Советские партизаны. Мифы и реальность - Пинчук Михаил Николаевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT) 📗

В Беларуси подготовкой к партизанским действиям занимались партийные органы и командующий войсками БВО И.П. Уборевич. Были созданы 6 партизанских отрядов (Полоцкий, Минский, Слуцкий, Мозырский, Борисовский, Бобруйский) по 300–500 человек каждый. В них входили коммунисты, комсомольцы, участники гражданской войны, которые прошли специальное обучение в закрытых школах. Во главе каждого отряда был штаб из опытных руководителей (командиры К. Орловский, С. Ваупшасов, В. Корж, С. Макаревич, А. Рабцевич, А. Спрогис). Для каждого отряда в лесах были заложены замаскированные базы оружия, боеприпасов, снаряжения, продуктов (…).

Однако из-за необоснованных репрессий в 1937—38 гг. многие подготовленные партизанские командиры и военные специалисты были уничтожены (уцелели те, кто в то время находился на войне в Испании); отряды расформированы, ликвидированы все базы оружия и боеприпасов».

Сразу возникает вопрос: где находились эти укрепленные районы? И почему сеть диверсионных групп развертывалась западнее, а не восточнее их?

Ответ: начиная с 1928 года в европейской части СССР за 7—10 лет вдоль линии государственной границы были построены 24 укрепленных района, в том числе 4 в БССР: 61-й Полоцкий, 63-й Минский, 67-й Слуцкий, 65-й Мозырский.

БССР, как часть СССР, в то время граничила с двумя государствами — Латвией и Польшей. Граница с Германией появилась только в октябре 1939 года, после захвата территории Польши вооруженными силами Германии и Советского Союза. Следовательно, ни о каком нападении нацистской Германии на СССР не могло быть и речи. Да и нацисты пришли к власти только в 1933 году (фашисты были в Италии, тогда как в Германии — нацисты. Это не одно и то же).

Вывод может быть только один, без всяких «если бы» или «вероятно». Диверсантов и партизан военно-политическое руководство СССР готовило в 1930-е годы для действий на территории других стран, а не временно оккупированной своей. С севера на юг, по порядку, это Финляндия, Эстония, Латвия, Польша и Румыния. Общих границ с Летувой, Германией, Чехословакией и Венгрией у Советского Союза тогда еще не было.

Отметим, что во второй половине 1920-х годов в СССР была начата целенаправленная подготовка вооруженных сил к наступательной войне в Европе. В связи с этим Генштаб РККА разработал теорию «глубокой наступательной операции» [1]. Эта «сверхнаступательная» теория не предусматривала никаких оборонительных мероприятий. Как свидетельствуют военные историки, само понятие «оборона» было надолго изгнано из советских уставов и наставлений. Поэтому летом 1941 года застигнутые врасплох подразделения Красной Армии вместо того, чтобы обороняться, непрерывно пытались сами атаковать или контратаковать наступавшего противника. Их так учили: в приграничном встречном сражении завоевать инициативу и дальше громить врага «малой кровью, могучим ударом» (тем более, что враг, по словам политруков, хотя и подл, но всегда труслив).

Тогда же, в конце 1920-х годов, по инициативе заместителя народного комиссара по военным и морским делам Михаила Тухачевского Разведывательное управление Генштаба РККА стало создавать в воинских частях штатные подразделения диверсантов («саперно-маскировочные» взводы), а в приграничных районах — внештатную сеть мелких диверсионных групп и более крупных партизанских отрядов. При этом Разведуправление опиралось на опыт диверсионно-террористической войны, которую оно вело в 1921— 25 гг. на территории Польши силами нелегальных подразделений, забрасываемых из БССР. Эти подразделения в советской прессе (позже в мемуарной литературе) называли отрядами «красных партизан», хотя возглавляли их кадровые командиры РККА, в том числе упомянутые Лемешонком махровые диверсанты и террористы Ваупшасов, Корж, Макаревич, Орловский, Рабцевич, Спрогис…

Один из специалистов «по диверсиям» Артур Спрогис. (1904–1980).

