Пьесы - Лорие Мария Федоровна (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗

Бернард Шоу

Пьесы

Дом, где разбиваются сердца

Фантазия в русском стиле на английские темы

Перевод М.П. Богословской, С.П. Боброва

Действие первое

Ясный сентябрьский вечер. Живописный гористый пейзаж северного Суссекса открывается из окон дома, построенного наподобие старинного корабля с высокой кормой, вокруг которой идет галлерея. Окна в виде иллюминаторов идут вдоль всей стены настолько часто, насколько это позволяет ее устойчивость. Ряд шкафчиков под окнами образует ничем не обшитый выступ, прерывающийся примерно на полдороге, между ахтерштевнем и бортами, двустворчатой стеклянной дверью. Вторая дверь несколько нарушает иллюзию, она приходится как бы на левом борту корабля, но ведет не в открытое море, как ей подобало бы, а в переднюю дома. Между этой дверью и галлереей стоят книжные полки. У двери, ведущей в переднюю, и у стеклянной двери, которая выходит на галлерею, – электрические выключатели. У стены, изображающей правый борт, – столярный верстак, в тисках его закреплена доска. Пол усеян стружками, ими же доверху наполнена корзина для бумаги. На верстаке лежат два рубанка и коловорот. В этой же стене, между верстаком и окнами, узкий проход с низенькой дверцей, за которой видна кладовая с полками; на полках бутылки и кухонная посуда. На правом борту, ближе к середине, дубовый чертежный стол с доской, на которой лежат рейсшина, линейки, угольники, вычислительные приборы; тут же блюдечко с акварелью, стакан с водой, мутной от красок, тушь, карандаш и кисти. Доска положена так, что окно приходится с левой стороны от стула чертежника. На полу, справа от стола, корабельное кожаное ведро. На левом борту, рядом с книжными полками, спинкой к окнам, стоит диван; это довольно массивное сооружение из красного дерева престранно покрыто вместе с изголовьем брезентом, на спинке дивана висят два одеяла. Между диваном и чертежным столом, спиной к свету, – большое плетеное кресло с широкими ручками и низкой покатой спинкой; у левой стены, между дверью и книжной полкой, – небольшой, но добротный столик тикового дерева, круглый, с изогнутыми ножками. Это единственный предмет убранства в комнате, который – впрочем, отнюдь не убедительно – позволяет допустить, что здесь участвовала и женская рука. Голый, из узких досок, ничем не покрытый пол проконопачен и начищен пемзой, как палуба. Сад, куда ведет стеклянная дверь, спускается на южную сторону, а за ним уже виднеются склоны холмов. В глубине сада возвышается купол обсерватории. Между обсерваторией и домом – маленькая эспланада, на ней флаг-шток; на восточной стороне эспланады висит гамак, на западной стоит длинная садовая скамья.

Молодая девушка, в шляпе, перчатках и дорожном плаще, сидит на подоконнике, повернувшись всем телом, чтобы видеть расстилающийся за окном пейзаж. Одной рукой она подперла подбородок, в другой, небрежно опущенной, держит томик Шекспира, заложив палец на той странице, где она читала. Часы бьют шесть.

Молодая девушка поворачивается и смотрит на свои часы. Она встает с видом человека, который давно ждет и уже выведен из терпенья. Это хорошенькая девушка, стройная, белокурая, у нее вдумчивое личико, она одета очень мило, но скромно, – по всей видимости, это не праздная модница. Со вздохом усталой покорности она подходит к стулу у чертежного стола, садится, начинает читать Шекспира. Постепенно книга опускается на колени, глаза девушки закрываются, и она засыпает.

Пожилая служанка входит из передней с тремя неоткупоренными бутылками рома на подносе. Она проходит через комнату в кладовую, не замечая молодой девушки, и ставит на полку бутылки с ромом, а с полки снимает и ставит на поднос пустые бутылки. Когда она идет обратно, книга надает с колен гостьи, девушка просыпается, а служанка от неожиданности так вздрагивает, что чуть не роняет поднос.

СЛУЖАНКА. Господи помилуй!

Молодая девушка поднимает книгу и кладет на стол.

Простите, что я разбудила вас, мисс. Только я что-то вас не знаю. Вы кого же здесь ждете?

ДЕВУШКА. Я жду кого-нибудь, кто бы дал мне понять, что в этом доме знают, что меня сюда пригласили.

СЛУЖАНКА. Как, вы приглашены? И никого нет? Ах ты господи!

