Вор - Коляда Николай Владимирович (читать книги без регистрации txt) 📗
ЮРИЙ (все так же держит руку в руке МАТВЕЯ). Это кто такой?
МАТВЕЙ. Не важно. Я ждал его на углу Бронной. И он не пришел. Билеты пропали. Я останавливался у родственников. Пошел сразу же к ним. Начал собирать чемодан. Не знаю, почему. Начал собирать….
ЮРИЙ (попытался высвободить руку). Зачем вы все это мне рассказываете? И не смотрите так. Не надо, не надо…
МАТВЕЙ (тихо, настойчиво). Послушай, прошу тебя…. Очень прошу тебя. Я собрал чемодан. Пошел на Павелецкий. Сел в электричку. Приехал в Домодедово. Купил билет. Не знаю как, но купил. Трап от самолета уже убрали. Я кричал, плевался, кусался, распихивал всех, требовал, чтобы меня немедленно посадили в самолет. Именно в этот самолет. Я говорил, что я министр путей сообщения, что я великий русский писатель Лев Толстой, что я сейчас умру, что мне позарез нужно туда, пустите в самолет, я лечу к больной матери…
ЮРИЙ. К какой матери?
МАТВЕЙ. Я очень, очень прошу тебя дослушать. Больше никто никогда не выслушает меня. А я должен кому-нибудь рассказать. Тебе рассказать, обязательно. Иначе – я просто не выдержу, иначе – я просто умру…
ЮРИЙ. Ну-ну. Тихо. Страсти-мордасти. Прихваты у вас, однако, надо сказать… Умру, умру… Да я слушаю. Слушаю внимательно, не надо нервничать, ну?
МАТВЕЙ. Я приехал домой. Сел в аэропорту в такси, приехал в город. У меня не было друзей, кроме него, понимаешь? Никого!!! Ты слышишь меня?! Мать открыла двери. Сразу, на пороге сказала: «Как ты узнал?» Я спросил: «Что случилось?» Она не умела скрывать свои чувства. Она очень не любила Юрия. Юру. Очень. И тут не скрыла. Сказала со злостью: «Мне позвонили, сказали, что дружка твоего прирезали. Я сказала им, чтобы не трезвонили, не беспокоили по пустякам…» Она очень его не любила. Если не сказать больше. Не любила, да, не любила, хотя его нельзя было не любить. Бывает такое несовпадение биополей, наверное… Да, она сказала мне так: «По пустякам…» Моя милая мама…Она не знала, что с того момента, как я узнал это, вся моя жизнь кончилась, пошла наперекосяк, а она думала… Оказалось, что как раз в то время, когда я в Москве собирал чемодан, как раз в то время, несколько часов тому назад, ему в живот воткнули нож… Огромный, жуткий, страшный нож…Я его видел потом, это был не нож даже, а какая-то пика… Такая длинная, жуткая, черная железная штука… Я не знаю, почему он не полетел в Москву! Мы договаривались с ним! Он не полетел… Там, в парке, он ввязался в какую-то драку, там были посторонние, незнакомые люди и зачем он к ним полез – я не знаю. Он словно нарочно сделал это! Я не знаю! Я ничего не знаю! Я не знаю! Я до сих пор ничего не знаю! Ничего, слышишь?! Я не знаю, зачем он ввязался в эту драку, почему его убили, я – не знаю!!!!
Молчание.
ЮРИЙ. Кош-мар. Кош-мар.
Пауза.
Что дальше?
Пауза.
МАТВЕЙ. Дальше – все. Больше – ничего. Он был без сознания десять долгих дней. Десять лет для меня. Он долго и мучительно умирал. За что наказал его Бог, за что ему были такие мучения ,выпали такие мучения – я не знаю. Все эти дни я был с ним, в больнице. Рядом. У меня ощущение было, что мы вместе с ним умирали, я – тоже… Я такую же боль чувствовал, такие же муки… Когда он приходил в себя, он чуть шевелил пальцами руки. Я все время держал его руку, потому что с ужасом, животным каким-то страхом, дурью чувствовал, чувствовал – он уходит, уходит…. Он улыбался мне так, чуть-чуть, уголками губ. И за десять дней – ни слова. Ни единого. Ничего не говорил. И не сказал. Но он видел меня. Я чувствовал это. Он смотрел на меня долго, внимательно будто запоминал, запоминал… Закрывал глаза и улыбался. Улыбался. Улыбался….
Пауза. Молчание.
На десятый день он умер. Десять дней я смотрел на него и думал… Нет, я не думал ничего, у меня каша была в голове, я не помню ничего! У меня в голове мусор был, туман, туман! Я держал его за руку. Рука была теплая. Ладонь была сухая, горячая. Горячая ладонь. Там, в палате, все время была нянечка. Маленькая такая старушенция, худенькая. Как смерть худая. Да, да. Как Смерть. Она вытирала пыль с окон. Потом вдруг повернулась, посмотрела на меня, на него посмотрела. Подошла к нему и сказала громко… Очень-очень громко сказала… Так не говорят, когда рядом больной. Она сказала: «Можно разговаривать.» Понимаешь? Я до сих пор не могу понять, почему она так сказала: «Можно разговаривать…» Громко, на всю палату. Говорит: «Можно!!! Разговаривать!!!» Я ее переспрашиваю: «Что? Что?» Тихо так спросил: «Что?» А она опять: «Можно разговаривать! Он уже умер, что вы сидите?»
