Совратители, или Разоблаченный иезуит - Филдинг Генри (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Молодой Ларун. Это уже что-то странное!
Старый Ларун. Еще бы не странное! Сидит старый греховодник сам не свой от горя, а этот чертов монах оседлал его и правит прямо в ад.
Молодой Ларун. Эх, сударь, я видел картину погрустнее.
Старый Ларун. Неужто?! А ну, расскажи!
Молодой Ларун. Сидит юная красотка сама не своя от любви, а монах не пускает ее к милому.
Старый Ларун. Как так?!
Молодой Ларун. Дело в том, что отец Мартэн на неделю отложил нашу свадьбу.
Старый Ларун. Отложил твою свадьбу с Изабеллой?!
Молодой Ларун. Именно, сударь.
Старый Ларун. Мне еще не случалось продырявить рясу! Ни одного монаха не нацепил еще на шпагу, но если я до заката не сделаю его преподобию легкого кровопускания, то пусть больше не увижу восхода! Я из этого мерзавца рагу сделаю и подам дьяволу на ужин.
Молодой Ларун. Прошу вас, сударь, не принимайте поспешных решений. Ведь мне порукой верность Изабеллы.
Старый Ларун. Послушай, черт тебя возьми, о чем ты болтаешь? Мужчина не может быть уверен в женщине, пока не уляжется с ней в постель. Если б за женщину можно было поручиться, я был бы сейчас женат на половине всех герцогинь Франции. Верь женщине только перед алтарем, а священнику и там не верь!
Молодой Ларун, Простите, сударь, когда бы я был такого мнения о своей невесте, я б на ней не женился.
Старый Ларун. А кто у тебя спрашивает твое мнение? Кто дал тебе право иметь свое мнение? Тебе что, мало моего мнения… о ее приданом? Ты, как я погляжу, один из тех никудышных мечтателей, которые только и умеют, что скулить под окном у женщины. Черт возьми, я был дважды женат и две тысячи раз обошелся без этого – ничего, ни разу не влюбился.
Молодой Ларун. Что ж, сударь, я рад, что наш выбор совпал: мне нравится девушка, вам – ее приданое.
Старый Ларун. Да, скотина ты этакая, и чем скорее ты женишься, тем лучше: ведь если в Тулоне сыщется невеста побогаче, я непременно женю тебя на ней. Так вот, отправляйся к своей милой и ни на шаг от нее! А я пойду пока проткну монаха. Пусть только попадется! Пусть он мне только попадется!
Другая комната.
Журден, Мартэн.
Журден. Но есть еще один грех, святой отец, который тяготит мою совесть больше всех остальных. Он так велик, что я до сих пор не решался признаться в нем: я утаивал на исповеди свои прегрешения.
Мартэн. Смертный грех! Вы были движимы недоверием к церкви, а это величайший из грехов! Боюсь, церковь не может его простить.
Журден. О, не говорите этого, святой отец!
Мартэн. Я могу без труда отказаться от своих слов. Для церкви нет ничего невозможного.
Журден. Уф, отлегло от сердца!
Мартэн. Но, хотя вы и не признавались в грехах, надеюсь, вы их не позабыли? Чтобы получить отпущение грехов, надо в них сознаться.
Журден. Постараюсь припомнить: ведь их столько и все такие страшные! Однажды, к примеру, я показал кое-кому письмо одной женщины и тем погубил ее репутацию.
Мартэн. Если вы показали его священнику, греха в том нет.
Журден. Увы, сударь, я сам его написал и оклеветал невинную. Еще: когда я командовал ротой гренадеров, то при взятии одного города проломил голову какому-то старику, чтобы завладеть его деньгами, и в придачу обесчестил его дочь.
Мартэн. Вопиющие грехи, ничего не скажешь!
Журден. Тогда же я отнял два пистоля у одного иезуита.
Мартэн. Какое ужасное преступление! Какое святотатство!
Журден. Запаситесь терпением, святой: отец. Как-то раз я взял в долг пятьсот ливров у одного честного купца и отплатил ему тем, что переспал с его женой. Но что еще больше гнетет мою душу: мне пришлось заплатить столько же одному молодому пройдохе за то, что он переспал с моей женой.
