Черная вдова - Мариковский Павел Иустинович (читать книги онлайн без txt) 📗
Ветер почти затих, замерли тростники, звенит жара. У осота беспрестанные посетители. Тонко жужжат крошечные пчелки-андрены, чуть пониже тоном пчелы-листорезы, едва слышен шорох крыльев мух-жужжал, иногда раздается грозная песня большой осы-эвмены. К вечеру озеро синеет, покрывается легкой рябью, из тростников выплывают чомги и громко кричат на все озеро. В это время заросли осота покидают посетители, и песня их крыльев смолкает. Позднее, когда загорается первая звезда, над берегами озера сперва тихо-тихо, потом громче, яснее, совсем громко поднимается тонкий звон. Над кустиками тамариска, над самыми разными солянками вьются в воздухе легкими прозрачными облачками мириады крошечных ветвистоусых комариков. Вьются деловито, настойчиво, исполняя трудный предсмертный танец своих далеких предков под звуки траурной музыки прозрачных крыльев.
Рано утром первое, что видно перед глазами — на потолке противокомариного полога бездыханные тельца комариков, светлые, почти прозрачные с нежными перистыми усами. Ноги скрючились, тельце высохло, а две точечки черных глаз продолжают смотреть на мир, как живые.
Над кромкой тростников показывается красное солнце. Зеленые лучи пучками бегут по небу, отражаются в воде. Не спеша пролетают цепочкой белые цапли и тоже отражаются в воде. Под лучами солнца они совсем розовые с синими тенями. Солнце открывает одну за другой ложбинки, покрытые солью, и тогда неожиданно над землей, над зарослями трав загорается тонкими нитями паутина. Много ее на сухих веточках, но больше всего на серых кустиках прошлогоднего осота. И тот осот, что возле тента, тоже оплетен ею. Все опутано сверкающими нитями, увешанными гирляндами мертвых черноусых комариков с безжизненно повисшими роскошными перистыми усиками — тончайшим аппаратом чувств крошечного насекомого.
Тут же по нитям вяло ползают толстобрюхие сытые пауки, все вместе: рядышком и полные, степенные мамаши, и поджарые стройные отцы, и множество самых разновозрастных паучков-детенышей. Все они одеты в нарядные костюмы, украшенные тончайшим узором из темных полосок, линий, зигзагов, точек. На прозрачной нежно-зеленой голове сверкают выпуклые черные глаза, на крепких ногах торчат во все стороны острые, как кинжалы, щетинки. И никто из пауков не обращает друг на друга внимания. Такие отъявленные хищники, они необычны в своем миролюбии. Еще бы! Ночная трапеза закончена, а пищи все еще вдоволь. Вон сколько висит ее на паутинных нитях. Каждый сыт по горло, и теперь ленив, равнодушен к окружающему.
Солнце поднимается над озером, паутина уже не сверкает серебром — блекнет, будто растворяется в воздухе. Ветер тронул воду рябью, зашуршали тростники, и гирлянды комариков стали раскачиваться на нитях и осыпаться на землю. Один за другим прячутся паучки в надежные укрытия на весь долгий, жаркий и ослепительный день. Паучки-дети находят укромные местечки в тени у оснований кустиков, паучки-матери забираются в уютные из тонкого белого шелка шатры, растянутые на сухих веточках растений, паучки-отцы пристраиваются вблизи белых шатров.
Когда же на землю опадают все мертвые комарики, тогда становится видно, сколько всюду развешано маленьких, чуть больше самих паучков, кокончиков. Они сплетены из тончайшей паутины и снаружи покрыты кудрявыми нитями. В кокончиках находятся или зеленоватые, чуть продолговатые яички, уложенные аккуратными рядками, или крохотные, только что родившиеся паучки, уже готовые к самостоятельной жизни, юркие, быстрые и ловкие. Многие кокончики пусты. В них находятся сверкающие белизной оболочки яичек и прозрачные рубашки, это их первая, хотя и не настоящая линька.
Еще выше поднимается солнце, еще жарче нагревается земля. Солянки источают особенный запах солончака. Над лиловым осотом начинают крутиться крохотные пчелки-андрены, мегахиллы и осы-эвмены. На оплетенных паутиной кустиках пусто, никого не видно. Все паучки попрятались. Лишь в кокончиках греется и растет многочисленное потомство миролюбивых хищников.
