Судьбы и сердца - Асадов Эдуард Аркадьевич (читать книги полные TXT) 📗
— Таня, ты ведь добрая, я знаю…
— Да, Андрей, ты прав… Я понимаю.
Ну довольно. — Встала и пошла.
Обернулась. Посмотрела твердо.
Нет, прощаясь, взгляд не упрекал,
А, как встарь, насмешливо и гордо
Словно бы два пальца подавал.
Вряд ли Громов сам себе признался,
Что, стремясь к Галине всей душой,
Он тогда почти залюбовался
Горделивой этой красотой.
3
Ночь идет, планету убирая,
Звездный ковш наполнила водой,
Отпила и, щеки надувая,
Целый мир обрызгала росой.
Из тумана сшила занавеску,
Чтобы рыбам крепче спать в пруду,
Лунный таз начистила до блеска
И, подняв, надела на звезду.
И повсюду тишина такая,
Будто звуков в мире больше нет.
Ходит ночь, планету убирая,
Звезды льют свой золотистый свет…
Сон, как потревоженная птица.
Что в испуге вьется над гнездом,
Над Андреем мечется, кружится,
То вдруг тихо сядет на ресницы,
То умчится с легким ветерком.
На душе небось у Гали скверно…
Что вдохнет ей в сердце теплоту?
Мой приезд! Ведь у нее, наверно,
Каждая минута на счету.
Я вернусь — и вмиг отставка горю,
— Галка, все печальное забудь!
Улыбайся, собирайся в путь.
Прямо завтра и поедем к морю!
— Извини, Андрей, не помешала? —
Вновь Татьяна. Что за тяжкий рок?! —
Вижу, папироска замерцала
Я и забрела на огонек.
Ты небось подумал: «Вот дурная!
Как сказать ей, что в конце концов…»
Нет, геолог, не стонать пришла я
И не штопать рваных парусов.
Было б слишком глупо унижаться.
Да и чувств слезами не вернуть.
Просто я пришла, чтоб попрощаться,
Просто, чтоб сказать: «Счастливый путь!»
В двадцать пять уже не верят в чудо.
Вот и все, геолог… Поезжай…
Ну а если в жизни станет худо,
Помни: я люблю тебя. Прощай!
ЧАСТЬ III
Глава VI В МОСКВЕ
1
Сквозь стайку дач, спеша в Москву,
Состав промчался с грузом хлеба
И, растревожив тишину,
Швырнул гудок, как камень, в небо.
А вот курьерский. Он летит,
Он товарняк перегоняет,
Ведь там Галинка ждет, не спит,
Он это знае-ет, знае-ет… знае-ет…
Вокзальный свод в лучах сверкает,
Как сказочная стрекоза…
Дома, зевая, протирают
Свои квадратные глаза.
Ночь темный спрятала покров
В кусты газона, за скамейку.
Светает… Радугой цветов
Блеснула клумба-тюбетейка.
Тюльпан расправил лепестки,
Пион с плеча стряхнул росинку,
Заря в струе Москвы-реки
Полощет алую косынку.
И от улыбки той зари
В проулок удирает тень.
Смущенно гаснут фонари —
Приходит день.
* * *
— Шофер! Такси свободно?
— Да, прошу!
— Мне нужно в Теплый. Знаете дорогу?
— Еще б не знать! Живу там, слава богу!
— Вот и отлично. Едем. Я спешу!
Шофер машину ловко развернул,
Потом спросил: — А дом у вас который?
— Дом двадцать шесть. — Тот весело кивнул:
— А знаете, есть странные шоферы.
Волшебники! Вот хоть бы я сейчас:
Хотите, ваше имя угадаю?
Вы муж Галины Громовой. И вас
Зовут Андреем. Так я понимаю?
Андрей воскликнул: — Так! Но кто же вы?
Как вас-то звать? — Максимом Рыбаковым.
— Теперь понятно. Галя из Москвы
Вас часто теплым поминала словом.
А Варя ваша просто сущий клад.
Сердечный, настоящий человек!
Спасибо вам… Я очень, очень рад…
Такое не забудется вовек!
Максим нахмурил брови: — Ерунда.
С людьми живем, а не в глухом болоте.
Случись с другим такая же беда,
И вы небось ведь мимо не пройдете?!
Андрей сказал: — Я, кстати, вот о чем:
У вас нога, а вы…. Я извиняюсь… —
Максим кивнул: — Маресьев за рулем! —
И улыбнулся: — Ничего, справляюсь.
