«Пушечное мясо» Первой мировой. Пехота в бою - Федосеев Семен Леонидович (читать книги онлайн .TXT) 📗
Об отношении к противнику
Приведем несколько свидетельств того, как воспринимали русские солдаты и офицеры своего противника.
«Я всегда говорил и заявляю это печатно: немецкий народ и его армия показали такой пример поразительной энергии, стойкости, силы патриотизма, храбрости, выдержки и дисциплины и умения умирать за свое отечество, что не преклоняться перед ними как воин я не могу», — писал генерал Брусилов.
Хорошо известен случай противостояния отборных русского и германского соединений. 4 июня 1916 г. в районе западнее Луцка 20-я германская пехотная дивизия, прозванная «Стальной», атаковала части русских 3-й гвардейской пехотной и 4-й стрелковой Железной дивизий. После четырех суток непрерывных атак германцы были вынуждены отступить. Командующий 4-й стрелковой генерал-лейтенант А.И. Деникин вспоминал: «Однажды утром перед нашими позициями появился плакат «Ваше русское железо не хуже нашей германской стали, а все же мы вас разобьем!». «А ну, попробуй!» — гласил короткий ответ моих стрелков». (Газета «Русское слово» того периода уточняла содержание русского плаката — «А ну, попробуй, немецкая колбаса!»).
«7 июня, после сорок второй атаки, брауншвейгская пехота смерти наконец присмирела. Утром 8 июня весь десятый корпус, ввиду огромных потерь, был сменен резервами и вышел из боя… — говорилось в официальном русском описании боя 4–8 июня 1916 г. — Пленные рассказывают, что весь этот корпус за четыре дня боя потерял около трех четвертей своего офицерского состава и более половины нижних чинов. Особенно пострадала «стальная» дивизия, в полках которой едва уцелело по триста-четыреста человек». «Но и в наших полках, особенно в 14-м и 16-м, оставалось по 300–400 человек», — писал Деникин.
На фоне германских солдат и офицеров армия Австро-Венгрии у русских войск вызывала меньше уважения. Фраза, что «армия Австрии существует для того, чтобы ее били соседи, а армия Италии — чтобы и австрийцам было кого побить» — просто шутка. Австро-венгерская армия была хорошо технически оснащена и имела неплохо подготовленный личный состав. Но по упорству, инициативе, стойкости уступала германской.
Офицер штаба 3-й армии Юго-Западного фронта капитан Д.Н. Тихобразов, посетив окопы Севского пехотного полка, записал: «Германцы сразу заставили их быть более осторожными и бдительными как в окопах, так и в сторожевой службе благодаря своей активности». Б.М. Шапошников писал: «Анализируя бой под Енджеювом 14 сентября, нельзя не прийти к выводу, что он открыл глаза многим нашим начальникам на непреложную истину: нам пришлось воевать с очень серьезным противником. И в штабе нашего корпуса, и в штабе дивизии поняли, что драться с немцами намного труднее, чем с австрийцами, но не так уж страшно, как утверждали те, кто побывал в боях в Восточной Пруссии».
Об отношении к германским и австрийским войскам русских солдат и офицеров рассказывал маршал А.М. Василевский: «Солдаты, а в некоторой мере и офицеры радовались, что нам придется иметь дело не с немцами, а с австрийцами, которые были слабее. В начале каждой артиллерийской перестрелки мы поглядывали на цвет разрыва и, увидев знакомую розовую дымку, которую давали австрийские снаряды, облегченно вздыхали». Это относится к периоду подготовки Брусиловского наступления 1916 г., или Луцкого прорыва. И действительно, австрийские войска во время Луцкого прорыва русских войск были охвачены буквально паникой. Генерал-квартирмейстер 8-й армии генерал-майор Н.Н. Стогов писал: «Толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая все на своем пути. Многие пленные показывали, что им приказано было для облегчения отступления бросать все, кроме оружия, но фактически они нередко бросали именно оружие раньше всего другого». Была замечена характерная черта австрийских пехотинцев. В целом они дрались с большим ожесточением, особенно в составе мелких подразделений, стреляли до тех пор, пока русские не подходили к ним вплотную, причем стреляли прицельно и результативно, но затем бросали ружья и относительно легко — также целыми подразделениями — сдавались в плен. Что касается результативности стрельбы австрийской пехоты, то офицеры русского Генерального штаба еще в 1912 г. отмечали, что австрийская армия «хорошо обучена, особенно стрелковому делу». Наиболее отчаянным противником, выдерживавшим ожесточенный ближний бой, среди австро-венгерских частей были венгерские. Но они же отличались и наибольшей жестокостью — тела замученных российских солдат, как правило, находили на участках, где действовали венгры. Наименее стойкими были чешские и словацкие части, откровенно не желавшие воевать за Дунайскую монархию — описаны случаи, когда чешские части сдавались без выстрела просто по предварительному договору через перебежчиков.
Пехота ведет бой
В наступлении
«Устав полевой службы» 1912 года, которым должны были руководствоваться войска русских армий, считался для своего времени лучшим среди уставов европейских армий. Однако за небольшой срок до начала войны положения нового устава не могли быть привиты войскам. Да и сам «Устав» при своем передовом в целом характере не мог все предусмотреть. Масштабы развернувшихся сражений превосходили весь предыдущий опыт и все ожидания. В Русско-японскую войну некоторые операции происходили на протяжении более 100 километров, Мукденское сражение длилось 21 день на фронте 155 км и на глубину до 80 км, с обеих сторон участвовало около 560 тыс. человек и 2,5 тыс. орудий. А Галицийская битва 1914 г. длилась 33 дня на фронте 320–400 км (фронт главного удара 32 км) на глубину до 280–300 км, с обеих сторон участвовало около 2 млн. человек и 5 тыс. орудий.
Маневренный период
«Устав полевой службы» 1912 года подчеркивал, что «самым действительным средством для поражения неприятеля служит нападение на него». Поэтом стремление к наступательным действиям должно быть положено в основание при всякой встрече с неприятелем». И хотя в «Уставе» немало внимание уделялось огню артиллерии и стрелкового оружия, главным средством наступления оставалась живая сила пехоты. Ее ударную силу привычно измеряли в количестве «штыков», не вводя понятия огневой мощи. В классическом для русской армии «Учебнике тактики» генерала Драгомирова даже последней редакции 1906 г. действия пехоты в бою разделялись на «два периода: 1) период огнестрельный, 2) период удара в штыки, заключающий в себе движение в атаку и самый удар». Этот взгляд сохранялся в армии до начала войны. Слишком мало учитывалась необходимость преодоления пехотой огня обороны. Между тем значение огня и в наступлении, и в обороне проявилось с первых же сражений. Как и необходимость немедленно использовать его результаты.
Генерал А.А. Брусилов, командовавший в начале войны 8-й армией Юго-Западного фронта, так описывает одно из первых боевых столкновений с австро-венгерскими войсками 4 августа 1914 г.: «Для встречи подходящего к Городку противника наша пехота заняла густою цепью околицу села, а также поблизости находившуюся возвышенность, имея уступом за левым флангом Кавказскую казачью бригаду. Пулеметы же казачьей дивизии были поставлены на этом же фланге так, что могли обстреливать всю местность впереди залегшей пехоты. Конно-артиллерийский дивизион стал на позицию за селом, а Донскую казачью бригаду начальник дивизии взял к себе в общий резерв.
