Маркиза де Сад - Мисима Юкио (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ты имеешь в виду рок, фатум?
РЕНЕ. Нет, рок здесь ни при чем.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Но ведь эти самые алые бусы рассыпал Альфонс, а не ты.
РЕНЕ. Рассыпал и преподнес мне.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Все это гордыня и самообман. Ты себя просто губишь!
РЕНЕ. Я же говорила, матушка, вы не поймете. А я наконец постигла самую суть, истину. И на этом знании зиждется моя добродетель. Можете ли вы понять, что говорит вам жена Альфонса де Сада?
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Истина – это кнут и сладкие пилюльки. Срам и бесчестие – вот в чем истина!
РЕНЕ. Голос житейской мудрости. Извечное пристрастие племени людей. Стоит произойти чему-то необычному, как люди сразу слетаются со всех сторон, словно мухи на труп, и высасывают, высасывают из случившегося свою житейскую мудрость. Потом труп закопают, а у себя в тетрадочках запишут и обязательно пометят: это – срам, это – бесчестье и так далее. А мне до житейской мудрости дела нет. Я столкнулась с явлением, на которое табличку с надписью не повесишь. Проще простого было бы решить для себя: мой муж – чудовище, и дело с концом. Он – чудовище, а я – честная, достойная, безупречная.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Но ведь Альфонс и в самом деле чудовище! Разве нормальному человеческому существу возможно понять его поступки? Лучше и не пытаться – а то как бы самой не обжечься.
РЕНЕ. Так не бывает, чтобы один из супругов был чудовищем, а другой – обыкновенным, нормальным человеком.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Рене! Уж не хочешь ли ты сказать…
РЕНЕ. Не пугайтесь, матушка, не пугайтесь. Или в вас говорит любопытство, как в графине Сан-Фон? Я всего лишь хочу сказать, что раз мой муж – чудовище порока, то мне ничего не остается, как быть чудовищем добродетели. То, с чем я столкнулась, не имеет имени и названия. Все вокруг говорят, что Альфонс – преступник. А я знаю: Альфонс и его грехи – это одно целое. Улыбка маркиза и его ярость, нежность и жестокость, ласковое прикосновение пальцев к моим плечам, когда он снимает с меня пеньюар, и рука, хлещущая кнутом марсельских шлюх, – тут одно от другого не оторвать. И красная от крови, поротая задница Альфонса неотделима от его холеных локонов и благородного очертания губ.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Как ты можешь соединять высокое и низкое, благородное и мерзкое?! Ты сама себя унижаешь! Женщина рода де Монтрей никогда, никогда и ни в чем не может быть поставлена рядом с марсельской… девицей сомнительного поведения! Так что нечего подыскивать оправдания своему муженьку – мне, матери, больно это слышать.
РЕНЕ. Вы так ничего и не поняли, матушка. А ведь мы должны мыслить и чувствовать одинаково, если хотим спасти Альфонса. Ну как же вы не видите! Альфонс – это симфония, в которой есть только одна тема – главная и единственная. Я поклялась хранить верность мужу, а стало быть – и звучащей в нем музыке. Иногда тема нежна и мелодична, иногда яростна и жестока, в ней слышен свист кнута, в ней брызжет кровь. Мне Альфонс не исполнял той, второй, части – уж не знаю, из уважения или из пренебрежения. Но я теперь очень хорошо понимаю главное: если хочешь быть верной женой, надо любить не добрые слова и дела мужа, а истинную его природу. Обшивка корабля, плывущего по океану, приемлет и пожирающего ее древесного червя, и чистую морскую воду.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Но мы обе с тобой обманулись – он прикидывался не таким, каков есть.
РЕНЕ. Матушка, не родилась еще такая женщина, которую мог бы обмануть мужчина.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Да уж слишком твой мужчина не похож на остальных.
РЕНЕ. И все-таки – мужчина. Уж поверьте мне… Но вы правы, выходя замуж, я совсем еще его не знала. И узнала, что он такое на самом деле, совсем недавно. Однако не могу сказать, что мне открылся чужой, незнакомый облик, – все равно это мой Альфонс. Ведь не выросли же у него, в конце концов, рога и хвост! А может быть, я потому и полюбила его когда-то, что угадывала зловещую тень, спрятанную за веселой улыбкой и ясным взором? Невозможно любить розу и одновременно ненавидеть ее запах.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Глупости. Просто роза имеет запах, соответствующий ее виду.
