Сказки старого Арбата - Арбузов Алексей Николаевич (книги полностью бесплатно txt) 📗
ВИКТОША. А кто там должен быть? Какой вы, однако, странный…
КУЗЬМА. Нет, это вы странная, если позволяете себе, в вашем возрасте… ходить по этой комнате.
ВИКТОША. Что вы тут безумствуете? Во-первых, я вас совершенно не знаю…
КУЗЬМА. Зато я вас вполне раскусил. Нечего сказать, хороша штучка! Такая на вид благостная, в какой-то мере даже симпатичная, милая, в конце концов…
ВИКТОША (растерялась). Вот несчастье-то… Да он зареветь готов… Не волнуйтесь, пожалуйста. (Гладит его волосы.) Кто вы такой?
КУЗЬМА (горестно). И не говорите.
ВИКТОША. Ну хорошо. А зовут-то вас как?
КУЗЬМА. В том-то и дело. Кузьма.
ВИКТОША. Кузьма… Какое красивое имя.
КУЗЬМА (изумился). Ей-богу?
ВИКТОША. Только любящая мать могла найти для, сына такое редкое, мужественное имя.
КУЗЬМА. Да не мать это вовсе, а он… ваш Балясников!
ВИКТОША. Погодите… Как же я сразу не догадалась… Ведь вы - почти он!
В дверь стучат, вслед за этим на пороге появляется очень молодой и не менее
серьезный человек с маленьким чемоданчиком в руках. Это Левушка. Он деликатен, демократичен, говорлив. На темечке у него высится милый, непокорный хохолок.
ЛЕВУШКА (вежливо и непринужденно). Виктория, здравствуй… Весьма рад, что мне наконец удалось тебя найти. (Кузьме.) Добрый вечер.
КУЗЬМА (растерянно). Здравствуйте…
ВИКТОША. Левушка… (Никак не может сообразить. следует ли ей радоваться появлению жениха.) Но как ты очутился здесь?
ЛЕВУШКА. Соседи Наташи Крестовой при содействии какого-то Шурика Давыдовича указали мне на эту квартиру. А Шурик Давыдович сообщил, что ты живешь здесь уже целую неделю.
КУЗЬМА (в ярости). Черт побери!… Ловко!…
ЛЕВУШКА (Кузьме). Вы полагаете? Впрочем, вполне возможно. (Виктоше.) Вначале твое исчезновение удивило меня, - что ни говори, ты выбрала для него не самый удачный день. Но затем я понял, что мы имеем здесь дело с чисто стихийным самовыражением собственного "я". В конце концов, тебе было просто необходимо вывернуть наизнанку все, что так глубоко таилось в уголках твоего сознания. Однако, хотя термин этот и несколько потускнел от времени, я все же тебя люблю. Ты видишь, я ни на чем не настаиваю, ничего не требую и, может быть даже, ничего не хочу… Но все же не стоит забывать, что моя мама закупила к нашей свадьбе некоторые продукты, часть из которых уже испортилась, в то время как другая их часть видимо, испортится в течение следующей недели.
КУЗЬМА (Виктоше, шепотом, в испуге). Кто этот сумасшедший?
ВИКТОША. Мой жених…
КУЗЬМА (все еще подавленный речью Левушки). Вот этот?
ЛЕВУШКА (удовлетворенно). Итак, ты уже неделю живешь в этой комнате! Ну что ж, моя любовь способна выдержать и этот эксперимент. Прежде всего, мой друг, мы должны все имеющиеся версии как-то классифицировать. (Кузьме.) Не могли бы вы, например, назвать свою фамилию?
КУЗЬМА. Балясников.
ЛЕВУШКА (сердечно жмет ему руку). Это многое проясняет. (Виктоше.) Значит, именно с ним, мой друг, ты провела эту неделю?
ВИКТОША. Левушка, нет… Уверяю тебя - нет.
ЛЕВУШКА (дружественно, но чуть свысока). Надеюсь, ты не станешь думать, что я ревную тебя, милая. Допустим, что у вас и возникла некоторая близость. Допустим, Балясников, что она возникла даже вполне реально. Вполне ощутимо, если можно так сказать.
КУЗЬМА. Черт вас возьми, сейчас же замолчите!
ЛЕВУШКА. Но уверяю вас, Балясников, я и на вас ни в коей мере не в претензии. Конечно, абсолютного восторга от известия, что вы были близки с моей невестой, я ощущать не могу… Но, с другой стороны, не пора ли вывести наружу те чувства, которые извечно подавлялись репрессивными формами разума и реальности?
ВИКТОША. Ну, Левушка, я прошу тебя, перестань. Этот Кузьма совершенно тут ни при чем. И квартира эта принадлежит его отцу - Балясникову-старшему.
