Кавказская война - Фадеев Ростислав Андреевич (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Во всех этих трех направлениях, обнимающих собою массу мусульманской Азии, свобода действий открылась для России только с покорением Кавказа. Кавказская армия, по своим силам, особенностям и местному положению, есть не только главный, но единственный рычаг, которым Россия может поворотить сумму азиатских дел сообразно со своими интересами. Наши остальные войска в Азии, к востоку от Кавказа, слишком малочисленны для сколько-нибудь значительных предприятий; увеличивать их значило бы создавать вторую азийскую армию и возвышать военный бюджет, и так достаточно высокий, без всякой надобности, так как кавказская армия по своей численности и центральному положению достаточна для охранения русских интересов на всем пространстве мусульманской Азии; тем более что ее и без того нельзя значительно ослабить. Как неоднократно доказал опыт, расстояние не позволяет укомплектовать кавказские полки, при каких-либо неожиданных событиях, одновременно с другими войсками империи; они должны быть достаточно сильны, чтоб отразить первый натиск собственными средствами. Оставаясь в такой численности, кавказская армия может легко отделить силы, достаточные для серьезных предприятий в своей естественной сфере действия, к которой прямо принадлежат внутренние моря; силы эти, требующие одинакового расхода на том или другом берегу, будут находиться в прямой связи с массою, которая останется столь же грозною на Черном море, на пределах Турции или Персии. Силы эти состоят из самых закаленных, самых привычных к походам людей в свете. Удалая горская молодежь, тысячи абреков, живших только оружием и доведенных миром до нищеты, составляющих в своей земле причину беспорядков и опасности для нас, все воины, прирожденные, всегда верные под знаменем, привыкшие жить недели в походе парою кукурузных лепешек, составляют сами по себе силу, на которую столько же можно положиться на войне, сколько желательно дать ей занятие вне края. Шестидесятилетняя война нагромоздила на Кавказе военные запасы всякого рода, устаревшие для европейских действий, но вполне пригодные для Азии. В лице главнокомандующего кавказской армией сосредоточена власть, без которой нельзя обойтись в серьезном предприятии, власть, которой не лишены другие местные начальники на наших пределах; управление его обставлено опытными людьми, искусившимися в сношении с азиатцами. Без такой власти и такого опыта местное управление восточными делами, требующими совсем особенных приемов, не может быть плодовито. На кавказском перешейке, омываемом Каспийским бассейном, готовы все средства для внушительного действия за морем и во все стороны. Без достаточных сил под рукою в Азии невозможно систематическое преследование целей. Сила вещей указала уже России центр ее действия, создавая азиатскую армию и господствующее географическое положение на кавказском перешейке. С другой стороны, хоть азиатские дела и находятся в связи с общей политикой государства, но они имеют столько своеобразности, что для ближайшего вполне сознательного заправления ими нужен особый орган. Главнокомандующий кавказской армией может по своему положению ближе, вернее, чем кто-нибудь, оценить все прикосновенное к азиатским делам, в этом звании сосредоточиваются естественно все условия, чтобы быть главным органом русско-азийской политики.
Разрозненность действий на наших южных пределах непременно должна отзываться бессвязностью результатов. Для России азиатский вопрос один, свитый из многоразличных нитей, по крайней мере, во всем, что касается до мусульманского мира, и потому система политики должна быть для нас одна, как бы ни было разнообразно ее приложение по местностям. В восточных делах, где постоянно надобно следить за самыми мелочными событиями, где решения туземных правительств основываются не на сознании государственной нужды, а на минутных, всегда личных побуждениях, колеблются вместе с ними; где положение дел меняется внезапно и часто без видимой причины; где обстоятельствами надобно пользоваться немедленно, иначе все дело выскользает из рук, — там необходима, в лице пограничного начальника, обширная власть, какой, кроме наместника кавказского, лишены необходимо другие местные распорядители.