ДЕВУШКА. Какой-то сердитый старик подошел и посмотрел в окно. И я слышала, как он крикнул: «Няня, тут у нас на корме молоденькая хорошенькая женщина, подите-ка узнайте, что ей нужно». Это вы няня?

СЛУЖАНКА. Да, мисс. Я няня Гинесс. А это, значит, был старый капитан Шотовер, отец миссис Хэшебай. Я слышала, как он кричал, но я подумала, что он насчет чего-нибудь другого. Верно, это миссис Хэшебай вас и пригласила, деточка моя?

ДЕВУШКА. По крайней мере я так поняла. Но, пожалуй, мне, право, лучше уйти.

НЯНЯ. Нет, что вы, бросьте и думать, мисс. Если даже миссис Хэшебай и забыла, так это будет для нее приятный сюрприз.

ДЕВУШКА. Признаться, для меня это был довольно неприятный сюрприз, когда я увидела, что меня здесь не ждут.

НЯНЯ. Вы к этому привыкнете, мисс. Наш дом полон всяческих сюрпризов для того, кто не знает наших порядков.

КАПИТАН ШОТОВЕР (неожиданно заглядывает из передней; это еще вполне крепкий старик с громадной белой бородой; он в двубортной куртке, на шее висит свисток). Няня, там прямо на лестнице валяются портплед и саквояж; по-видимому, брошены нарочно для того, чтобы каждый о них спотыкался. И еще теннисная ракетка. Кой черт это там все набросал?

ДЕВУШКА. Боюсь, что это мои вещи.

КАПИТАН ШОТОВЕР (подходит к чертежному столу). Няня, кто эта заблудившаяся юная особа?

НЯНЯ. Они говорят, мисс Гэсси пригласила их, сэр.

КАПИТАН ШОТОВЕР. И нет у нее, бедняжки, ни родных, ни друзей, которые могли бы ее предостеречь от приглашения моей дочери? Хорошенький у нас дом, нечего сказать! Приглашают юную привлекательную леди, вещи ее полдня валяются на лестнице, а она здесь, на корме, предоставлена самой себе – усталая, голодная, заброшенная. Это у нас называется гостеприимством! Хорошим тоном! Ни комнаты не приготовлено, ни горячей воды. Нет хозяйки, которая бы встретила. Гостье, по-видимому, придется ночевать под навесом и идти умываться на пруд.

НЯНЯ. Хорошо, хорошо, капитан. Я сейчас принесу мисс чаю, и пока она будет пить чай, комната будет готова. (Обращается к девушке.) Снимите, душенька, шляпку. Будьте как дома. (Идет к двери в переднюю.)

КАПИТАН ШОТОВЕР (когда няня проходит мимо него). Душенька! Ты воображаешь, женщина, что если эта юная особа оскорблена и оставлена на произвол судьбы, ты имеешь право обращаться с ней так, как ты обращаешься с моими несчастными детьми, которых ты вырастила в полнейшем пренебрежении к приличиям?

НЯНЯ. Не обращайте на него внимания, деточка. (С невозмутимым спокойствием проходит в переднюю и направляется в кухню.)

КАПИТАН ШОТОВЕР. Окажите мне честь, сударыня, сообщите, как вас зовут? (Усаживается в большое плетеное кресло.)

ДЕВУШКА. Меня зовут Элли Дэн.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Дэн… Был у меня как-то давно боцман, который носил фамилию Дэн. Он в сущности был китайским пиратом, потом открыл лавочку, торговал всякой корабельной мелочью; и у меня имеется полное основание полагать, что все это он украл у меня. Можно не сомневаться, что он разбогател. Так вы – его дочь?

ЭЛЛИ (возмущенная). Нет. Конечно, нет! Я с гордостью могу сказать о своем отце, что хотя он и не преуспел в жизни, зато ни одна душа не может сказать про него ничего дурного. Я считаю, что мой отец – лучший из людей.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Должно быть, он очень переменился. Не достиг ли он седьмой степени самосозерцания?

ЭЛЛИ. Я вас не понимаю.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Но как это ему удалось, если у него есть дочь? У меня, видите ли, сударыня, две дочери. Одна из них Гесиона Хэшебай, которая вас сюда пригласила. Я вот стараюсь поддерживать порядок в этом доме, а она его переворачивает вверх дном. Я стремлюсь достигнуть седьмой степени самосозерцания, а она приглашает гостей и предоставляет мне занимать их.