РЕНЕ. Откуда вы знаете, быть может, страсть к крови, одолевающая Альфонса, досталась ему от далекого предка, ходившего в крестовый поход?
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Не забывай: кровь, о которой ты говоришь, это кровь… низких женщин.
РЕНЕ. Ах, матушка, кровь есть кровь – природу не обманешь.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ей-богу, такое чувство, словно это Альфонс со мной разговаривает, а не ты!
РЕНЕ. Умоляю, матушка, спасите его! Ради Бога! Если бы только Альфонса помиловали! Клянусь, я бы все сделала, чтобы достучаться до его сердца, до его сумрачной, истерзанной души! Я смогла бы это сделать – и сплетням пришел бы конец. Их вытеснили бы вести о добрых делах маркиза, он искупил бы свою вину перед людьми! О-о, только бы спасти его, только бы спасти!.. (В полуобморочном состоянии. Покачнулась.)
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ (поддерживает ее). Бедняжка, ты совсем выбилась из сил. Пойди приляг. Отдохнешь часок, сердце и успокоится. Может, что-нибудь и придумаем. Ну же, пойдем. Я отведу тебя. (Уводит маркизу в спальню.)
Из другой двери появляется младшая сестра маркизы де Сад, Анна де Лонэ, в сопровождении Шарлотты.
ШАРЛОТТА. Что же это вы с сестрицей не хотите повидаться?
АННА. Слишком неприятная может выйти беседа. Надо же, в кои-то веки выбралась в Париж, с матушкой повидаться, а тут любимая сестрица откуда ни возьмись… Один ее взгляд чего стоит: мол, все-то я про вас про всех знаю, всех-то я вас насквозь вижу. И ведь в самом деле видит. Но великодушно снисходит к нашим слабостям. Бр-р-р! Боюсь ее!
ШАРЛОТТА. Ай-яй-яй, как же можно о родной сестре так-то говорить?
АННА. Поди, Шарлотта, шепни матушке, что я здесь и жду ее.
Шарлотта уходит.
Почти сразу же появляется г-жа де Монтрей.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Анна! Радость какая!
АННА. Здравствуйте, матушка. Как давно я вас не видела.
Обнимаются.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Счастливый день! Обе мои доченьки приехали.
АННА. Да, Шарлотта мне сказала. Значит, Рене здесь?
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Она в спальне. Устала с дороги. Пусть немножко отдохнет, так будет лучше. Она столько вынесла, столько вынесла… Ну ладно. Ты-то как доехала? Откуда ты?
АННА. Из Италии.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Где была?
АННА. Большую часть времени в Венеции.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Далеко же тебя занесло.
АННА. Путешествие было такого рода, когда лучше держаться подальше от знакомых мест.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. С чего моей дочери от людей прятаться? Ты ведь у меня сама невинность.
АННА. Не мне надо было прятаться. Моему спутнику.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Какому еще спутнику? Ты ездила с кем-то из знакомых?
АННА. С зятем.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. С кем?!
АННА. С Альфонсом.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ (потрясена). Но… Но ведь не все же время ты была с ним?
АННА. Все.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Боже, какая же ты…
АННА. О нет! Меня винить не надо. В самый первый мой приезд в Лакост в первую же ночь Альфонс пробрался в мою спальню. Я его не приманивала, нет. Но и не оттолкнула. Так это с тех пор и тянулось. А потом он говорит: «Я должен бежать. Поедешь со мной?» Ну я и поехала. Почти всю Италию исколесили.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. О-о, мне страшно! Это же сатана! Дьявол! Ему мало было одной моей дочери, он добрался и до второй… (Пытается собраться с мыслями.) Несчастная Рене! Хранить верность этому чудовищу!.. Анна, обещай мне: Рене ни слова, это будет наша с тобой тайна. Поняла? Если только она узнает, если узнает! Она умрет. Просто умрет.
АННА. Что вы, матушка. Рене все знает.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Знает?!
АННА. Да-да, она знает.
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ничего не понимаю! Про что знает?
АННА. Про то, что у меня было с Альфонсом в Лакосте…
Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Рене? Не может быть!
АННА. Про то, что мы ездили в Италию. И где Альфонс прячется сейчас, она тоже знает.