— Ну, вот мы и приехали! Пока! —
Галина ждет. В глазах небось огонь.
Счастливо вам! — И сильная рука
Андрею крепко стиснула ладонь.
2
Как странно все: не вышла на звонок…
Открыла дверь соседка — тетя Шура.
— Андрей? Входи! Ну как дела, сынок?
Ой, что же это я стою, как дура?!
Иди, иди, совсем ведь заждалась.
Волнуется, поди-ка, ретивое?!
Все на вокзал звонила… Извелась…
Ах, господи, вот горе-то какое!
— Да будет вам! — Но все-таки в тревоге
Рванул он дверь, шутливо прогудев: —
— Встречай, жена! Домой вернулся лев! —
И замер, удивленный, на пороге…
Она сидела боком у стола,
Лица не поворачивая к свету.
Вся жизнь в тот миг, казалось, перешла
Лишь в пальцы, теребящие газету.
Пред ним была она и не она.
И близкая, и словно бы чужая:
Куда девалась нежно-золотая
Ее волос пушистая волна?
Уже не пряди, вешним солнцем сотканы,
Теперь, как странно глазу, у жены,
Как после тифа, крохотные локоны
Из-под косынки были чуть видны.
Вдруг обернулась, ко всему готовая,
И тотчас в сердце, как заряд свинца, —
Полоска шрама, тонкая, пунцовая,
От уха к носу поперек лица…
Хотела встать, но отказали ноги,
Он подскочил к ней, обнял, зашептал:
— Сиди, сиди… И к черту все тревоги,
Вот я и дома… Ехал… Тосковал…
Она к нему прижалась головой.
И он умолк. Какие тут уж речи!
И тотчас ощутил, как под рукой
Вдруг задрожали тоненькие плечи.
— Ну, будет, будет… Это ни к чему…
Не так все плохо… Нет, ты не права. —
Ах, что он говорит ей! Почему?
Куда вдруг делись главные слова?
Те самые, что, сидя у реки,
С любимой разлученный дальней далью,
Под шум тайги, в минуту злой тоски
Он повторял ей с тихою печалью?
Так что ж, он позабыл их? Растерял?
Иль чем-то, может, вдруг разочарован?
Да нет же, нет! Он попросту устал!
И этой встречей горькою взволнован!
Она, вдруг смолкнув, тихо руку мужа
Сняла с плеча и опустила вниз,
Туда, где пояс с каждым днем все туже:
— Ну вот тебе, Андрей, и мой «сюрприз»..
Рука его как будто испугалась,
Едва заметно дернулась назад…
Но нет, ей это только показалось!
Он крикнул: — Галка, я ужасно рад!
Нас будет трое! Превосходно! Славно!
А я-то там никак не мог понять…
Теперь уж вам, Галина Николавна,
Нельзя слезинки даже проливать!
Ну, я побреюсь, подзарос в дороге! —
Что рассказал, что скрыл любимый взгляд?
И сердце билось в страхе и тревоге:
Рад или нет он? Рад или не рад?..
3
Неделя прошла, а за нею другая,
Жизнь словно бы гладко и мирно течет.
Ни горя, ни песен, ни ада, ни рая…
Пусть так. Но чего же еще она ждет?
Веселья? Да нет же! Она не про это!
С весельем успеем. Веселье потом.
Иной холодок тут средь теплого лета:
Андрей… Что-то новое прячется в нем.
Нет, внешне он тот же: приветливый, ровный,
С рассветом он в главке, к закату — домой.
Порою обнимет, погладит любовно
И слово сердечное скажет порой.
А то вдруг пошутит: — А ну-ка, Галина!
Ты знаешь: ведь лжи я терпеть не могу.
Ты в самом ли деле подаришь мне сына?
Смотри, коль девчонку, на полюс сбегу.
И все-таки сердце все чаще сжималось:
Порою украдкой он глянет, вздохнет.
И вдруг точно грусть или легкая жалость,
Как тень, в его темных зрачках промелькнет.
Мелькнет, будто птица помашет крылом,
И снова все ровно, спокойно и складно.
Но женским, но тайным каким-то чутьем
Она понимала: «Нет, что-то неладно!»
Готовилась к школе, над планом сидела,
«Все думы тревожные — глупость, пустяк!»
Но сердце как будто иглой то и дело
Кололо: «Нет, Галка, здесь что-то не так!»
