Описание Отечественной войны в 1812 году - Михайловский-Данилевский Александр Иванович (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
Между тем Присменица, после троекратно отбитого приступа, была взята, и с ней вместе достались неприятелю 5 легких и 2 батарейных орудия, под которыми почти все лошади были убиты. Наши отступили в лес, у опушки коего Сен-Сир остановил свои войска и велел прекратить огонь. После самой смертоносной пальбы, как скоро русские вошли в лес, не слышно стало ни одного выстрела. Сен-Сир отошел к Полоцку, а Граф Витгенштейн, по прежнему своему предположению, отступил по Себежской дороге в Белое, где намерен он был оставаться для наблюдения со всех сторон Псковской дороги и в ожидании, какие успехи сделает главная армия. «Если между тем, – говорит он в донесении Государю, – неприятель получит еще подкрепления и вздумает на меня нападать, то буду защищаться до последней возможности» [157] . С каждой из воевавших сторон выбыло из строя более чем по 2000 человек. У нас ранены генералы: Берг, Гамен и Козачковский; у неприятеля: Раглович, Деруа, Сирбейн и Вердье; два последние умерли от ран. Сен-Сир за сражение 6 Августа произведен в Маршалы.
Три дня не подвигался вперед неприятельский авангард из-под Полоцка, между тем как наши стояли в Белом. Наконец, 10 Августа, одна Баварская дивизия наступила на наш авангард, порученный Властову; сперва оттеснила его до Белого, но потом в свою очередь была принуждена отступить, и Властов занял места, на которых стоял перед начатием дела. На другой день Граф Витгенштейн, желая дать отдых корпусу, отвел его на один марш назад, к Сивошину, занял за Дриссой позицию, огражденную окопами, и послал в разные стороны партии, имея главный авангард при Белом. Сен-Сир поставил оба корпуса свои вокруг Полоцка, а авангард в Гамзелевой. В сем положении оба противника пробыли до начала октября. Так на этом театре войны окончились первые действия Графа Витгенштейна, начавшись 17 Июля и продолжаясь три недели. Сперва, имев дело с корпусом Удино, наш полководец одержал над ним решительную победу, довершил ее разбитием авангарда неприятельского под Головчицей и принудил своего противника отказаться от наступления. Удино вторично пошел вперед к Свольне и снова претерпел тут неудачу, должен был искать обороны под стенами Полоцка. Двухдневное при сем городе сражение, где Граф Витгенштейн был вполовину слабее неприятеля, доказало, с одной стороны, предприимчивость его, а с другой – превосходство русских войск над неприятельскими.
Действия Графа Витгенштейна имели великое влияние на общий ход войны. Непосредственным следствием поражений, нанесенных им маршалу Удино, было то, что Макдональд, как видим по сознанию самого Наполеона, принужден был остановить покушения свои против Риги и что Сен-Сира отрядили к Двине от главной неприятельской армии, к которой он уже более не присоединялся. Итак, Граф Витгенштейн, с одним своим корпусом, удержал три французских корпуса и приобрел над неприятелем столь великое нравственное превосходство, что Наполеон отказался от наступательных движений на правой стороне Двины, предписывая Маршалам только удерживаться на ее берегах и охранять путь его сообщений. Отважность, сопровождавшая действия Графа Витгенштейна, тем более достойна уважения, что за ним до самого Петербурга, на расстоянии 600 верст, почти вовсе не было войск, на которые он мог бы отступить в случае неудачи. Напротив, за Удино и Сен-Сиром не в дальнем расстоянии стоял Наполеон, сперва в Витебске, потом в Смоленске, откуда мог подкреплять своих Маршалов, действовавших на Двине. Они находились почти в неразрывной связи с главными силами своего повелителя и под его руководством. Едва Удино был разбит, Наполеон усилил его целым корпусом; но Графу Витгенштейну, оставленному только собственным силам, имевшему важное назначение прикрывать Псков, следственно и Петербург, предоставлено было распоряжаться по своему личному усмотрению и неоткуда было требовать подкреплений. До какой степени были мы бедны войсками в этом краю, можно видеть из следующего обстоятельства. Когда трехнедельные, беспрестанные дела произвели в корпусе Графа Витгенштейна значительную убыль в людях, он просил Государя об усилении его. Вследствие того назначены к нему находившиеся в Пскове шесть рекрутских батальонов. «Более нет возможности отрядить к вам войск, – сказано в Высочайшем к нему рескрипте, – но при сем случае поставляю вам на вид, дабы вы обратили внимание на большое количество находившихся позади вас больных; из них непременно выздоравливает ежедневно из госпиталей большое число людей, коих можно вам удобно обращать в вверенном вам корпусе на службу и тем самым подкреплять оный».
