Горячее сердце - Островский Александр Николаевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Вася. Ну, уж это зачем баловаться!
Барин. Что ж, не хочешь? Лучше в солдаты пойдешь?
Вася. Само собой.
Барин. Нет, шалишь! Я вашего брата видал довольно; не такие солдаты бывают, у тебя поджилки не крепки. В писарях тебе быть, это так; хохол завивать, волосы помадить, бронзовые цепочки развешивать, чувствительные стихи в тетрадку переписывать, это так; а в солдаты ты не годишься. А вот сам Хлынов идет, толкуй с ним.
Вася робко отступает. Входит Хлынов и несколько человек прислуги.
Хлынов. Уехали. Ну, вот что я теперь, братец ты мой, остался! С тоски помирать мне надобно из-за своего-то капиталу.
Барин. Вольно ж тебе скучать-то!
Xлынов. А что ж мне делать? Взад вперед бегать? На тебя, что ль, удивляться? Какие такие узоры, братец, на тебе написаны?
Барин. Во-первых, ты осторожней выражайся, а во-вторых, у тебя на то Аристарх, чтобы тебе увеселения придумывать.
Xлынов. Да, должно быть, ничего не придумал. Я ему еще давеча приказывал: сиди, братец, не сходя с места, думай, что мне делать сегодня вечером. (Слуге.) Где Алистарх?
Слуга. Здесь, в саду, под деревом лежит.
Xлынов. Думает?
Слуга. Нет, в дудку дудит, ястребов приманивает.
Xлынов. Ему думать приказано, а он в дудку дудит. Позвать его сейчас ко мне на глаза!
Слуга уходит. Хлынов, увидав Васю, садится в кресла, разваливается и говорит важным тоном.
А, ты здесь! Поди сюда, я желаю с тобой разговаривать! Как я, братец ты мой, при твоей бедности, хочу быть тебе благодетелем,
Вася кланяется.
по этому самому, я у тебя спрашиваю, как ты сам о себе думаешь.
Вася. Квитанцию нашли-с.
Xлынов. А какой может быть курс на эти самые патенты?
Вася. То есть как цена-с?
Xлынов. Ты, братец, должен сразу понимать. Я для всякого ничтожного человека не могу по десяти раз повторять.
Вася. Четыреста рублей-с.
Xлынов. Откуда ж ты эти самые капиталы получить в надежде?
Вася (кланяясь в ноги). Не оставьте, Тарах Тарасыч!
Xлынов. Ты, может, братец, воображаешь, что твои поклоны оченно дорого стоят?
Вася. Бог даст, мы с тятенькой поправимся, так в те поры вам с благодарностью…
Хлынов. Как ты, братец, мне, на моей собственной даче, смеешь такие слова говорить! Нечто я тебе ровный, что ты мне хочешь деньги отдать. Ты взаймы, что ли, хочешь взять у меня, по-дружески? Как посмотрю я на тебя, как ты, братец, никакого образования не имеешь! Ты должен ждать, какая от меня милость будет; может, я тебе эти деньги прощу, может, я заставлю тебя один раз перекувырнуться, вот и квит. Ты почем мою душу можешь знать, когда я сам ее не знаю, потому это зависит, в каком я расположении.
Вася. На все ваша воля, Тарах Тарасыч; а что у меня теперича душа расстается с телом.
Xлынов. Так бы ты должен с самого спервоначалу… покорность… Теперь я тебя, братец ты мой, так решаю; четыреста рублев для меня все равно плюнуть, а за эти деньги ты будешь служить у меня год, в какое я тебя звание определю.
Вася. Уж вы мне теперь скажите, Тарах Тарасыч; потому мое дело такое: тятенька, опять же знакомства много, как были мы в городе на знати, сами тоже в купеческом звании…
Xлынов. Быть тебе, братец ты мой, у господина Хлынова запевалой. Вот тебе и чин от меня.
Вася. Уж оченно страм перед своим братом, Тарах Тарасыч.
Xлынов. А коли страм, братец, я тебя не неволю, ступай в солдаты.
Вася. Позвольте, Тарах Тарасыч, подумать!
Xлынов. Вот опять ты выходишь дурак и невежа! Давно ль ты сенатором стал, что думать захотел! Думают-то люди умные. А коли ты, братец, думать захотел, так свести тебя опять в арестантскую, там тебе думать будет способнее.
