Авдотья Рязаночка - Габбе Тамара Григорьевна (книги онлайн .txt) 📗

Тамара Габбе

Авдотья Рязаночка

Драматическая сказка в четырех действиях и шести картинах

По мотивам русских народных преданий и сказок

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Никита Иванович — молодой кузнец, хозяин кузницы в Рязани.

Авдотья Васильевна — его жена.

Афросинья Федоровна — ее мать.

Федя — ее брат.

Домочадцы Никиты и Авдотьи:

Андрон Федосеич

Настасья Ильинична

Васёна

Их соседи:

Прохорыч

Матрена

Тимош — подручный Никиты.

Разбойники:

Герасим

Ботин

Соколик

Хан Бахмет

Приближенные хана:

Бечак-Мурза

Актай-Мерген

Кайдан — сотник.

Урдю — десятник.

Старая татарка.

Молодая татарка

Слуга хана.

Человек с колодкой на шее.

Молодой рязанец.

Слепые бродячие певцы:

Дед Савва

Дядя Мелентий

Симеон — их поводырь, мальчик, ровесник Феди.

Воины хана.

Рязанские полоняне.

Гости-рязанцы.

Старик-охотник; он же — старый леший Мусаил-Лес.

Ольховый — леший из ольхового леса.

Сосновый — леший из соснового леса.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

Действие происходит в конце XIV века.

Черная половина старинного русского дома, вернее сказать — избы. Вдоль невысоких бревенчатых стен — укладки и лавки, покрытые коврами и шитыми полавочниками. Над ними — во всю длину — полки со всякой домашней утварью. Печь, искусно и красиво сложенная, похожа на целое здание, на дом в доме. Она выбелена и расписана цветными узорами. В красном углу — дубовый стол. Окошки небольшие, полупрозрачные, затянуты бычьим пузырем. Под окошками — ткацкий стан, прялка. На одной из лавок — дорожная поклажа, собранная и увязанная. В избе полутемно. Буйный летний ливень барабанит в крышу, стены и окошки. Как это бывает во время непогоды, в доме как-то особенно покойно и мирно.

Хозяйка, Авдотья Васильевна, женщина лет восемнадцати — девятнадцати, сидит на лавке под оконцем, среди своей бабьей рукодельной снасти, и вместе с Васёнкой, девочкой лет четырнадцати, распутывает и мотает шерсть. У печки суетливо возится Настасья Ильинична, еще не старая, но и не молодая женщина. Она в темной вдовьей одёже и темном платочке. Тут же, поближе к теплу, примостился старик Андрон Федосеич.

И Федосеич, и Настасья, и Васёнка — все это родня хозяевам, ближняя или дальняя, свойственники, свои люди. Старик прежде был искусным кузнецом и работал на хозяйской кузнице. Теперь он немощен, хил и больше помогает по дому, чем в кузне. И сейчас в руке у него небольшой молоточек. Он что-то мастерит, вторя мерным постукиванием неторопливому рассказу.

Федосеич.…Вот, стало быть, поднялся он благословясь, вышел перекрестясь и пошел эту самую жар-траву добывать. А хлеба не ел и воды не пил — ни малого глоточка, ни сухого ломоточка…

Настасья. Так вот натощак и пошел?

Федосеич. Как полагается. На такое дело надо идти налегке, безо всякой сытости. И ничего с собой из дому не брать — ни в мешке, ни в брюшке. Да мало что не брать — и слов-то таких не поминать: яства да питва… Ну, ему это все знамо да ведомо. Собрался он и пошел. Покуль дорога вела — по дороге, а как не стало дороги, так и без дороги. Идет-идет, идет-идет, через леса дремучие, через болота зыбучие… Места наши, сами знаете, рязанские, рясные… Тут непроходно, там непролазно — без примет да замет нипочем не пройти. А тут еще невесть откуль тучу нанесло, ажно все небо почернело. И пошло полыхать, пошло поливать… Такая непогодь — не приведи бог…

Васена. Как у нас нынче!..

Настасья. Да мы-то небось под крышей сидим, коло своей печки, а ему-то каково на пути на дороге!

