Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка - Кирмель Николай Сергеевич (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Упоминание об Учредительном собрании и «народоправстве» не могло удовлетворить монархически настроенное офицерство Добровольческой армии. Адмирал А.В. Колчак также отмечал, что идея Учредительного собрания не действует. В то же время монархические лозунги не пользовались популярностью среди интеллигенции, рабочих и крестьянства.
Для неграмотного, аполитичного крестьянства «буржуазные» лозунги были чужды и непонятны. А что было хотеть от безграмотных крестьян, если образованные офицеры затруднялись ответить на очень важные в тот момент времени вопросы: за что они воюют и что несет белая власть простому человеку? Деревенских жителей больше интересовала другая проблема – чья будет земля. От сменивших советскую власть антибольшевистских режимов они ждали разрешения аграрного вопроса, разумеется, в свою пользу. Однако белые, отменив большевистский Декрет о земле, так и не смогли предложить закона, удовлетворяющего нужды основной массы населения страны, поскольку вожди Белого движения слишком далеки были от простого народа, о нуждах и интересах которого брались судить и за будущее которого собирались воевать. По мнению участника Белого движения подполковника Э.Н. Гиацинтова, несмотря на то, что генерал М.В. Алексеев был сыном простого солдата, он солдат не знал, поскольку «никогда в строю не служил… Это был не Суворов и не Скобелев, которые, хотя и получили высшее военное образование, всю жизнь провели среди солдат и великолепно знали их нужды…» [181] Довольно близко знавший будущего руководителя Добровольческой армии историк русской журналистики, цензуры и революционного движения, офицер М.К. Лемке еще в середине 1916 года писал, что М.В. Алексеев «не понимает основ гражданского управления и вообще невоенной жизни страны» и «все берется решать…» [182] Невысокую оценку давали современники и А.И. Деникину. По мнению участника Белого движения Н.Н. Головина, его строки «грешат тем непониманием народных масс, которое привело затем самого автора… к крушению…» [183] Другой участник Белого движения – генерал П.С. Махров – писал о А.И. Деникине, что он, «как все интеллигенты, мало знал русского мужика… не был психологом разношерстной толпы» [184].
Таким образом, можно сказать, что лидеры Белого движения – генералитет распавшейся русской армии – были далеки от проблем рабочих и крестьян – основной массы населения страны, поэтому в той острой кризисной ситуации стали выразителями интересов дворян и интеллигенции – тех социальных групп, к которым принадлежали сами. Соответственно, проводимая ими политика вызывала недовольство широких слоев населения.
Например, неразрешенным аграрным вопросом оказались недовольны крестьяне. В ответ они были обвинены властями в «склонности к большевизму» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Видимо, царские генералы были не знакомы с выработанными еще генералиссимусом А.В. Суворовым рекомендациями по подавлению и нейтрализации мятежей, в которых великий полководец «требовал осуществлять умиротворение, а не разорять мятежные земли», советовал не втягиваться в партизанскую войну, «не меньше оружия поражать противника человеколюбием» [185]. Единственным методом разрешения возникших социальных противоречий являлся массовый террор, энергично проводившийся против всех несогласных с действиями белых режимов в самых разных формах: арестах, безрассудных расстрелах, в т. ч. заложников, рейдах карательных отрядов и погромах. Ответной реакцией населения было широкое партизанское движение, которое активно использовали в своих целях большевики и эсеры.
Как показывает анализ научно-исследовательской литературы и архивных документов, настроения сельского населения, причины и характер восстаний крестьян в основном стали предметом пристального изучения органов контрразведки. Так, по данным колчаковских спецслужб, общая численность партизан в Сибири составляла от 14 000 до 19 000 человек [186]. Советские исследователи называют почти на порядок большую цифру – около 140 000 [187]. Для борьбы с партизанскими отрядами адмирал А.В. Колчак направлял боеспособные воинские части. На Юге России массовое партизанское движение вынудило А.И. Деникина приостановить наступление на Москву и перебросить часть своих войск под Киев и на подавление махновского выступления. Подобным образом оказался ослабленным белогвардейский фронт и на Севере, что дало возможность частям Красной армии перейти в широкое контрнаступление.