Необычное «общество» хищников
Прошло два года, как на месте реки Или, выше ущелья Капчагай, образовалось большое водохранилище. Зеленые луга, покрытые цветущими ирисами, солончаки, расцвеченные розовыми тамарисками, прибрежные рощи лоха, ивы и туранги с неумолчными соловьями и звонкоголосыми кукушками исчезли, закрылись водой. Теперь здесь плескалось зеленое море в голых, желтых, опаленных зноем берегах.
К востоку, выше по течению, море постепенно уменьшалось, мелело и переходило в обычную древнюю реку Или, такую, какой она была много тысячелетий.
Рядом с очень крутым, располагавшимся полукругом обрывом, торчали из воды голыми скелетами тугаи и деревья, погибшие от изобилия влаги.
Большие обрывы мне были хорошо знакомы. Когда-то, путешествуя по реке Или на утлой байдарке, я обратил внимание на то, что с реки напротив них слышалось отличнейшее эхо. Полукруглые стены обрывов, как кривое зеркало, отражали звуки, фокусируя их на небольшом пространстве. На низком и живописном берегу перед обрывами раньше стояли домики егеря и охотничьего общества. И сюда обрывы тоже отражали эхо, а единственный в этом глухом месте егерский петух каждое утро на берегу устраивал продолжительный концерт, долго и громко перекликаясь с воображаемым противником, внимательно прислушиваясь к эху.
Теперь от домика ничего не осталось, а деревья, возле которых он стоял, меня поразили: когда я подъехал к ним на резиновой лодке, они все оказались завитыми густой паутиной. Небольшие серые пауки, такие же самые, каких я увидел впервые много лет назад на озере Алаколь, не испытывали недостатка в еде. В их тенетах всюду виднелись трупики крошечных ветвистоусых комариков.
В двух километрах, напротив другого конца обрыва, на вершинках деревьев большого тугая, обосновалась колония бакланов. Прежде на реке этих птиц не было. Откуда они переселились сюда? Мне захотелось посмотреть на птиц поближе. Я вооружился фотоаппаратом, магнитофоном, уложил все снаряжение в лодку и, потащив ее по воде за веревку, пошел под самыми обрывами.
То, что я увидел здесь, меня глубоко поразило. Весь высокий обрыв, длиной около двух километров и высотой около десяти-пятнадцати метров, был покрыт сплошной плотной паутинной тканью. Она покрывала его с самого низа до самого верха. Отражая лучи солнца, она блестела, будто алюминий, сверкая холодным белесоватым оттенком. В этом необычном шелковом одеянии копошилась масса небольших серых паучков-тенетников. Они не проявляли никакой неприязни друг к другу, близкое для них соседство было привычным. Кое-где в паутине виднелись их беловатые кокончики. Вся эта гигантская многослойная паутинная сеть — плод совместных усилий по меньшей мере нескольких миллионов пауков, тоже была усеяна трупиками маленьких зеленоватых ветвистоусых комариков. Кое-где виднелись небольшие коричневые ручейники. Иногда попадалась дичь покрупнее: в паутине запутывались бабочки, стрекозы, богомолы.
Пауки аранеа паласси были очень шустрыми и, потревоженные, мгновенно падали вниз, застывая на земле серым комочком. Среди мелкой гальки и камешков они казались совершенно неразличимыми для самого зоркого глаза. Инстинкт самозащиты отработался у них отлично. Если упавшего на землю паучка я брал в руки, то он молниеносно выскакивал из них, проявляя удивительную быстроту и проворство. Несмотря на изобилие паучков, а их на квадратный метр было не менее одного, а то и двух десятков, я потратил немало усилий, прежде чем засадил в пробирочку со спиртом несколько паучков.
Что же произошло в природе, отчего так много появилось пауков на обрывах и полузатопленных деревьях, где прежде их не было и в помине? Капчагайское озеро, созданное руками человека, — новая арена жизни. Оно погубило очень многих жителей тугаев и пустыни, но многим и дало жизнь. Сейчас в нем размножились ветвистоусые комарики, на них в неимоверном количестве расплодились паучки.
