Кавказская война - Фадеев Ростислав Андреевич (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
В местном же земстве это не так. Между местными властями — правительственной и земской — лежит та существенная разница, что первая служит государственным потребностям, господствующим над местными; она принимает последние во внимание только по мере возможности, между тем как для второй существуют лишь эти местные потребности. Обе они могут и должны действовать согласно, но почти всегда с подчинением взглядов второй взгляду первой, а потому они несоизмеримы между собой. Никакое, даже конституционное, правительство не может поступиться правом держать в областях государственную власть, как бы ни были широки права земства, исключительно в своих руках, без противовеса и земских советников с правом голоса; оно не может отказаться от обязанности наблюдать за действиями земства с высоты, не становясь на один с ним уровень; оно не должно быть прямо замешано в земские распоряжения, чтобы сохранять свободу отменить каждое из них, противоречащее общим видам государства. Потому правительственным органам следует стоять совершенно отдельно и выше. С другой стороны, земству нет никакой выгоды сочетаться с официальной местной властью в нечто общее, как бы среднее: такое сочетание открыло бы доступ вмешательству администрации во все земские дела без исключения, в вознаграждение за слабое вмешательство земства в дела административные. Сожительство глиняного горшка с железным опасно, конечно, не последнему. И для государственной, и для земской власти гораздо выгоднее действовать в своем отграниченном круге; тогда каждая отвечает за себя и самостоятельно пользуется своими правами. Самый естественный способ разграничения этих двух властей состоит в локализации второй, в передаче земству уездного управления всецело, за исключением специальных частей, которые правительство сочтет нужным удержать за собой, как, например, казначейство. Тогда земская и административная деятельность будут разграничены между собой совершенно ясно по инстанциям. С образованием вполне надежного земства вмешательство администрации в его дела должно было бы ограничиваться четырьмя способами действия: надзором за точным исполнением правительственных распоряжений, утверждением или назначением должностных лиц из местных жителей, преследованием виновных судом и приостановкой мер, несогласных с правительственными видами, до решения административного суда или высшей власти, как будет установлено. Для наблюдения за действиями земства, если это признается нужным, достаточно держать в уезде одного коронного чиновника с правом протеста на каждое незаконное распоряжение; затем нет надобности подвергать все прочие, неопротестованные распоряжения никакому предварительному рассмотрению.
Если средоточием земского самоуправления станет ценсо-вое дворянство, то правительство будет относиться к нему, без малейшего сомнения, с таким же полным доверием, с каким оно относится к собственным чиновникам. Русское дворянство есть и должно быть прежде всего сословием служилым. Изменение этого порядка, не только в основании, но и на практике, вовсе не желательно; мы далеко не выиграем, если значительное число дворян с ранней молодости посвятит себя земскому делу, не пройдя предварительно через государственную службу — не в виде обязательной повинности, а по доброй воле, следуя примеру отцов. Дворянин, прослуживший некоторый срок и возвращающийся в свое поместье между тридцатью и сорока годами жизни, приезжает домой человеком опытным, с несравненно более развитым умом и характером, чем его сосед, навеки засевший в захолустье, или покидавший его только для собственного развлечения; через два-три года первый поймет даже земское дело лучше, внесет в него больше силы и жизни, чем лицо, просидевшее на нем весь свой век без всякой другой практики. С сохранением всеобщей служилости, как коренного дворянского обычая, нарушение которого противоречило бы нравам (что вполне в воле правительства), члены ценсового дворянства, служащие и отставные, останутся в глазах верховной власти теми же офицерами и чиновниками как прочие, но притом они будут еще местными дворянами-избирателями, значит — вдвойне своими людьми для власти. Более видное, чем теперь, положение дворянства соберет рассеявшихся, даст всему сословию иные, более связные привычки; сословие станет властным над своими членами. Желательно, чтобы в России завелся всеобщий обычай (создание которого также совершенно зависит от правительства), чтобы все ценсовые дворяне, где бы они ни находились, возвращались временно на родину и были бы для того по закону увольняемы в отпуск из службы, к трехлетним выборам; чтобы каждый государственный сановник, каждый министр являлся к этим выборам и садился на скамье избирателей своего уезда наряду с прочими. В серьезной постановке земского дела — вся будущность России; нельзя останавливаться ни перед какими усилиями, чтобы наконец двинуть его.
Первым правом ценсового дворянства, облеченного доверием свыше, должно быть право — судить самостоятельно о достоинстве и способности каждого из своих членов — и прирожденного, и вновь вступающего в его ряды, потомственно или лично, и избираемого в земские должности, без всякой указной, навязанной со стороны мерки, за исключением, конечно, тех случаев, когда права лица ограничены судебным приговором. Правительство, без сомнения, оставит за собой утверждение выборов на высшие земские должности; может быть, оно удержит также право прямого назначения известных ему местных жителей на некоторые из этих должностей. Такой двойной контроль будет весьма достаточным. Но затем земское дело станет вполне живым делом тогда лишь, когда местные избиратели станут единственными судьями вопроса о том, кто заслуживает или не заслуживает, независимо от своего общественного положения, стоять в их рядах, когда за ними признается неотъемлемое право принять в свою среду или избрать на должность всякого достойного, какого бы он звания ни был, и в то же время исключить из нее всякого недостойного, также кто бы он ни был. Ценсовое дворянское избирательство — не всенародная подача голосов, даже не разношерстная французская буржуазия тридцатых годов; оно будет состоять из отборных людей, а потому должно быть тесно сплочено между собой и ответственно перед правительством и мнением России за свои совокупные действия, стало быть за каждого из своих членов. Существенное ручательство за избираемых заключается не во внешних, совершенно неуловимых признаках, а в качестве и свободе действий избирателей; при таком только условии они будут в состоянии принять на себя полную ответственность за все совершаемое. Из русского народа выдаются по временам такие удивительные личности, что иной содержатель постоялого двора может стать превосходным земским деятелем. Ведь примут же его в дворянское собрание по ценсу, если он станет купцом и наживет миллион, — а достоинство человека нельзя мерить одним искусством наживать деньги. Судьями этого достоинства должны быть избиратели. Так же точно никакое пышное общественное положение не ручается за качества человека, а потому избиратели должны иметь возможность очистить свою среду от лица, смущающего или роняющего ее, даже просто от лица, последовательно от нее отстраняющегося, выказывающего явное равнодушие к общему делу. Очень желательно, чтобы исключение ценсовым дворянством кого-либо из числа местных избирателей отзывалось и на других его правах; связное государственное сословие должно владеть в некоторой степени принудительной властью над своими членами, иначе оно не будет иметь силы для выполнения своей задачи во всей ее широте. Мы полагаем также, что местные избиратели не должны быть обязаны принять в свою среду новое лицо, хотя бы удовлетворяющее всем требованиям закона, без предварительного голосования. Отмена подобных постановлений может принадлежать одной только верховной воле и никому другому.
С перенесением на избирателей полной ответственности за избираемых должен прекратиться всякий цене по образованию. В одних варварских странах, куда только что еще начинают пересаживать знание с чужой почвы, можно расценивать сорокалетних людей по баллам, полученным ими на экзамене. Кто знает, чему научился человек от двадцати до сорока лет своей жизни? Не ставить же седовласых старцев на экзамен по знаменитому закону Сперанского. Надобно признать, что наука жизни несравненно выше науки школы.
