Хор
Так отчего ж не взять меня с собою,
Так отчего ж не взять меня с собою,
Ведь в имени моем сокрыты
Хранительный покой и тишина, —
Их умоляла Сидзука, рыдая.
О, вспомните, мы поклялись однажды
Перед богами в верности друг другу.
Ах, даже клятвы ненадежны в этом мире!
"Поистине, готова я отдать [287]
За долгий-долгий век
Короткий миг разлуки,
Когда бы только знать, что в этой жизни
Мы сможем снова свидеться с тобой".
Ёсицунэ.Бэнкэй, вели подать Сидзуке вина!
Бэнкэй
"Всегда слуга ваш верный", — и Бэнкэй подносит чашу Сидзуке.
"Так пейте
Напиток долголетия — росу,
Впитавшую целительные соки
Чудесной хризантемы. Пусть в пути
Сопутствуют нам радость и удача".
Сидзука
Ужели расставанье неизбежно?
И сердце разрывается от боли
В груди у Сидзуки. Рыданья душат.
Бэнкэй
Бэнкэй же молвит: "Омрачать слезами
Не надо расставанья тяжкий миг.
Не лучше ль песнею прощальной
Удачного пути нам пожелать?"
Сидзука
Тут поднялась она и начинает петь,
Хоть голос прерывается от горя:
"Вот ветер стих [288], и в путь привычный
Вновь отправляется ладья.
Хор
Вот солнце вышло из-за туч, и волн среди
Видна вдали земля изгнанья".
Сидзука
Не в силах шага я
ступить,
Хор
И "рукавом взмахнуть" не в силах.
Судзука.Предание рассказывает нам о том, как в старину князь Тао Чжу-гун,
Хор.…последовав за государем Гоу-цянем, разделил уединение его на горе Куайцзи. Там был составлен хитроумный план, и Гоу-цянь смог, наконец, одержать победу над властелином царства У. Так исполнилось его заветное желание.
(Исполняет танец-пантомиму кусэ-но маи.)
Власть над страной вернулась к Гоу-цяню,
Он смыл позор сраженья на Куайцзи.
И торжеством таким обязан был немало
Прозорчивости мудрой Тао Чжу.
И, удостоенный высоких званий,
Стал ведать Тао Чжу дела правленья,
Обрел он имя славное, богатство,
И исполнялись все его желанья.
Но вдруг открылось Тао Чжу: в вершине славы
Уйти от мира [289]— вот он путь
Отмеченный благословеньем Неба!
На челн взойдя, от берега шестом
Оп оттолкнулся, и уплыл к далеким
Прекрасным островам Пяти Озер,
Дабы покой желанный обрести
Вдали от суетного мира.
Сидзука
О да, случалось и такое. А теперь
Хор
В тот ранний час, когда луна
Еще сияет в предрассветном небе,
Мой господин, столицу покидая,
Взошел в ладью и вот плывет к далеким
Чужим просторам западных морей.
Мольбы безвинного изгнанника, я верю,
Дойдут до государя, и тогда
Склонится к брату сердцем Ёритомо —
Так ветка ивы клонится под ветром —
И, право, можно ль разорвать
Связь братьев двух — двух ивовых ветвей,
Растущих из единого ствола?
Хор
Сидзука
О да, "ты только верь,
Убогая трава, век жалкий свой
Влачащая в долине Симэдзи,
Хор
Пока я в этом мире есть.
Ты не лишишься никогда опоры".
Сидзука
И если верно прорицанье Каннон,
Хор
И если верно прорицанье Каннон,
Недолго господину быть в изгнанье.
Но в путь пора, не медлите, гребцы,
Но в путь пора, не медлите, гребцы.
Ёсицунэ к своей ладье выходит.
Сидзука
А Сидзука все плачет, плачет горько.
Хор
Она отбросила и шляпу и накидку.
Ей боль разлуки разрывает грудь.
Невольно сердце полнится печалью,
Невольно сердце полнится печалью
При взгляде на нее.
Во время пения хора Сидзука снимает головной убор и медленно покидает сцену.
Действие второе
Кормчий сообщает Бэнкэю, что приготовления к отплытию закончены. Выходит на середину сцены, садится лицом к Бэнкэю. Между ними происходит короткий диалог о готовности корабля.
Бэнкэй
Прошу всех по местам, и в путь скорее!
Один из спутников.Постойте! Наш господин желает повременить с отплытием. Слишком разбушевалось море, опасно отправляться в путь.
Бэнкэй.Я уверен, что здесь одна причина, — не может он с Сидзукой расстаться. Ведь помню я, как год тому назад мы отправлялись в поход на Тайра из Ватанабэ и Фукусима [290]. Тогда и ветер был сильнее, чем сейчас, однако мы не медля выступили, повергли чванливых Тайра и Поднебесную объединили под своею властью. Сегодня день ничем не хуже, да и медлить с отплытием нельзя.
Спутник
Он прав, теперь не время медлить, ведь враги
Нас поджидают всюду.
Бэнкэй