ЛЕВУШКА. Ага, значит, твой партнер к тому же еще и немолод. Ну что ж, статистика поздних браков показывает их относительную недолговечность. К тому же программа пожилых влюбленных довольно ограниченна - они бренчат на гитаре, дарят цветы в корзинах, поют цыганские романсы и в лучшем случае декламируют стихи. Словом, бремя возраста довлеет над ними полностью.
На пороге комнаты возникает Федька Балясников, волокущий огромную корзину с цветами. Впрочем, этой корзины присутствующие до поры до времени не замечают.
ВИКТОША. Но, Левушка, уверяю тебя, что и в этом случае ты удивительно
ошибаешься.
ЛЕВУШКА. Несомненно одно - в своей подавляющей степени претензии стариков бывают безосновательны. Их действия, спонтанно возникающие из чувств, почти всегда обречены на неудачу. Вот почему разумные и прогрессивные акции с их стороны обычно малоэффективны. (Заметил Балясникова с корзиной.) Вы из цветочного магазина? Поставьте цветы в угол и уходите.
Баляcников прямо-таки опешил от этого предложения.
Мне кажется все же, что старость следует уважать. Сколько ни дискутируй, старики немало сделали для нас - могли бы, конечно, и больше, но особого упрека бросать им не станем. Не будем мы чрезмерно обвинять и вашего отца, Балясников.
БАЛЯСНИКОВ (в ярости). А ну-ка вон отсюда, негодяй этакий! (Хватает его за шиворот, приподнимает и несет к выходу.)
ХРИСТОФОР (войдя в комнату, с изумлением взирает на это). Федя, а скажи, пожалуйста, куда ты его несешь?
БАЛЯСНИКОВ (картинно). К выходу.
ХРИСТОФОР. А пожалуйста, объясни в то же время, кто это такой?
БАЛЯСНИКОВ. Молодой человек. (Одной рукой выносит Левушку из комнаты.)
КУЗЬМА. Черт подери… все-таки эффектности у моего отца не отнимешь.
ХРИСТОФОР. Подумать только, какие тут разыгрались страсти! Только стал я бросать в кипяток пельмени, как услышал вдруг отдельные возгласы… А ты, Кузьма, поступил очень некрасиво, обещался, что уходишь, я в тебе уверился, но ты, оказывается, вовсе не ушел и все еще тут находишься.
ВИКТОША (Кузьме). Я вижу, он вам совсем не понравился, мой Левушка?
КУЗЬМА. Будь я на его месте и застигни вас вот таким образом, я бы тотчас пристрелил вас, не сходя с места.
ВИКТОША (с интересом). Ей-богу?
КУЗЬМА. Клянусь.
ВИКТОША. Вы, видимо, просто хулиган, а он серьезный, думающий юноша.
БАЛЯСНИКОВ (возвращается, отряхивает руки). Насколько я понимаю, это был, по-видимому, ваш пресловутый жених?
ВИКТОША (вздохнув). Я вижу, он и вам не понравился.
ХРИСТОФОР. А знаете, что самое замечательное? Я вот здесь стою уже несколько минут и совершенно не понимаю, что тут у вас происходит.
В дверях возникает Левушка. По-прежнему деликатный и невозмутимый, он направляется к Балясникову.
ЛЕВУШКА. Надеюсь, вы догадываетесь, что я не могу оставить у вас чемоданчик, в котором лежит моя чистая сорочка, а также завтрак, приготовленный еще в Ленинграде моей мамой. Виктория, повторяю, что я тебя люблю, хотя эгоизм собственника-одиночки с его животным страхом потерять свою маленькую крепость смешон в наше время не меньше, чем пресловутые комплексы безнадежно устаревшего Фрейда. (Кузьме.) Вы мне понравились. Я буду ждать вас внизу у гастронома, - почему бы нам и не поспорить с вами еще на какую-нибудь тему. (Балясникову.) Не позволяйте волнению провоцировать вас так безоглядно. Помните, человек появился на свете оттого, что обезьяна когда-то сошла с ума. Нам с вами предстоит проделать обратную эволюцию. (Подходит к Христофору и представляется.) Лев Александрович Гартвиг, студент Ленинградского математического института. (Идет к двери и останавливается на пороге.) Мир начинен динамитом; для того чтобы он не взорвался, мы должны соблюдать полное спокойствие. (Достойно удаляется.)
ХРИСТОФОР. Какой милый юноша! Жаль только, что совсем нельзя понять, о чем он тут толковал.
БАЛЯСНИКОВ. Непостижимо! И вы могли согласиться стать женой этого шизика?
ВИКТОША. Конечно, могла! Иногда я бываю готова и не на такие поступки. Вам и во сне не приснится. Но я почти всегда вовремя удираю - это мое второе хобби.