Мартэн. О-о!…
Журден. Но все это пустяки перед тем, что я вытворял, ставши купцом. Я на все был готов ради тельца златого. Я застраховал судно на крупную сумму, а потом потопил его. А когда у меня было сто тысяч ливров, я объявил себя банкротом и уехал в Лондон. Я поселился там, переменил веру и был избран мировым судьей.
Мартэн. В этом рассаднике ереси… В этой вавилонской блуднице!…
Журден. И со шлюхами тоже пришлось иметь дело. Я их спасал от правосудия, покрывал игорные дома и притоны, да и сам туда хаживал. Бедность – вот единственный порок, который я наказывал. Ах, вспомнить страшно: я однажды посадил в тюрьму священника за карманные кражи!
Мартэн. Ужасно! Мерзко! Чудовищно! Я отказываюсь дальше слушать! Тебе нет прощения.
Журден. Будьте снисходительны, святой отец, пожалейте кающегося грешника!
Мартэн. Церковь не знает жалости. Вымолить для подобного грешника место в чистилище – и то было бы великим снисхождением.
Журден. Я завещаю церкви все свое состояние, открою монастыри, построю храмы!
Мартэн. Ничто не спасет тебя! Десять тысяч месс не помогут тебе!
Журден. Господи, грехи наши тяжкие!…
Мартэн. Этих грехов хватит на всю твою семью. Все будете гореть в аду! Обратить правосудие против церкви! Какое чудовищное кощунство!
Журден. О, доставь мне хоть какое-нибудь утешение! Неужели нет такого покаяния, которое искупило бы мой грех?
Мартэн. Он слишком велик, чтобы искупить его покаянием. Отдай свои деньги церкви, отошли дочь в монастырь – ее молитвы угоднее богу: господь охотнее внемлет голосу невинности. А я буду служить за вас по четыре мессы на дню. За все это ты, быть может, еще получишь прощение или хотя бы меньший срок в чистилище.
Журден. Моя дочь должна завтра венчаться, как же я заставлю ее уйти в монастырь?
Мартэн. Силком заставь! От этого зависит твое спасение.
Журден. Но я уже поклялся, что не буду препятствовать ее браку.
Мартэн. Церковь освобождает тебя от клятвы – отныне было бы кощунством исполнить ее. Итак, не теряй времени, отошли Изабеллу в монастырь, да поскорее, а то, чего доброго, это окажется не в твоей власти.
Журден. Какой я жалкий грешник!
Мартэн один.
Мартэн. И впрямь, жалкий ты грешник! А ведь такие жалкие грешники – наша опора. Нас кормят предрассудки, от коих у них пропадает вкус к жизни. Лучше этого монастыря я еще никогда ничего не придумывал. Если я спрячу мою милочку Изабеллу от взоров других мужчин, ее пылкий нрав станет моим лучшим союзником. Я готов был уже отчаяться, но меня спасло отчаяние этого старого дуралея. Хвала тебе, предрассудок!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Журден, Изабелла.
Журден. И тебе не жаль родного отца, человека, который дал тебе жизнь? Неужели ты могла бы спокойно слышать, как он вопит в чистилище?
Изабелла. Избави бог! Но почему вы думаете, что если отправите меня в чистилище на этом свете, то сами спасетесь от него на том? Я за ваши грехи не ответчица. С меня хватит собственных, уж вы мне поверьте!
Журден. В монастыре ты очистишься от всех грехов, а новых уже не совершишь.
Изабелла. Женщину не так просто оградить от греха. Да и с чего это вы решили, сударь, что моя эпитимья принесет вам отпущение? Поверьте, неделя поста сослужит вам лучшую службу, чем воздержание, на которое вы обрекаете свою дочь.
Журден. Увы, дитя, если бы дело было только за этим, мой долг перед небом был бы уже исполнен. Я еле ноги таскаю от голода. Так мечтал от чистилища избавиться, что чуть туда не угодил.
Изабелла. Но кто посеял в вашей душе эти страхи?
Журден. Кто же, как не церковь?!
Изабелла. Ах, сударь, мне пришла в голову счастливая мысль. Кузина Беатриса как раз собирается в монастырь, она и будет молиться за вас, сколько надобно.