Вася. Нет, уж вы, Тарах Тарасыч, мою молодость не губите; а как, значит, вам угодно, так пусть и будет.
Xлынов. Недолго же ты, братец мой, думал.
Входит Аристарх.
Те же и Аристарх.
Xлынов. Где ты, братец ты мой…
Аристарх. Погоди, безобразный! (Прислуге.) Вы тут пьяные-то по саду путаетесь, так вы смотрите, там У меня в капкан не попадите; на хорька поставлен. Тоже прислуга! Не плоше хозяина. Да там у меня змей под деревом.
Xлынов. Для чего у тебя змей? Как ты, братец, довольно глуп! Еще укусит кого.
Аристарх. Ты вот умен. Он бумажный. Я его склеил, так сушить поставил.
Xлынов. А для какой надобности?
Аристарх. Пускать будем вечером с фонарем, с лодки. А к лодке я такую машину приделываю, ручную, и колеса заказал, будет, как вроде пароход.
Xлынов. А что ж, братец ты мой, я тебе думать приказывал, куда мне себя нынешний вечер определить.
Аристарх. Я уж придумал; вот сейчас скажу. (Берет стул и садится). Слушайте! Тут неподалеку есть барин, по фамилии Хватский. У него было имение хорошее, только он все это нарушил через разные свои затеи. Дом свой весь переломал, все печи и перегородки разобрал и сделал из него театр, а сам живет в бане. Накупил декорациев, разных платьев, париков и лысых и всяких; только ни представлять, ни смотреть у него этот театр некому. В деньгах он теперь очень нуждается, потому он на всех полях картофель насадил, хотел из него крахмал делать, а он у него в полях замерз, так в земле и остался; и хочет он теперь в Астрахань ехать рыбий клей делать; теперича он весь свой театр продаст sa бесценок.
Xлынов. Для чего ты, братец, нам эту рацею разводишь?
Барин. Погоди, тут что-то на дело похоже.
Аристарх. Да само собою; нечто я стану зря. Ты слушай, безобразный, что дальше-то будет! Вот я сейчас поеду и куплю у него все костюмы. А вечером всех людей нарядим разбойниками; шляпы у него есть такие большие, с перьями. Разбойники у нас будут не русские, а такие, как на театрах, кто их знает, какие они, не умею тебе сказать. Чего не знаю, так не знаю. И сами нарядимся: я пустынником…
Xлынов. Зачем пустынником?
Аристарх. Что ты понимаешь! Уж я, стало быть, знаю, коли говорю. При разбойниках завсегда пустынник бывает; так смешнее. И выдем все в лес, к большой дороге, подле шалаша. Барина атаманом нарядим, потому у него вид строгий, ну и усы. Тебя тоже разбойником нарядим; да тебя и рядить-то немного нужно, ты и так похож, а в лесу-то, да ночью, так точь-в-точь и будешь.
Xлынов. Ну ты, братец, в забвение-то не приходи!
Аристарх. Станем мы в свистки свистеть по кустам, будем останавливать прохожих и проезжих да к атаману водить. Напугаем, а потом допьяна напоим и отпустим.
Барин. Превосходно придумано.
Xлынов. Ничего, ладно. Занятие оченно интересное. Ну, ты поезжай, а я сосну пойду. (Уходит.)
Барин. Мы прежде с народом репетицию сделаем. Это отличная будет штука, и благородная штука и приятная. Да, весело, чорт возьми, а то было я уж издох со скуки. (Уходит.)
Вася подходит к Аристарху.
Вася. Дядюшка Алистарх, я порешился к Хлынову.
Аристарх. Твое дело
Вася. Да все как-то раздумье берет! Иной раз такая мысль придет: не лучше ль в солдаты! Да кабы не так трудно, я бы сейчас… потому еройский дух…
Аристарх. То-то ты с еройским-то духом да в шуты и пошел.
Вася. Ничего не поделаешь. Страшно! А уж ежели бы я осмелился, кажется, каких бы делов наделал.
Аристарх. Полно! Где уж! Пшеничного ты много ел. Душа-то коротка, так уж что хвастать. Хе, хе, хе! Мелочь ты, лыком шитая! Всю жизнь крупинками питаешься, никогда тебе целого куска не видать, а все бодришься, чтоб не очень, тебя хамом-то ставили. Все как-то барахтаешься, лезешь куда-то, не хочется вовсе-то ничком в грязи лежать.
