Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Торвальд Юрген (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
После установления факта ограбления комиссар криминальной полиции Мюллер поспешил к Марковичу и обыскал его дом. Но, как и в предыдущих случаях, найти след украденного не удалось. Случайно взгляд Мюллера упал на ботинки Марковича, на рантах которых лежал слой своеобразной пыли, напоминающей по виду золу бурого угля. Мюллер изъял ботинки и принес их в лабораторию Брюнинга. Брюнинг сразу принялся за дело. Мягкой кисточкой он стряхнул пыль на темную глянцевую бумагу и с помощью микроскопа установил, что это зола бурого угля. Он попросил Мюллера побыстрее принести ему одежду, которая была на Марковиче в прошлый вечер. Ничего не подозревавший Маркович, отпуская язвительные шуточки, отдал полицейскому свою одежду. Брюнинг выбил из одежды пыль по методу Гросса. В бумажный пакетик он собрал так много пыли, что без труда можно было установить ее происхождение: зола бурого угля. Брюнинг понимал, что это еще не доказательство. Маркович может сказать, что соприкасался с золой при каких-нибудь других обстоятельствах. Поэтому Брюнинг решил установить идентичность золы с обуви и одежды Марковича с золой, обнаруженной во взломанном сейфе. Он взял пробу золы из сейфа и обнаружил в ней скелеты окаменевших растительных клеток, сохранившиеся при превращении бурого угля в золу. Под микроскопом можно было отчетливо различить растительные клетки, структура и размер которых в золе из сейфа и с одежды Марковича полностью совпали.
Изобличение Пауля Марковича, со злостью и растерянностью признавшего свою вину, было одним из первых вкладов Брюнинга в развитие исследований следов пыли. Правда, первая мировая война прервала его деятельность — он стал солдатом. Но уже в первые послевоенные месяцы Брюнинг с головой окунулся в работу. Отсутствие предметов первой необходимости и царившая в Германии нужда породили волну невиданной до того преступности. Берлин стал центром набегов грабителей, которые занимались, в частности, воровством медной и бронзовой проволоки телеграфных и телефонных линий.
„Специалисты" в ботинках с шипами забирались ночью на телеграфные столбы и, обрезав сотни метров проводов, скатывали их и бесшумно исчезали на велосипедах. Они появлялись в пригородных поселках или на огородных участках, прятали свою добычу в известных только им местах, причем места эти они постоянно меняли. Усилия берлинской полиции многие месяцы были безуспешны, пока при обыске одного из жилых бараков в так называемом Халькогениде совершенно случайно не нашли рюкзак с большим мотком медной проволоки. Проживавший в бараке почтовый служащий Герман Шаллук утверждал, что ничего не знал о содержимом рюкзака, принадлежащего незнакомцу, которому он разрешил переночевать у себя и на время оставить рюкзак. Руки Шаллука показались полицейским подозрительно черными, и они решили отвести его к Брюнингу на Алек- сандерплац. Брюнинг установил, что такой вид рукам придают скопившиеся в складках кожи частицы пыли. Немного подумав, он вымыл руки Шаллука горячей разбавленной соляной кислотой, выпарил кислоту в фарфоровой чашке и получил желтозеленый осадок, содержавший чистую медь. Шаллук растерялся, но все же попытался спасти себя объяснением, что он, мол, из любопытства открывал рюкзак и касался проволоки. В поисках новых улик против Шаллука Брюнинг позвонил в дирекцию почтового управления и узнал, что телеграфные столбы пропитываются сульфатом меди. Тогда он предложил Шаллуку снять брюки. Через лупу он увидел частички древесины в тех местах брюк, которые покрывают внутреннюю часть бедер. Он собрал эти частички, залил их раствором аммиачной селитры и нагревал до тех пор, пока они не превратились в пепел.
Под микроскопом в пепле была видна медь, входящая в состав пропитки древесины телеграфных столбов. Ясно, что, взбираясь на столбы, Шаллук как бы собирал брюками пропитанные сульфатом меди частицы древесины. Шаллук признался, что прошлой ночью он действительно совершил кражу. С этого момента изобличение воров, срезавших проволоку, стало повседневной работой лаборатории.
