Лирика - Петрарка Франческо (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Как птица, бьется сердце взаперти.
В то лето – тыща триста двадцать семь,
Шестого дня апреля, утром рано
Вступил я в лабиринт – и не уйти.
Во сне я счастлив, радуюсь тоске,
К теням и ветру простираю длани,
Кочую в море, где ни дна, ни грани,
Пишу на струях, строю на песке.
Как солнце мне сияет вдалеке,
И слепнет взор, и словно все в тумане,
Спешу я по следам бегущей лани
На колченогом немощном быке.
Все, что не ранит, привлечет едва ли.
– Нет, я стремлюсь во сне и наяву
К Мадонне, к смерти, к роковому краю.
Все эти двадцать долгих лет печали
Стенаньями и вздохами живу.
Я пойман, я люблю, я умираю.
Такой небесный дар – столь редкий случай:
Здесь добродетелей высоких тьма,
Под сенью светлых прядей – свет ума,
Сияет скромность красотою жгучей.
Чарует голос ласковый, певучий,
Осанка так божественно пряма,
Во всех движеньях – чистота сама,
Пред ней склонится и гордец могучий.
Способен взор окаменить и сжечь,
И тьму, и ад пронзят его сполохи,
Исторгнув душу, в плоть вернут опять.
А этот сладкий голос, эта речь,
Где полны смысла и слова и вздохи!
Вот что меня могло околдовать.
При благородстве крови – скромность эта,
Блестящий ум – и сердца чистота,
При замкнутости внешней – теплота,
И зрелый плод – от молодого цвета,
Да, к ней щедра была ее планета,
Вернее – царь светил, и высота
Ее достоинств, каждая черта
Сломили бы великого поэта.
В ней сочетал Господь любовь и честь,
Очарованьем наделя под стать
Природной красоте – очам на радость.
И что-то у нее во взоре есть,
Что в полночь день заставит засиять,
Даст горечь меду и Польши – сладость
Весь день в слезах; ночь посвящаю плачу;
Всем бедным смертным отдыхать в покое,
Мне ж суждено терзаться в муках вдвое:
Так я, живя, на слезы время трачу.
Глаза во влаге жгучей с болью прячу,
Тоскует сердце; в мире все живое
Нужней меня: от стрел любви такое
Терплю гоненье, муку, незадачу.
Увы! Ведь мной с рассвета до рассвета
Днем, ночью – полупройдена дорога
Той смерти, что зовут жизнью моею.
Моя ль беда, вина ль чужая это,
Живая жалость, верная подмога,
Глядит – горю; но я покинут ею.
Я верил в строки, полные огня:
Они в моих стенаньях муку явят
И сердце равнодушное растравят,
Со временем к сочувствию склоня;
А если, ничего не изменя,
Его и в лето ледяным оставят,
Они других негодовать заставят
На ту, что очи прячет от меня.
К ней ненависти и к себе участья
Уж не ищу: напрасны о тепле
Мечты, и с этим примириться надо.
Петь красоту ее – нет выше счастья,
И я хочу, чтоб знали на земле,
Когда покину плоть: мне смерть – отрада.
Меж стройных жен, сияющих красою,
Она царит. – одна во всей вселенной,
И пред ее улыбкой несравненной
Бледнеют все, как звезды пред зарею.
Амур как будто шепчет надо мною:
Она живет – и жизнь зовут бесценной;
Она исчезнет – счастье жизни бренной
И мощь мою навек возьмет с собою.
Как без луны и солнца свод небесный,
Без ветра воздух, почва без растений,
Как человек безумный, бессловесный,
Как океан без рыб и без волнений,
Так будет все недвижно в мраке ночи,
Когда она навек закроет очи.
Щебечут птицы, плачет соловей,
Но ближний дол закрыт еще туманом,
А по горе, стремясь к лесным полянам,
Кристаллом жидким прыгает ручей.
И та, кто всех румяней и белей,
Кто в золоте волос – как в нимбе рдяном,
Кто любит Старца и чужда обманам,
Расчесывает снег его кудрей.
Я, пробудясь, встречаю бодрым взглядом
Два солнца – то, что я узнал сызмала,
И то, что полюбил, хоть нелюбим.
Я наблюдал их, восходящих рядом,
И первое лишь звезды затмевало,
Чтоб самому затмиться пред вторым.
Земная ль жила золото дала
На эти две косы? С какого брега
Принес Амур слепителыюго снега
И теплой плотью снежность ожила?
Где розы взял ланит? Где удила
Размерного речей сладчайших бега
Уст жемчуг ровный? С неба ль мир и нега
Безоблачно-прекрасного чела?
Любови бог! кто, ангел сладкогласный,
Свой чрез тебя послал ей голос в дар?
Не дышит грудь, и день затмится ясный,
Когда поет царица звонких чар…
Какое солнце взор зажгло опасный,
Мне льющий в сердце льдистый хлад и жар?
Какое наважденье, чей увет
Меня бросает безоружным в сечу,
Где лавров я себе не обеспечу,
Где смерть несчастьем будет. Впрочем, нет:
Настолько сладок сердцу ясный свет
Прекрасных глаз, что я и не замечу,
Как смертный час в огне их жарком встречу,
В котором изнываю двадцать лет.
Я чувствую дыханье вечной ночи,
Когда я вижу пламенные очи
Вдали, но если их волшебный взгляд
Найдет меня, сколь мука мне приятна
Вообразить, не то что молвить внятно,
Бессилен я, как двадцать лет назад.
"О донны, почему, сходясь в часы бесед,
Так одиноки вы и смех звучит уныло?
Где жизнь моя теперь, о, где моя могила?
Ну почему средь вас моей любимой нет?"
"Смеемся и грустим, желанный вспомнив свет,
Подругу милую, которой нас лишила
Ревнивая родня, завистливая сила,
Чьи радости растут по мере наших бед".
"Но душу угнетать дано каким законом?"
"Душа – она вольна, здесь плоть в тиски взята,
Мы сами эту боль испытываем ныне.
Подспудную печаль подчас прочесть легко нам:
Ведь мы же видели, как меркла красота,
Как влагой полнились глаза твоей святыни".
Когда златую колесницу в море
Купает Солнце, – с меркнущим эфиром
Мрачится дух тоской. В томленье сиром
Жду первых звезд. Луна встает – и вскоре
Настанет ночь. Невнемлющей все горе
Перескажу. С собой самим и с миром,
Со злой судьбой моей, с моим кумиром
Часы растрачу в долгом разговоре.
Дремы не подманить мне к изголовью;
Без отдыха до утра сердце стонет,
И, слез ключи раскрыв, душа тоскует.
Редеет мгла, и тень Аврора гонит.
Во мне – все мрак!.. Лишь солнце вновь любовью
Мне грудь зажжет и муки уврачует.
О, если сердце и любовь верны,
Жетанья чисты, пламенно томленье,
И пылко благородное влеченье,
И все дороги переплетены,
И если мысли на челе ясны,
Но сбивчивы и темны выраженья,
А вспыхнувшие стыд или смущенье
