«Пушечное мясо» Первой мировой. Пехота в бою - Федосеев Семен Леонидович (читать книги онлайн .TXT) 📗

Чтобы оценить эти цифры, сопоставим их с численностью Действующей русской армии. На январь 1916 г. Северный, Западный, Юго-Западный фронты имели 4 383 283 чел., Кавказский — 336 657 чел., на октябрь 1916 г. — соответственно 6 151 000 (включая румынский фронт) и 702 000. Даже с учетом того, что не все это были «активные штыки», подача за весь 1916 г. в армию чуть более 330 000 броневых щитов разных типов справедливо оценивалась как «опытные работы».

Работы с лопатами-щитами длились долго и к успеху не привели. Щиты-лопаты капитана Бобровского (толщина полотна 3,75 мм) и доктора Кочкина (5 мм) предлагались как «замена шанцевого инструмента» (включая топор) и защита головы стрелка от пуль. Но лопаты-щиты оказались слишком тяжелы и дороги как лопаты и слишком малы как щиты.

На 29 апреля 1917 г. в армии состояло 200 наружейных и 3199 стрелковых щитов, в июне того же года — уже 2006 и 3340 соответственно.

Долгое время занимались «катучими» («подвижными») щитами на одного или несколько стрелков. Разработка щита (с полотнищем 850x1100 мм) членом Арткома ГАУ генерал-майором Розенбергом, например, была прямо связана с разработкой им малокалиберной траншейной пушки, но дело ограничилось опытной партией.

25 июля 1916 г. ТК ГВТУ утвердил технические условия для изготовления и приемки колесных щитов генерал-майора Свяцкого. Щит имел толщину 6 мм, ширину 505 и высоту 435 мм, два деревянных колеса, бойницу для винтовки, на марше мог использоваться как тележка (тачка) для личных вещей, в бою — для передвижения перебежками, переползанием, стрельбы лежа, прикрытия разведчиков, пулеметчиков, резчиков проволоки. Предполагалось иметь 200–400 щитов на полк. Однако с непрерывным ростом значения огня артиллерийских орудий и минометов по сравнению с огнем стрелкового оружия эти громоздкие сооружения становились скорее обузой, чем защитой. По оценкам специалистов, частота осколочных ранений бойцов возросла в 3–5 раз по отношению к предшествующим войнам (Англо-бурской, Русско-японской). И когда собственный вариант «щитовой завесы» предложил уже и сам генерал-лейтенант Филатов, ГУГШ вначале февраля 1917 г. вынуждено было специально отметить: «Обороняющийся широко пользуется, кроме артиллерии и пулеметов, еще огнем минометов и бомбометов, обладающих весьма значительной разрушительной силой. При таких условиях трудно рассчитывать, чтобы в современном бою, при штурме укрепленной полосы противника представился бы случай применения подобного рода щитовой завесы, в особенности если принять во внимание, что местность… изрытая тяжелыми снарядами и загроможденная… искусственными препятствиями, окажется, без сомнения, весьма мало проходимой для передвижения людьми щитовой завесы». И 9 февраля ТК ГВТУ решил: «1) тележек к щитам впредь не заказывать и 2) остановить, где это возможно, еще не исполненные заказы щитов на тележках». Это решение могло быть принято ранее, если бы специалисты ГУГШ вовремя обратили внимание на то, что большинство предложенных больших «катучих» щитов годились для передвижения разве что по ровной дороге — путем к решению были двигатель и вездеходный движитель, но это относилось уже к другой области техники.

27 октября 1916 г. военный агент в Париже сообщал «два конных катучих щита для пулеметов и два для прикрытия одиночных стрелков получены и будут отправлены». Это были щиты, принятые во французской армии, но в России большого интереса не вызвали. Предлагали французы и коробчатые двухколесные щиты на одного бойца, снабженные двумя амбразурами — такое броневое сооружение размером 1,03 x 0,72 x 0,65 м, в котором боец располагался скорчившись и двигался на коленях, толкая щит плечами и спиной, также нашло применение во французской армии. Но в России предпочитали менее громоздкие конструкции.

Всего с начала войны до 12 июня 1917 г. было заказано и поставлено:

Разнообразие щитов, заказывавшихся в годы войны, во многом объяснялось неразработанностью вопроса к началу войны, необходимостью срочного распределения заказа по различным по своему уровню предприятиям. То же встречалось и в других армиях — участницах войны. Так, среди австрийских стрелковых щитов, захваченных русскими войсками, было не менее 5 типов прямоугольных щитов, 4 — округленных, 7 — с загнутыми краями. Стоит, правда, признать, что в «панцирях» времен Первой мировой были отработаны основные формы средств индивидуальной бронезащиты, в целом оценен необходимый их комплект.

Противогазы

31 мая 1915 г. на фронте 2-й русской армии германцами была проведена газобаллонная атака у д. Воля Шидловска, стоившая русским частям потери примерно 9000 человек.

Применение противником боевых отравляющих веществ удушающего действия требовало, прежде всего, разработки средств защиты от них органов дыхания. Этим занялись сразу несколько организаций. К тому же, как и в случае с «противопульными панцирями», на рынок с рекламой скороспелых «противогазов» бросились различные коммерсанты. Упорядочение разработки и снабжения войск средствами «противогазовой» защиты возложили на Управление верховного начальника санитарной и эвакуационной части принца А.П. Ольденбургского.

Использовались возможности очистки вдыхаемого воздуха с помощью фильтрации и с помощью нейтрализации О.В. Вначале использовались различные многослойные марлевые повязки, которые смачивались растворами, нейтрализующими отравляющие вещества. Так, для нейтрализации хлора использовались щелочные растворы. Попытки импровизированных заказов масок из войск, как и призыв принца Ольденбургского к женским организациям организовать выпуск респираторов, не дали приемлемого образца. Вскоре появились уже работоспособные маски. Но пропитка их первоначально раствором гипосульфита приводила к тяжелым последствиям, поскольку в результате химических реакций образовывался сернистый газ, которым боец мог отравиться. Уже летом 1915 г. рецепт был изменен, и в пропитку была добавлена сода, а для предохранения маски от быстрого высыхания — глицерин. Сухая смесь для приготовления пропитки в запаянных жестяных коробках доставлялась в войска, содержимого одной коробки хватало для приготовления пропитки для 100 масок. К началу 1916 г., когда русская армия была снабжена в основном влажными масками, выяснилось, что немцы применяют фосген. Для защиты от него, по предложению Московского технического училища, начали применять уротропин.