Вот на эту «обманку» и покупаются современные историки — мол, не может создание партизанских групп свидетельствовать об агрессивных намерениях СССР.

Еще как может! Диверсантов и партизан селили вдоль государственной границы именно потому, что они предназначались для действий в тылу войск противника. Ведь по взглядам того же Тухачевского первое решительное столкновение РККА с противником должно было произойти именно на границе («пограничное, или встречное сражение»). Но как, в таком случае, действия «маскировщиков» и «партизан» стыкуются с теорией «глубокого прорыва»?

А в теории очень просто. Те и другие предназначались не для партизанской борьбы на своей территории, а для диверсионно-террористических действий в тылу противника при проведении Красной Армией собственных наступательных операций.

Именно такую тактику пытались реализовать «красные динамитчики» во время Гражданской войны в Испании 1936—39 гг., куда их послали специально с целью проверки эффективности теории диверсий в тылу вражеских войск. Они не дожидались захвата франкистами какой-то провинции, чтобы развертывать там партизанскую борьбу. Вместо этого отдельные части 14-го корпуса республиканцев (якобы партизанского) выводились через линию фронта, и, разделившись на мелкие группы, приступали к диверсиям: видим мост — взрываем мост, видим водокачку — взрываем водокачку и т. д., не задумываясь о реальной значимости того или иного объекта для вооруженных сил противника. В результате от действий «динамитчиков» страдало в основном мирное население. А франкистов больше беспокоил сам факт деятельности врага в тылу своих войск, чем последствия этой деятельности.

Как стало ясно сейчас, теория использования «маскировщиков» и «партизан» была столь же ущербной, как и теория «глубокой операции». Судите сами.

Автономность и боевые возможности мелких диверсионных групп крайне незначительны, так как прямо зависят от объема переносимого людьми на себе полезного груза, а много ли могут перенести несколько человек? О диверсантах-одиночках и говорить нечего. Использование тех и других есть нечто среднее между глупостью и отчаянием (согласно поговорке «утопающий хватается за соломинку»).

Первый — история 18-летней диверсантки Зои Космодемьянской. Какой ущерб она могла причинить врагу? Единственное «диверсионное средство» Зои — две или три бутылки с бензином, оружие самообороны — револьвер, из которого она едва умела стрелять. Разведка объекта, огневая поддержка группы прикрытия, продуманный путь отхода — ничего этого не было в помине. Ей удалось поджечь две избы местных жителей. Они же ее и схватили, избили, потом сдали немцам. Их трудно обвинить в «предательстве»: юная москвичка сожгла жилье, а на дворе — конец ноября, уже началась лютая зима 1941/42 года с ее небывалыми морозами. Куда им было деваться с детьми и скотиной?! Какие чувства они могли испытывать к этой горе-диверсантке, кроме злобы и ненависти?!

Возникает вопрос: какой идиот придумал такие «диверсии»? Оказывается, «хорошо подготовленные профессионалы» вроде Артура Спрогиса и Хаджи-Умара Мамсурова. Они рассуждали следующим образом. Если забросить в прифронтовой тыл к немцам несколько тысяч таких девиц, и если каждая из них сожжет по одному немецкому «объекту», а заодно убьет (ранит) пару «фашистов», то действия противника будут серьезно затруднены. Сказано — сделано. В период битвы за Москву послали «на ту сторону» около трех тысяч наивных комсомольцев и комсомолок. Почти все они погибли. Относительно эффективности их действий история умалчивает. А что касается организаторов указанной «диверсии», то понятно, что с совестью у них проблем не было, в отличие от интеллекта.

Кто-то может сказать: то было время битвы за Москву, Сталин и вся партийно-советская верхушка пребывали в паническом состоянии, они требовали от своих подчиненных немедленно принять «крайние меры», «не останавливаясь ни перед чем» — только бы избежать захвата «столицы нашей Родины». Потом высшие «партайгеноссе» несколько успокоились и поумнели.