За чем пойдешь, то и найдешь (Женитьба Бальзаминова) - Островский Александр Николаевич (е книги .txt) 📗
Бальзаминова. Это оттого, Миша, что ты все от меня скрываешь, никогда со мной не посоветуешься. Расскажи ты мне, как у вас это дело было с самого начала.
Бальзаминов. Порядок, маменька, обыкновенный. Узнал я, что в доме есть богатые невесты, и начал ходить мимо. Они смотрят да улыбаются, а я из себя влюбленного представляю. Только один раз мы встречаемся с Лукьян Лукьянычем (я еще его не знал тогда), он и говорит: «За кем вы здесь волочитесь?» Я говорю: «Я за старшей». А и сказал-то так, наобум. «Влюбитесь, говорит, в младшую, лучше будет». Что ж, маменька, разве мне не все равно?
Бальзаминова. Разумеется!
Бальзаминов. Я и влюбился в младшую. «Я, говорит, вам помогать буду, потом мы их вместе увезем». Я на него понадеялся, а вот что вышло! Вот, маменька, какое мое счастье-то!
Бальзаминова. Как же ты, Миша, не подумал, куда ты увезешь невесту и на чем? Ведь для этого деньги нужны.
Бальзаминов. Я, маменька, на Лукьян Лукьяныча надеялся.
Бальзаминова. Очень ему нужно путаться в чужие дела! Всякий сам о себе хлопочет.
Бальзаминов. А впрочем, маменька, коли правду сказать, я точно в тумане был; мне все казалось, что коли она меня полюбит и согласится бежать со мной, вдруг сама собой явится коляска; я ее привезу в дом к нам…
Бальзаминова. На эту квартиру-то?
Бальзаминов. Вы не поверите, маменька, как, бывало, начну думать, что увожу ее, так мне и представляется, что у нас дом свой, каменный, на Тверской.
Бальзаминова. Жаль мне тебя, Миша! Совсем еще ты дитя глупое.
Бальзаминов. Уж очень мне, маменька, разбогатеть-то хочется.
Бальзаминова. Ничего-то ты в жизни не сделаешь!
Бальзаминов. Отчего же, маменька?
Бальзаминова. Оттого что не умеешь ты ни за какое дело взяться. Все у тебя выходит не так, как у людей.
Бальзаминов. Нет, маменька, не оттого, что уменья нет, а оттого, что счастья нет мне ни в чем. Будь счастье, так все бы было, и коляска, и деньги. И с другой невестой то же будет: вот посмотрите. Придет сваха, да такую весточку скажет, что на ногах не устоишь.
Красавина входит.
Да вот она! Вот она!
Бальзаминов и Бальэаминова встают.
Явление девятое
Те же и Красавина.
Бальзаминова. Чем, матушка, обрадуете? Мы тут без вас завяли совсем.
Бальзаминов (Красавиной). Погоди, не говори! я зажмурюсь, все легче будет.
Красавина. Ох, далеко я ехала, насилу доехала. (Садится.)
Бальзаминова. Откуда ж это, матушка?
Красавина. Отсюда не видать.
Бальзаминов. Погодите, маменька, погодите!
Красавина. Ехала селами, городами, темными лесами, частыми кустами, быстрыми реками, крутыми берегами; горлышко пересохло, язык призамялся.
Бальзаминов. Хлопочите, маменька! Хлопочите скорей!
Бальзаминова достает из шкафа водку и закуску и ставит на стол.
Вот, пей, да и говори уж что-нибудь одно.
Бальзаминова (наливает рюмку). Кушайте на здоровье!
Красавина. Выпью, куда торопиться-то.
Бальзаминов. Ну, ну, поскорее! А то я умру сейчас, уж у меня под сердце начинает подступать.
Красавина. Ишь ты какой скорый! Куда нам торопиться-то! Над нами не каплет.
Бальзаминов. Что ж она не говорит! Маменька, что она не говорит? Батюшки, умираю! Чувствую, что умираю! (Садится.)
Красавина. Не умрешь! А и умрешь, так и опять встанешь. (Берет рюмку.) Ну, честь имею поздравить! (Пьет.)
Бальзаминова. С чем, матушка, с чем?
Красавина. Как с чем! А вот стрелец-то твой подстрелил лебедь белую.
Бальзаминова. Неужли, матушка, вправду? Слышишь, Миша?
