атомный рыцарь, в латах-плавках и нагруднике с рельефно выступающими бугорками свинцовых грудей, отчеканенных Васей Карасевым на собственном кулаке.
И без того короткие штанины белого лавсанового комбинезона, поджатые в паху свинцовыми плавками, натянулись еще сильнее и оголили мосластые щиколотки.
Длинные, циркулями, ноги его в черных растоптанных бутсах казались какими-то беспомощно добродушными, неуклюжими и как бы неспособными к решению той сложной и опасной задачи, которую предстояло выполнить.
Вытянутое лицо Димы, несколько посеревшее от волнения, несмотря на зловещую гримасу, казалось потерянным, теряющим целеустремленность. Но угрожающее «Нейтрон твою в корень!» то и дело слетало с искривленных и подсохших синеватых губ Димы, словно подхлестывающий удар хлыста.