Не пользовавшись до 1812 года общей известностью, Граф Витгенштейн вдруг явил в себе России неодолимого защитника и остановил прилив нечестия, угрожавший гибелью древнему Пскову и юной Столице Петра. В то время как Барклай-де-Толли и Князь Багратион почитали себя счастливыми, что корпуса их армий не отрезаны, и свое торжество полагали в удачном отступлении, конечно необходимом в обстоятельствах, в каких они находились, но не удовлетворявшем пламенному, общему желанию видеть неприятеля разбитым, Граф Витгенштейн один действовал с такой решительностью, что три находившихся против него неприятельских корпуса не успели подвинуться ни на шаг вперед и были обречены Наполеоном на бездействие. Арьергардные дела Князя Багратиона и Барклая-де-Толли, бой, выдержанный первым под Могилевом, а другим под Витебском, и сражение под Городечной были, без сомнения, блистательны в военном отношении для Русского оружия; но по отступлении, которое за ними последовало, служили доказательством невозможности преодолеть нашими армиями силы, против них находившиеся, между тем как подвиги Графа Витгенштейна убеждали, что есть средства восторжествовать над врагами. В то скорбное время, когда одна область за другой переходили во власть неприятеля, Граф Витгенштейн был единственным утешением Отечества. Благодарная Россия с восторгом приветствовала своего героя и поставляла его выше всех Генералов, которым вверены были тогда армии. Особенно жители Пскова и Петербурга, избавленные от срама и ужасов неприятельского нашествия, превозносили Графа Витгенштейна. Его имя, осыпаемое благословениями России, переходило из уст в уста, славилось в стихах и прозе и украсилось лестным названием «Защитника Петрова Града», прекрасно выраженным в песне, сочиненной на его победы, которая оканчивалась так:
Хвала, хвала тебе, герой!
Что Град Петров спасен тобой!
Как ближайшие к театру войны и первые, подверженные неприятельскому нашествию, Псковитяне сперва были крайне встревожены переправой Французов через Двину. За неделю до победы под Клястицами Псковский Гражданский Губернатор Князь Шаховской принял меры вывозить из города казенное имущество. «Что только могу, то спасу непременно, – писал он, – и прежде не оставлю города, как уже в самой невозможности. Магазины и прочее, чего не буду иметь времени удалить, истреблю» [158] . На площадях и улицах толпился народ, ожидая известий о военных действиях и своей участи. Часто ложные слухи тревожили жителей. В церквах беспрестанно служили молебствия. Люди достаточные держали в готовности лошадей для отъезда своего при нашествии неприятеля. Множество транспортов с казенным имуществом тронулось в Новгород. В городе оставлено было только необходимое, то, что можно было вывезти при близкой опасности. Порох и огнестрельные снаряды погрузили на суда, стоявшие в 5 верстах от Пскова. В предместье Завеличье все было готово, по первому знаку, для зажжения домов. Когда Псковитяне, как следовало верным сынам Отечества, намеревались оставить родину и предать жилища свои пламени, вести об успехах Графа Витгенштейна, следовавшие непрерывно одна за другой, успокоили сердца, удрученные печалью. Граждане, общим советом, приговорили поднести ему икону Святого Благоверного Князя Гавриила, Псковского Чудотворца, с надписью: «Защитнику Пскова Графу Петру Христиановичу Витгенштейну, от Купцов сего города». С иконой были отправлены депутаты, которые в заключение приветствия победителю сказали: «Все граждане от мала до велика с чувствительностью взывают: Граф Витгенштейн благодетель, защитник наш! Помози ему, Господи, и продли его жизнь в здравии и благополучии для охранения нас!» Граф отвечал: «Невидимо Божия сила помогает нам; уверьте ваших сограждан, что Бог поможет, что они будут сохранены, будут благополучны и спокойны» [159] .