Бальзаминов. Говорите что хотите, я умер,
Красавина. Много он маху давал, а теперь попал — под самое под правое крылышко.
Бальзаминова. В последнее-то время, знаете ли, много с нами таких несчастных оборотов было, так уж мы стали очень сумнительны.
Красавина. Да что тут сумлеваться-то! Хоть завтра же свадьба! Так он ей понравился, что говорит: «Сейчас подавай его сюда!» Ну сейчас, говорю, нехорошо, а завтра я тебе его предоставлю. «А чтоб он не сумлевался, так вот снеси ему, говорит, часы золотые!» Вот они! Отличные, после мужа остались. Ну, что, ожил теперь?
Бальзаминов (вскакивает). Ожил! Ожил! Давай их сюда! (Берет часы.) Что ж это, маменька, я вас спрашиваю?
Бальзаминова. Это тебе за долгое твое терпенье счастье выходит.
Красавина. А ты помнишь наш уговор? Ты на радостях-то не забудь!
Бальзаминов. Ты просила две?
Красавина. Две.
Бальзаминов. Ну, так вот ты знай же, какой я человек! Маменька, смотрите, какой я человек! Я тебе еще пятьдесят рублей прибавлю.
Красавина. Ишь ты, расщедрился! Ну, да уж нечего с тобой делать, и то деньги.
Бальзаминов. Маменька, уж вы теперь смотрите за мной, как бы со мной чего не сделалось. Батюшки мои! Батюшки мои! (Прыгает от радости.) Я теперь точно новый человек стал. Маменька, я теперь не Бальзаминов, а кто-нибудь другой!
Красавина. Давай пляску сочиним на радости!
Бальзаминов. Давай! А вы, маменька, говорили, что я сделать ничего не умею! А ты говорила, что я дурак!
Красавина. Я, брат, и теперь от своих слов не отступлюсь.
Бальзаминова. А ты, Миша, не обижайся! Пословица-то говорит, что «дуракам счастье». Ну, вот нам счастье и вышло. За умом не гонись, лишь бы счастье было. С деньгами-то мы и без ума проживем.
Бальзаминов. Еще бы! На что мне теперь ум? A давеча, маменька, обидно было, как денег-то нет, да и ума-то нет, говорят, А теперь пускай говорят, что дурак: мне все одно.
Красавина. А то вот еще есть пословица. Ты долго за невестами ходил?
Бальзаминов. Долго.
Красавина. А пословица-то говорит: «За чем пойдешь, то и найдешь».
Бальзаминова. И то, матушка, правда.
Бальзаминов (Красавиной). Ну, давай плясать! Становись!
Сваха становится в позу.
Комментарии
Впервые пьеса была опубликована в журнале «Время», 1861. №9.
Комедия «За чем пойдешь, то и найдешь» была, видимо, закончена Островским в первой половине августа 1861 года. Она является последней частью трилогии о Бальзаминове.
Отсылая новое свое произведение в Петербург Ф. М. Достоевскому для напечатания в журнале «Время», драматург писал:
«Милостивый государь, Федор Михайлович. Посылаю Вам пьеску, которую обещал для Вашего журнала. Нездоровье помешало моей работе, и я кончил ее позже, чем желал бы. Когда прочтете эту вещь, сообщите мне в нескольких строках Ваше мнение о ней, которым я очень дорожу. Вы судите об изящных произведениях на основании вкуса: по-моему, это единственная мерка в искусстве. Вы меня крайне обяжете, если выскажете свое мнение совершенно искренно и бесцеремонно» (т. XIV, стр. 89—90).
Достоевский ответил драматургу 24 августа 1861 года:
«Вашего несравненного „Бальзаминова“ я имел удовольствие получить третьего дня… Что сказать Вам о Ваших „сценах“? Вы требуете моего мнения совершенно искреннего и бесцеремонного. Одно могу отвечать: прелесть. Уголок Москвы, на который Вы взглянули, передан так типично, что будто сам сидел и разговаривал с Белотеловой. Вообще, эта Белотелова, девица, сваха, маменька и, наконец, сам герой, — это до того живо и действительно, до того целая картина, что теперь, кажется, у меня она вовек не потускнеет в уме… из всех Ваших свах Красавина должна занять первое место. Я ее видал тысячу раз, я с ней был знаком, она ходила к нам в дом, когда я жил в Москве лет десяти от роду; я ее помню» («Ф. М. Достоевский, Письма», ГИЗ, 1928, стр. 306).