Страны, над которыми, в стратегическом отношении, господствует кавказская армия, входят естественным образом в круг прямого или косвенного действия наместника кавказского. Круг этот определяется сам собою. Везде, где наши интересы не сталкиваются с интересами общеевропейскими, где специальное знание Востока, составляющего совершенно особенный мир, столь чуждое, даже недоступное дипломатам, взросшим на европейской почве, может быть приложено к ведению дел с некоторой самостоятельностью, там для хорошего успеха, должен действовать преимущественно тот правительственный орган, которому эти дела всего известнее. Наместник же кавказский, по своему личному положению, вынужден изучить восточный люд, управлять им разумно, сохраняя спокойствие в крае; в ежедневной практике дел это знание приходит к нему само собою. Круг, в котором наша азиатская политика может действовать с достаточной самостоятельностью, не возбуждая тем общеевропейских столкновений, начинается только с восточных пределов Турции, — он обнимает Персию и Закаспийский край. Отношения к Персии имеют для нас огромную важность потому лишь, что мы занимаем кавказский перешеек и владычествуем на Каспийском море, составляющем как бы продолжение наместничества; персидские дела могут сильно интересовать Россию, только по значению своему для Кавказа и для обладания этим морем; и только с Кавказа можно зорко наблюдать за ними, следить за событиями день за днем. Закаспийская Азия лежит столько же в сфере действия кавказской армии и кавказского начальства. Разрыв в ведении дел по сю и по ту сторону Каспийского моря происходит только от неполноты нашего владычества на море, неполноты, которая сама по себе должна быть устранена, чтобы предупредить всякие случайности будущего. Кавказское начальство указывало на этот недостаток еще в 1857 году; тогда еще предлагались меры, чтоб установить прочное сообщение Каспийского моря с Аральским, в которое вливаются главнейшие судоходные реки Средней Азии. Если б восточный берег Каспия был занят и сообщение с Аралом устроено, что не потребует ни больших хлопот, ни больших издержек, то этим самым весь Туркестан был бы вдвинут в сферу прямого Действия кавказской армии и наши дела в Азии получили бы столь желательное объединение, которого они покуда вовсе лишены. Нет сомнения, что исполнение столь естественного и столь немногосложного проекта 1857 года дало бы нам разом и без войны преобладающее положение на огромном протяжении азиатского материка; внушительный вид силы решает на востоке все вопросы скорее и полнее, чем самые действия со средствами не вполне достаточными. В то же время такое объединение покончило бы навсегда с возможностью вопроса о внутренних морях, укрепляя прочным образом все протяжение их берегов, за Россией. По моему убеждению, в этом шаге заключается задача текущего времени.
Но надобно, однако ж, твердо помнить истину, что завоевание никогда не может быть целью нашей восточной политики. Вблизи наших пределов нет таких густонаселенных и богатых природою стран, как на южных полуостровах; стран, которые сами по себе могли бы манить завоевателя. Кроме нескольких пунктов, нужных для ограждения русского владычества на внутренних морях, на остальном пространстве доступного нам азиатского материка мы можем желать не владычества, а только прочно утвержденного влияния, которое устранило бы навсегда чуждое соперничество. Несомненная потребность России, как государства и народа, требует дипломатического господства над континентальным телом Азии, но только такого господства и ничего более. Выгодное положение, созданное для империи безусловным владычеством на кавказском перешейке, сила и качество занимающей его армии, важны для нас как средства для достижения этой цели. Но без этих средств о такой цели нельзя было бы и мечтать, потому что дипломатический успех в Азии никогда не приобретается и тем менее может поддерживаться дипломатическими средствами. В Азии прав только тот, кто силен, влияет только тот, кто влияет исключительно, это вечная аксиома. Как только азиатское правительство подвержено двум влияниям, хотя бы они опирались на силы, далеко не равные, хотя бы одна сторона была гораздо страшнее другой, прочность его дружбы уже нисколько не обеспечена. Нейтралитет азиатского правительства есть только пустое слово. Предоставлять восточный диван случайным побуждениям, подвергать его возможности искушения — значит давать нож в руки ребенка. Никакой ряд благодеяний, ни сознание прямой своей пользы, ни даже страх, если только наказание может быть сколько-нибудь отсрочено, не составляют в Азии достаточного обеспечения против интриги подкупленного евнуха, которая в 24 часа может изменить государственную политику. В обыкновенное время, когда гнев европейского покровителя может разразиться мгновенно, азиатский союзник будет еще несколько осторожен; но в критическую минуту, когда силы покровителя направлены в другую сторону и дипломатическая измена поощряется безнаказанностью, хотя бы на месяц, всегда можно ждать такого поворота, который будет тем опаснее, чем был неожиданнее. Англичане знают так хорошо эту черту восточного государственного характера, что не допускают ни под каким видом чуждого европейского агента к правительствам стран, лежащих в их круге действия, хотя бы официально эти страны считались совершенно независимыми; они разобьют диван, который принял бы к себе постороннего дипломата, — и совершенно правы в этом случае. Европейское могущество не может терпеть на своей границе нейтрального азиатского соседа; оно может уживаться только с соседом союзным.
