Некоторые разновидности орлов - Новаковский Доман (версия книг TXT) 📗
КУКУ. Уважаю…
ПЕПЕ.А вот и нет! Ну, признайся!
КУКУ. Да нет же, я уважаю!
ПЕПЕ вскакивает, хватает КУКУ за горло.
ПЕПЕ. Врешь! За говно меня держишь, говном считаешь, говном!!!
КУКУ. Отвяжись! Уважаю я тебя!
ПЕПЕ. Какое там на хер…
ПЕПЕ валит КУКУ на пол, душит его.
КУКУ. Да ладно, ладно! Ну, может, и нет.
ПЕПЕ. Нет! Потому что у меня характер не тот. Нестойкий!
КУКУ (потирает шею). Ну ты и бешеный! Раньше таким не был.
ПЕПЕ смотрит удивленно.
Что, ты сказал, у тебя?
ПЕПЕ. Нестойкость!
КУКУ. Так я уже говорил… Медицина – и все дела…
ПЕПЕ встает, рассыпает книги с полок на пол.
ПЕПЕ. А ведь я стараюсь! Читаю, пишу, делаю что в моих силах! Решил, что буду так жить – и живу! Я всегда к этому стремился! Раз в две недели серьезное эссе в серьезном журнале!
КУКУ. Эй, книжки жалко!
ПЕПЕ. Это ничего! Пусть! А вы здесь – как потоп, все заполонили! Шапками нас закидали!
КУКУ. Эй…
ПЕПЕ. И даже не в том беда, что нет идеи, так нету даже идеи идеи! То есть уже нет идеи, чтобы идею иметь… идею… хоть какую-нибудь! А дальше будет…
КУКУ. Как что не так – то срак! Шизик ты! (Наливает пьет.)
ПЕПЕ. А знаешь, что за последние годы я испытал только один катарсис?
КУКУ. Сочувствую… Может, тебе виагру попробовать?
ПЕПЕ. Нет, два. Один, когда Адам Малыш прыгнул с трамплина за вторым золотом, и второй во время отборочного на чемпионат мира. Не находишь, что это маловато?
КУКУ. А знаешь, почему? Ты один живешь, все потому.
ПЕПЕ. Один?
КУКУ. Один! Девкам ты уже даром не нужен, – по телеку-то тебя больше нет. И рожа уже не та.
ПЕПЕ. А знаешь? Когда кореш Осама воткнул тогда в те небоскребы в Нью-Йорке… Я еще на момент подумал: а может удастся? Потому что все это происходило взаправду. Могучие небоскребы – шарах! Апокалипсис! Хохот Дьявола! Наконец хоть что-то подлинное! Пылающий Манхэттен… Манхэттен в огне!!!
КУКУ. Да нет! Дело в другом! Пойми! Они могут весь этот свой Манхэттен раскурочить, а ты все равно останешься с этой своей проблемой!
ПЕПЕ. Что?
КУКУ. Сам подумай! Нельзя же все валить на арабов!
ПЕПЕ. А пусть раскурочат!
ПЕПЕ закрывает лицо ладонями, КУКУ гладит его, ПЕПЕ вырывается.
Думаешь, ты орел, да? Да ты мартышка на проволоке! А орел – я! Я!
КУКУ. Во напился, гад.
ПЕПЕ. Я был идейный, понял? И остаюсь! Ценности, зараза, высшие ценности! И даже родину, шла бы она на хер, продолжаю любить, хоть теперь это уже не слишком модно, и вообще!
КУКУ. А я, думаешь, нет?
ПЕПЕ. Да что ты… А демонстрации? За родину! В прежние годы, а? Но я в этом участвовал, понятно? Я боролся!
КУКУ. Я тоже.
ПЕПЕ. Ты тоже?
КУКУ. Тоже.
ПЕПЕ. Да ты что? Правда? Когда, как?
КУКУ. Э-э, давно уже и неправда.
ПЕПЕ. Ты ходил на демонстрации? Ты?
КУКУ. Думаешь, только такие как ты любят родину?
ПЕПЕ. Значит, правда? Прости! (Целует его.) Смотри, кое-что осталось на память! (Достает милицейскую дубинку.) Трофейная!
КУКУ. Тогда и я, может, тебя удивлю… (Достает из сумки наручники.) Всегда ношу с собой! Всегда!
ПЕПЕ. Тебя взяли? И что? Ты смылся?
КУКУ. Мы потом поразвлекались с моей Мариолой, сам понимаешь…
ПЕПЕ. Может, ты и на Замковой площади был
КУКУ. А как же? Мой первый приезд в Варшаву!
ПЕПЕ встает, обнимает КУКУ.
ПЕПЕ. Дружно, сплоченно шагаем вперед!
С польской шляхтой – польский народ!
КУКУ. Во, во, та самая заварушка!? И ты там был? В какой роте?
ПЕПЕ удивленно смотрит.
Я был в шестой механизированной, а ты? В меня даже камнем угодили, правда, только по каске попало, обошлось. Так значит ты, брат, тоже армию отслужил в ОМОНЕ? Даже не верится!
КУКУ хочет обнять ПЕПЕ, тот смотрит страшным взглядом.