Проводимые в отношении повстанческих отрядов войсковые операции требовали разведывательного обеспечения. Как свидетельствуют архивные материалы, деникинские и колчаковские разведывательные органы с целью получения сведений о противнике на «внутреннем фронте» активно использовали конные разъезды, засылали в отряды агентуру, проводили опросы местного населения и допросы пленных партизан.
Не предрешая будущего государственного устройства, белогвардейские правительства восстановили частную собственность и свободу торговли, освободили цены на большинство продуктов питания, что, скорее всего, отвечало интересам крупных собственников, нежели широких слоев населения. Владельцы предприятий и торговцы, получая огромные правительственные субсидии, использовали их в своекорыстных целях, обогащались сами и коррумпировали обнищавший чиновничий аппарат. Стремясь восстановить свои материальные потери, понесенные в ходе большевистских экспроприаций, они ничего не сделали для восстановления производства, не сулившего им быстрой прибыли, и смотрели на войну с позиций выгодного вложения денег. «Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склонны были оказать ей реальную помощь, – признавал потом А.И. Деникин. – Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и собственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле этого слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики» [188].
Попытки властей на Юге России даже путем репрессивных мер подчинить буржуазию своей воле и заставить ее работать на интересы государства не увенчались успехом. Поразившая государственный и военно-управленческий аппарат, в том числе и спецслужбы, коррупция способствовала росту преступности, сильно подрывала авторитет власти среди населения, чем воспользовались в своих целях большевики, эсеры и прочие враждебные Белому движению элементы.
Как свидетельствуют архивные документы, грозные приказы также издавались А.В. Колчаком, Н.Н. Юденичем и Е.К. Миллером. Результат оказался фактически нулевым. Высшее военно-политическое руководство так и не сумело побороть хаос в системе государственного и военного управления и удержать ситуацию под контролем, что приводило к обнищанию населения. Жизнь впроголодь, высокая инфляция, низкие заработки и безработица вызывали недовольство аполитично настроенных к режимам рабочих, которые организовывали стачки, предъявляя властям требования экономического характера. В многочисленных донесениях агентов контрразведки предоставлены сведения о том, что забастовки в большинстве своем возникали из-за падения уровня заработной платы и отмены властями 8-часового рабочего дня [189].
В ходе Гражданской войны отчетливо проявилась ментальная черта нашего народа – во всем полагаться на административно-регулирующую роль государства, которое для него «являлось источником порядка, инициатором и двигателем любых перемен, носителем и защитником его благ» [190]. Но белогвардейские режимы не оправдали надежд и чаяний широких слоев населения – крестьянства и рабочего класса. Характеризуя работу омского правительства, управляющий министерством иностранных дел российского правительства И.И. Сукин признавал: «…при затянувшейся борьбе такая попытка удовлетворить сразу всех становилась мало практичной и вынуждало правительство к бесплодной эквилибристике, в которой оно теряло сочувствие каждой группы в отдельности. Все громче поэтому раздавались голоса о необходимости сделать выбор, оценить по достоинству все политические и хозяйственные слои населения, которые нуждались в правительстве, и повернуть руль в определенном направлении… Теряясь в сомнениях и колебаниях, мы искали курса, который позволил бы омскому правительству хотя бы как-нибудь продержаться» [191]. Если судить по отзывам других современников, то омское правительство вряд ли было способно решать стоявшие перед ним сложные задачи. Моррис отмечал: «Штатские члены правительства были людьми серьезными, политически умеренными, но ни на что не способными». Генерал А.П. Будберг утверждал, что адмиралу с таким Советом министров «не выехать на хорошую дорогу; слишком уж мелки, эгоистичны и не способны на творчество и подвиг все эти персонажи, случайные выкидыши омского переворота». Сам адмирал А.В. Колчак говорил о своих министрах: «После встречи с ними хочется вымыть руки» [192]. Следует согласиться с мнением современного исследователя А.А. Реца, который справедливо подметил, что «стремление во многом организовать власть по старому законодательству предопределило ее непригодность к нуждам гражданской войны и имевшимся ресурсам. Прежде всего, это произошло из-за неспособности Омска создать четко функционирующую систему органов власти. Это было обусловлено проникновением во властные структуры некомпетентных и корыстных людей» [193].