Пауза.
Понимаешь? Дура она, дура эта старуха, дура… Глупая. Худая такая. Смерть будто… А потом – клубок такой, сон повторяется, сон, который я рассказывал ему полгода назад. Мы над этим сном дурацким смеялись, помню. Я ему рассказывал сон этот, а он мне говорил: «Брось, пустое.» Как бабка моя говорила: «Куда ночь – туда и сон…» А сон мой был такой: я стою у могилы, у разрытой могилы, ямы, хочу что-то сказать, открываю рот и дальше ничего не могу сказать, сделать… Ничего, ничего не могу – вообще будто меня не стало, все вижу, а ничего не могу! Сон повторился, так и было: разрытая могила, да. Люди. Венки. Стук молотка по гробу. Солнце сквозь деревья. Снег на кладбище еще не растаял… И все. Туман. Как его закопали… как его похоронили – я не видел. Ничего не видел…
Молчание.
Ты понимаешь меня? Нет. Я все так сумбурно, наверное… Да, да, конечно, ничего не понять… Ты понимаешь?
Молчание.
ЮРИЙ. Да маленько понимаю. Так, значит! У вас сегодня круглая дата? Так? Ну, давайте тогда, по этому случаю, выпьем. Вмажем. Выпьем, не чокаясь. Так, да?
Пауза.
МАТВЕЙ. Скажи, ты веришь в Бога?
ЮРИЙ. Бога – нет.
МАТВЕЙ. Кто тебе сказал?
ЮРИЙ. Все говорят.
МАТВЕЙ. Неужели не веришь?
ЮРИЙ. Нет, конечно! Бога – нет. Нет! Во всех книжках написано, что дурман. В дяденьку, который на небе сидит – не верю. Ну, что он руководит всеми нами – нет, неправда. Не верю в это. Серьезно.
МАТВЕЙ. Но ведь во что-то ты веришь?
ЮРИЙ. Во что-то верю.
МАТВЕЙ. Во что?
ЮРИЙ. Ну, во что-то такое, что непонятное, но происходит. Во что-то такое, что между людьми происходит, непонятно как. Вот как между нами сейчас – что-то такое. Бог?
МАТВЕЙ (очень тихо). А что происходит между нами – ты понимаешь или нет?
ЮРИЙ. Вот уж этого я не знаю, прошу пардону. Не знаю. Что-то такое… Мне непонятное. Но Бог тут не при чем. В него я – не верю, не верю!
МАТВЕЙ. А я начну с сегодняшнего дня верить. Да, да, да! Потому что такое случается только по Божьему велению, иначе не бывает… Да, да, я начну верить, начну верить в дяденьку, который сидит на небе, руководит нами, как ты говоришь… Который все придумывает, сочиняет… Потому что такое простому смертному сочинить невозможно… Начну верить ,начну..
ЮРИЙ. Да что я такого сказал?! Ничего особенного не сказал… Тоже мне! Ну, где она, ваша Манюрка, почему она не идет, черт побери?!
Встал из-за стола, пошел к двери. МАТВЕЙ тоже поднялся.
МАТВЕЙ (очень тихо). Постой, послушай… Двадцать один год назад мы познакомились, двадцать лет назад он умер…
ЮРИЙ (кричит). Да вы мне сто раз это уже сегодня говорили! Сто раз! Я не могу больше в этом дурдоме, не могу! Надолело, лучше уйду! Хватит ! Хватит меня гипнотизировать, хватит!
МАТВЕЙ (быстро). И именно сегодня я встречаю тебя на улице… Будто бы случайно, неожиданно, внезапно…
ЮРИЙ. Хватит! Хватит! Я тебе, дядя, сказал, что не следил я за твоим домом, не следил! Сам подошел, сигарету попросил, меня сюда позвал. А я замерз – потому сюда и пришел! Чего ты ко мне пристаешь, чего тебе надо, чего?! Тебе психушку вызвать, да? Сейчас я, мигом, сейчас!
МАТВЕЙ. Стой! Постой… Нет, нет, это не случайно!
ЮРИЙ (кинулся от двери к столу). Послушай, мужик, что ты привязался ко мне, как пьяный до телевизора, чего тебе надобно, старче?! Чего?! Пошел ты , знаешь, куда? Вот так! Иди давай! Три дня лесом, три дня полем! Понял?! Все. Я пошел. Надоело. Как мент, ей-Богу: что, как, почему, отчего, зачем… Пристал. Твою бы энергию бы, дядя, да в мирных бы целях бы! Понял? Смотрит, смотрит, рыло позорное, будто я у него рубль украл! Чего ты смотришь, ну? Чего тебе надо, чего?! Все, хорош. Будя, сказал! Гуд бай, май лав! Пошел ты на три буквы! Знаешь, на какие? Ну вот, грамотный, образованный ты, дядя, а дурак! Пристаешь к людям, собака, пристаешь! Заебешься пыль глотать, чтобы я тут перед тобой… Понял? Смотрит, смотрит, как корова больная…