Пауза. ПЕПЕ успокаивается, ему вдруг становится все безразлично.
Что бы ни было, ты знаешь. Родина есть родина. Твоя, моя, общая, ведь так? Моя война, твоя война – наша война!
ПЕПЕ встает, начинает что-то искать, находит резиновую перчатку. Подходит к КУКУ и бьет его перчаткой по лицу.
Ты что?
ПЕПЕ бьет еще раз.
Что такое?
ПЕПЕ. Так мой прадед хлестал по роже конюхов.
КУКУ. Ты что?…
ПЕПЕ бьет снова. КУКУ сильно хватает его за руку.
Перегибаешь палку…
ПЕПЕ. Ты конюх. От тебя смердит. Деревней смердит и навозом. Коровьим говном.
КУКУ. Я из города!
ПЕПЕ. Я уж не говорю о соломе в твоих сапогах! Деревня в твоих глазах, в твоей роже. У тебя нет лица, а есть рожа! У вас у всех рожи. Рожи, понимаешь?!
КУКУ. Да я же из города!
ПЕПЕ снова хлещет перчаткой, КУКУ дает сдачи кулаком. ПЕПЕ падает. КУКУ складывает вещи в сумку.
Вот придурок, я же так не хотел! Не хотел, понял? Ладно! Но уж теперь-то я ухожу. И знаешь что? Мы больше не увидимся! То есть… погоди! Может, и увидимся! Сказать, где? Уж я-то знаю! Встретимся в этом твоем засраном пабе! Я нарочно приду! И ты будешь глазеть на всех тех девок, но ни одна даже не посмотрит на тебя! А почему? А потому, что все будут стоять вокруг меня! Вокруг меня будут стоять, понял? А ты сможешь только помахать им вот этим! (Рассыпает страницы магистерской работы.) Будешь сидеть здесь и ожидать пока снова не захватят самолет! Только это будет тебе интересно!
ПЕПЕ. Весьма сожалею, но нет…
КУКУ. Что – нет?
ПЕПЕ. Нет. Не будет вокруг тебя никаких девиц. Никакого телевидения не будет. Никаких «Работяг и доцентов». Ничего.
КУКУ. Что? Думаешь, у меня нет шансов? А знаешь, что я тебе скажу на твою брехню? Положил я на нее! С прибором!
ПЕПЕ. Нет. У тебя шансы большие! Знаешь? Если бы я проводил этот кастинг, я бы тебя сразу принял! Ты – работяга идеальный.
КУКУ. А то! И меня возьмут! Если не ты, то кто-нибудь другой!
ПЕПЕ. Кто-нибудь другой. Зигги.
КУКУ. Вот именно. Я ведь, собственно… хотел тебя попросить…
ПЕПЕ. И потому ты здесь торчишь, правда?
КУКУ. Где?
ПЕПЕ. Здесь! У меня! Привязался ко мне, зная, что я могу тебе это устроить, ведь так?
КУКУ. Да ты что! Я только сейчас узнал, что…
ПЕПЕ. Хорошо. Обещаю тебе. В обмен на одну услугу.
КУКУ. Чего только захочешь! Ну?
ПЕПЕ. Скажи, что ты деревенский вахлак. Что в сапогах у тебя солома. Что от тебя воняет. Что, короче говоря, ты просто хам. Несмотря ни на какую эволюцию! Смирись, признай, что ты смерд. И получишь свою программу! И станешь звездой! Ну!
КУКУ размышляет, потом встает, подходит к ПЕПЕ.
КУКУ. Плюнул бы я тебе в морду, понял? Да слюны нет! (Выходит.)
ПЕПЕ тяжело вздыхает.
ПЕПЕ. Что делается…
КУКУ возвращается. Он испуган, взволнован.
КУКУ. Да, да! Я деревенский! От меня смердит! В сапогах солома, все что пожелаешь, только не отказывайся помочь!!! Пепе…
ПЕПЕ. И ради этого ты специально лез в дружбу, да? Здесь? Со мной?
КУКУ. Не совсем.
ПЕПЕ. Специально, специально. Я знаю, что такое деревенский мужик. Я вас знаю.
КУКУ. Что ты можешь знать?
ПЕПЕ. Ребенком я каждый год ездил в Клодницу. Есть такая деревушка в Жешовском воеводстве. Насмотрелся… Впрочем, неважно!
КУКУ (с напряжением). Так ты еще помнишь?
ПЕПЕ берет телефон, набирает номер.
ПЕПЕ. Зигги? Привет! Ну как там? Слушай, во сколько ты начинаешь кастинг? Ну этот, сегодня… Ага. У меня, знаешь, есть один кандидат… Да! Подходит идеально!
КУКУ в восторге.
Но у меня просьба, ты не мог бы его не принять? Да! Ты не должен его брать ни под каким видом! Да, сделай это для меня, ладно? Сейчас скажу! Его зовут… Погоди…
ПЕПЕ вырывает у КУКУ сумку, все из нее высыпает, хватает бумажник. КУКУ вырывает у ПЕПЕ телефон, выключает его. ПЕПЕ тяжело вздыхает, отдает КУКУ бумажник. Тот прячет его в карман.
