Горячее сердце - Островский Александр Николаевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Гаврило. Что ж ты у него делал?
Вася. Меня Алистарх позвал. Они теперь эту самую игру-лодку всю по-своему переделали. Лодка настоящая и ездят по пруду кругом острова, а на острову закуска и вина приготовлены, а Алистарх хозяином, одет туркой. Три дня кряду эту игру играли, надоела.
Подходит Наркис.
Те же и Наркис.
Наркис. Я что ж, я, пожалуй, с вами вместе сяду, нужды нет, что вы мне не компания. (Садится.)
Вася (не обращая на него внимания). Как разбойники раза два кругом острова объедут, и все атаман глядит в трубу подзорную, и вдруг закричит не своим голосом, и сейчас причаливают, и грабить, а хозяин кланяется и всех потчует.
Наркис. Какие это такие разбойники проявились и откудова? Мне это чтобы сейчас было известно.
Вася (не слушая). И хозяин говорит по-турецки, итак похоже, вот как быть надо.
Наркис. Есть тоже, которые разговаривать не хотят, но тоже и бьют их за это довольно порядочно.
Вася. А одеты все в бархат, настоящий, веницейский.
Наркис (вынимает красный фуляровый платок, надушенный, и размахивает им). Может, и другой кто одеться-то умеет, так что и купцу в нос бросится.
Гаврило. Поди ты с своими духами!
Наркис (показывая перстень). И супиры тоже можем иметь, что, которые купеческие дети есть, так, может, и не видывали. А про разбойников про ваших все узнается, потому прикрывать их не показано.
Вася. Да, может, ты сам разбойник-то и есть, кто тебя знает!
Наркис. И за такие слева тоже суд с вашим братом* короткий.
Вася. Я когда в Москве был, «Двумужиицу» видел, так там с лодки прямо так из ружья и стреляют. Уж на что лучше.
Наркис. Я вот поеду в Москву, я погляжу, я погляжу, так ли ты говоришь.
Вася. Уж этому актеру трепали, трепали в ладоши, – страсть!
Наркис. Ты погоди врать-то, вот я погляжу, еще, может, твоя неустойка выдет.
Вася. А это купец, а не актер, а больше на разбойника похож.
Наркис (встает). Умного у вас разговору, я вижу, нет, слушать мне нечего. А между прочим, надобно сказать, я сам скоро в купцы выду. (Входит во флигель.)
Гаврило. А ты послушай, какую я песню наладил.
Вася. Валяй!
Гаврило (поет с гитарой).
Силан (издали). Тише ты, никак хозяин…
Курослепов выходит на крыльцо.
Гаврило (не слушая, с большим азартом).
Курослепов (сходит с крыльца). Гаврюшка! Вот кто гудит-то. Какое такое столпотворение ты тут на дворе заводишь!
Гаврило (Васе). Батюшки! Бери скорей гитару да полезай в кусты.
Вася берет от него гитару и лезет в кусты.
Курослепов. Кому я говорю! Глух ты, что ли! Иди сейчас сюда на глаза и с бандурой!
Гаврило. Гитары нет у меня, Павлин Павлиныч, провалиться на месте, нет-с, это я так…
Курослепов. Как так? Как так, мошенник!
Гаврило. Я, Павлин Павлиныч, на губах, право, на губах.
Курослепов. Поди сюда, поди сюда, говорят тебе!
Вася убегает с гитарой во флигель.
Силан. Ты, братец, иди, коли велят; уж делать, стало быть, нечего.
Гаврило. Что же такое! Я иду-с!
Силан. Ну, маленько потреплет, уж без того нельзя, на то он хозяин.
Гаврило идет нога за ногу. Курослепов обходит его и хочет к нему подойти. Гаврило отступает, потом бежит на крыльцо, Курослепов за ним в дом. Стучат в калитку. Силан отпирает. Входят Матрена и Параша. Силан, впустив их, уходит за ворота.
Матрена, Параша, потом Гаврило.
Матрена (идет к крыльцу, из дому выбегает Гаврило, растрепанный, и сталкивается с ней). Ой! Пострел! Под ребро! Под самое – под сердце! Я ж тебя, погоди! (Ловит его за руку.)
Параша смеется.
Ты чему смеешься, чему?
Параша. Захотела смеяться и смеюсь.
Матрена. Эко зелье! Эко зелье! (Идет к Параше и ведет Гаврилу за собой, тот упирается.)
Параша. Не подходи лучше, нехорошо тебе будет.
Матрена. Запру тебя, в чулан запру, вот и весь раз говор.
Параша. Нет, не весь, много у нас с тобой разговору будет. (Уходит.)
Матрена. Эко зелье зарожденное! (Гавриле.) А ты откуда взялся? Уж ты на людей метаться стал! Ишь ты какой всклоченный! Трепали тебя, да, должно быть, мало.
Гаврило. Что ж, хорошо, что ль, трепать людей-то! Есть чем хвастаться! Ведь это все отчего людей-то треплют?
Матрена. Отчего? Ну, говори, отчего?
Гаврило. От необразования.
Матрена. От необразования? Тебя, видно, мало? Пойдем, я еще к хозяину сведу.
Гаврило. Да что вы в самом деле! Пустите! (Вырывается.) Я уж и так топиться от вас хочу.
Матрена. И чудесно! Вон и Парашка хочет топиться, так уж вы вместе, и нас-то развяжете.
Гаврило. Ну, я-то уж таковский, а за что вы на дочь-то? Никакого ей житья от вас нет. Это даже довольно подло с вашей стороны.
Матрена. Ах ты, тварь ползущая! Смеешь ли ты так хозяйке?
Гаврило. Ведь это в вас невежество ваше так свирепствует.
Матрена. Молчи! Сейчас я тебя всех твоих прав решу.
Гаврило. Каких прав? У меня и нет никаких. А что мне молчать? Я по всему городу кричать буду, что вы над падчерицей тиранствуете. Вот вы и знайте! (Уходит.)
Входит Наркис.
Матрена и Наркис.
Матрена. Это ты, Наркис?
Наркис (грубо). Нет, не я.
Матрена. Как ты можешь со мной так неучтиво! Хозяйка желает с тобой нежно разговаривать, – есть ее такое теперь желание…
Наркис. Вообразите! И что еще будет?
Матрена. Ты, как есть, мужик неотесанный.
Наркис. И то мужик, я себя барином и не ставлю. Что ты меня из кучеров-то приказчиком произвела, экономом, – ты думаешь, что я сейчас барином и стал для тебя, как же! Ты выправь мне такой лист, чтобы был я, как есть, природный дворянин, да тогда учтивости от меня и спрашивай.
Матрена. Что ты выдумываешь-то, чего невозможно!
Наркис. А невозможно, я и так живу. Как был невежа, облом и грубиян, так, значит, и остался. И ничего я об этом не беспокоюсь, потому что мне и так оченно хорошо.
Матрена. Что ты какой неласковый сегодня?
Наркис. А вот неласковый, так и неласковый.
Матрена. Да отчего?
Наркис. Так, ни от чего. Про разбойников много слышал.
Матрена. Про каких?
Наркис. Объявились в наших местах… человек полтораста. Шайками по лесам и по воде на лодках.
Матрена. Да врут, чай, поди.
Наркис. Кто их знает; может, и врут.