Васена. Вот, тетя Душа, кабы мы с тобой утресь выехали, как нам дяденька велел, так и нас бы в пути туча нагнала. А я грома страсть боюсь. Как ударит, так будто прямо в меня и метит — ни в кого другого… Видно, уж не судьба нам нынче ехать, дома останемся.

Настасья. Еще распогодится, поедете. Летние грозы короткие.

Авдотья. А по мне, хоть бы три дня дождь лил — не переставал. Уж так-то мне нынче не хочется уезжать из дому!.. Не велит душа — и всё!

Настасья. Ненадолго едете. Пройдет покос — воротитесь. Нельзя же без хозяйского глазу — на всю зиму корма.

Авдотья. О прошлом годе мы с Никитой Иванычем вместе ездили… И дни-то какие стояли — погожие, ясные… Сущая благодать! Мы так уж и сговорились: всякое лето на заречные покосы вдвоем ездить. Да вот и не привелось.

Настасья. Что ж поделаешь, Авдотьюшка! Год на год не приходится. Прошлое лето было ведряное, а нынче — грозовое. Прошлое лето мы жили — беды не знали, а нынче того и жди — татары нагрянут. На торгу только и разговору, что о них, проклятых.

Федосеич. Мало ли что на торгу мелют!

Настасья. Да ведь уши не заткнешь, глаза не замажешь, батюшка. Сам небось видал, что народу под стенами трудится. Уж, кажись, глубокие у нас рвы — так нет, глубже копают; кажись, высокие стены — так нет, выше громоздят.

Федосеич. Что ж, дело хорошее. Коли городить огород, так уж высоко.

Настасья. Полно тебе, Федосеич! Кого обмануть хочешь — себя али нас? Тут и дитё малое смекнет. Да вот выйди за порог и погляди: над всей кузнецкой слободой дым до неба стоит, солнышка не видать. Зато ночью как днем светло. Куют наши кузнецы.

Федосеич. И слава богу.

Настасья. Да ведь что куют? Нет чтобы косу кому новую, лемешки там, серп али по домашности что… Всё вашу мужицкую снасть убойную — мечи, да топоры, да для копий железки… Нет, видать, близко они, татары эти!

Васена. Ой, боюсь я татар! Хуже грома боюсь… Уж поедем лучше в Заречье, тетенька Душа! А? Поедем! Вон, кажись, и дождик поутих малость.

Все прислушиваются. В это время ливень, словно нарочно, еще яростней обрушивается на тесовую крышу. Где-то вдалеке грохочет гром.

Авдотья. Вот тебе и приутих! Видно, только разыгрывается гроза-то…

Васена. Всё одно — поедем, тетенька. Я татар и во сне-то увидеть боюсь, не то что наяву.

Настасья. Упаси господи!

Федосеич. Эх ты, Настасья — долгой язык! Всех напугала — и хозяйку, и девчонку, а себя пуще всех. У страха, известно, глаза велики. Да ведь мы, рязаяе, народ ученый, паленый, стреляный, нас теперь врасплох не возьмешь. У хорошего хозяина как? Тучка еще во-он где, край неба, а он уж сенцо под крышу везет: как бы дождиком не замочило. Так и мы: зря не страшимся, а от ворога сторожимся. Он еще, может, и в седло не сел, а уж мы наготове. Так-то! Не зря под татарской грозой с дедовских времен живем… Да ведь и то сказать: не всякий раз они под самую Рязань подходят. А и подошли — так еще не взяли. А и взяли — так еще в полон не угнали. А и угнали — так отбить можно. И такое бывало.

Настасья. Бывать-то бывало, да только сам погляди: Рязань наша старая, а дома все новешеньки. И потемнеть-то дерево не поспевает. От пожара до пожара живем.

Васена. Ох!..

Авдотья. Что ж ты это, Васенушка! Со страху всю шерсть спутала. Держи, не спускай! А ты бы, Федосеич, лучше нам про свою жар-траву досказал. Как это он, мельник твой, в лес ходил?

Федосеич. Мельник-то? В лес? Ходил. Идет он, стало быть, идет… Где болотище, там по кочкам, где пожарище, там по пенечкам. В гору да под гору, под гору да в гору… А на горах, глядит, красным-красно: поспела рябина-ягода! Ну, стало быть, самое ему времечко: третья рябинова ночь настает…