В 1923 году Брюнинг впервые выступил с сообщением на тему „Вклад в разоблачение преступников путем обнаружения косвенных улик на их теле и одежде", введя понятие „косвенные улики" в мир исследования следов пыли и следов вообще. Брюнинг, высказывая эти мысли, стоял в самом начале своей карьеры. Он, как и Локар и ван Ледден-Гульзебош, был убежден, что метод исследования следов пыли вполне созрел для того, чтобы его применяли не только в Берлине, Лионе, Амстердаме или других центрах, но и повсюду, где приходилось расследовать преступления. И действительно, время пришло. Об этом свидетельствовало одно нашумевшее дело, за расследованием которого многие месяцы 1924 года следил, затаив дыхание, весь Париж и которое, как и дело Бишон, навсегда вошло в историю криминалистики.
Дело Буле-Тэссье началось с того, что утром 8 июня 1924 года обнаружили неопознанный труп в Булонском лесу вблизи узкой аллеи Резервуар, которая протянулась по лесу от аллеи л'Ипподром до башни Лоншам. Было воскресенье. Около половины седьмого утра, ничего не подозревая, по аллее ехал на велосипеде Антуан Куртен, слесарь из Нейи. Вдруг он увидел в шести семи метрах от себя лежащий в кустах большой сверток. Остановившись, Куртен подошел поближе и увидел торчащие из свертка две ноги и руку. Вскочив на велосипед, он поспешил к леснику Тори сообщить о своей находке.
Не прошло и получаса, как появился шеф-инспектор Бетюэль в сопровождении нескольких полицейских. Он развязал старую скатерть, в которую был завернут труп и увидел шестидесяти-семидесятилет- него мужчину, скончавшегося, по всей видимости, от тяжких повреждений черепа. На мужчине были белая рубашка с фиолетовыми полосками, серые брюки, темные носки и ботинки. На нем был также черный галстук. Рядом лежали свернутые в узелок пиджак, жилет цвета морской волны и белая соломенная шляпа. Бетюэль констатировал, что карманы пусты. И только к подкладке левого кармана брюк прилипли кусочки угля. Отдельные части рубашки выглядели так, будто они тоже соприкасались с углем, поэтому Бетюэль подумал, не лежал ли труп в каком-нибудь угольном подвале, прежде чем попасть в Булонский лес. Шеф-инспектор приказал отвезти труп в морг и поставить в известность о происшествии судебного медика доктора Поля. Инспекторам полиции Бертену и Бонарди он поручил опросить лесников и тех, кто часто гуляет в этих местах.
В бюро при просмотре сообщений о лицах, пропавших без вести, он обнаружил совпадение описания внешности неопознанного трупа с описанием внешности человека, семидесяти лет, жившего на улице Бассано, 20, пропавшего 30 мая, — Луи Буле. Семнадцать лет он работал служащим фирмы „Бернер и Нильсен" на улице Милан, 24. 30 мая, в 9 часов 30 минут, Буле отправился на почту. Ему было поручено купить почтовых марок на 150 франков и отправить несколько писем. Кроме 150 франков при нем был бумажник и золотые часы с платиновой цепочкой. Письма, которые Буле должен был отправить, адресаты получили. Значит, он выполнил поручение. Но больше его никто не видел. Бетюэль послал полицейского на улицу Бассано за женой Буле для опознания трупа.
Тем временем доктор Шарль Поль направился в морг. В 1905 году, почти одновременно с Бальтазаром, Поль приступил к работе в Париже. Правда, он не избрал для себя академическую карьеру. Родившийся в 1879 году в Булонь-сюр-Мэр в семье юриста, Поль довольствовался работой рядового судебного медика. Его первый учитель, судебный медик Кастье из Лилля, стал жертвой политической борьбы клерикалов и либералов Северной Франции, потому что он осмелился обвинить монаха Фламидье и доказать его вину в убийстве двенадцатилетнего мальчика. Поль тогда поклялся прославить судебную медицину. По всей видимости, он считал, что можно прославить судебную медицину, став бонвиваном и светским львом. Велосипедист, теннисист и любитель гольфа в молодости, он стал круглым, как шар, в пожилые годы. В свои восемьдесят лет он вел себя все еще настолько несерьезно, что, выступая в суде, отказывался назвать дату своего рождения. Ежегодно он производил 2–4 тысячи вскрытий, но проделывал это механически, с беззаботным видом. Зато можно было* надеяться, что в любой день и в любой час он немедленно появится на месте преступления или в морге. Это было делом его чести. Когда он скончался, ему приписывали двести тысяч вскрытий, хотя при жизни он кокетливо утверждал, что не ведет счет проделанным вскрытиям, как повар его второго учителя Бруарделя, всю жизнь подсчитывавший количество выпотрошенных им уток.
