Лирика - Рубальская Лариса Алексеевна (бесплатные полные книги .txt) 📗
Что такое веселая боль? Разве такая бывает? Вообще-то нет. Но в Кларке она жила.
Теперь я попытаюсь рассказать по порядку и подробно про Кларкину жизнь – так, как она сама мне рассказывала.
До двадцати лет Кларка жила с родителями – людьми положительными и правильными. Отец был строг с дочкой, и она знала, что если у нее с кем-нибудь что-нибудь, ну сами понимаете что, произойдет, отец узнает и вырвет ей ноги – так он сам ее предупредил.
– Учти, – говорил отец, – сначала замуж, а потом уже любовь.
Правда, Кларка считать умела, и легко подсчитала, что родители ее поженились в апреле, а в августе она уже родилась. Выходит, что любовь была все-таки раньше, чем штамп в паспорте. А теперь грозят. Но Кларка слушалась. До поры до времени.
Однажды в Кларкиной квартире сломался телефон, и они вызвали мастера, и пришел невысокий очкарик в сером свитере. Как только Кларка его увидела, она сразу поняла, что ее, как лодку, оторвало от берега, и куда она дальше поплывет, теперь зависит только от этого телефониста.
Кларка была дома одна и, когда очкарик уходил, дала ему, как полагается, на бутылку и расписалась в квитанции. Она успела рассмотреть, что фамилия мастера Жарков.
«Жарков, не уходи!» – глупо подумала Кларка, когда дверь за ним уже захлопнулась и лодка замерла на мели. Но тут водоворот развернул ее на сто восемьдесят градусов, и Кларка увидела, что в коридоре на тумбочке лежат его часы!
– Ура! Забыл! Вернется! – завопила счастливая Кларка.
И он вернулся – уже ближе к вечеру. Он вошел, посмотрел на Кларку так, как будто днем он ее не видел, протянул руку для знакомства: – Сергей.
– Клара, – пропела Кларка, и уже знала, что Жарков сейчас скажет про кораллы и Карла, который их у Клары украл. Потому что все, с кем Кларка знакомилась, обязательно это говорили. И точно. – А, та самая Клара, у которой Карл… – Сергей не договорил, улыбнулся и вдруг продекламировал:
«Все-таки он оказался пооригинальнее других», – порадовалась Кларка.
Жарков направился в сторону двери, и Кларка, вспомнив, как в «Войне и мире» Андрей Болконский на Наташу Ростову загадывал, задумала так – если Жарков, уходя, обернется через левое плечо, я выйду за него замуж.
Жарков обернулся через правое плечо и сказал: – Ну, что, Клара, замуж за меня хочешь?
Клара вздрогнула и кивнула: – А что, может быть.
И начались встречи. Кончался сентябрь, дождь лил не переставая. Кларка влюблялась и раньше – но не так. Она считала минуты, торопила часы, когда не видела Жаркова. Каждый раз боялась, что непрекращающийся дождь сорвет их встречу.
В тот вечер, когда Жарков не пришел, дождя как раз не было. Кларка проплакала всю ночь: – Бросил! Надоела! Не переживу!
Наутро в почтовом ящике она увидела букет золотых шаров, и в них бумажка: «Прости, любимая, потом всё объясню».
Это «потом» тянулось четыре дня – грустных и проплаканных. А на пятый день Сергей пришел, вызвал Кларку во двор. Они сидели на качелях, на детской площадке, и дождь размывал Кларкины слезы, потому что Жарков сказал всю правду – что он женат уже два года, и у него десять дней назад родился сын, и что он не пришел, потому что забирал жену Надежду из роддома, и что больше они с Кларкой встречаться не будут.
Кларкина душа умерла. А через два дня Жарков пришел снова и сказал, что не может жить без Кларки – самой чудной своей девочки. И душа ожила снова.
Кларка хотела, правда, спросить – а как же сын? – но не спросила.
А еще через два дня Сергей сказал, что его приятель уехал на юг и оставил ключи, чтоб он зашел и покормил рыбок. И они вместе пошли этих рыбок кормить, но рыбки так и остались голодными, а Кларкиному отцу уже было за что вырывать дочке ноги.
А потом Кларка заболела. Вообще-то аппендицит – не болезнь, а так – недоразумение, но у Кларки он оказался гнойным, и гной разлился по всему организму, и операцию делали три часа, а потом Кларка очнулась в большой палате и услышала, как женщина, лежавшая справа от нее, сказала женщине, лежащей слева, и ее слова перекинулись через Кларку, как мостик: – Жалко девчонку. Молодая, а ее так располосовали. Теперь перед мужиком раздеться не сможет. Кому такие нужны? И замуж ее теперь никто не возьмет.
А та, слева, ответила: – Да ладно, жалко – ты себя лучше пожалей. Вон, смотри, у нее на табличке имя какое чудное написано – Клара. Не русская, видно. Не могли уж по-нашему, что ль, назвать? Вон хоть Клава – похоже, а гораздо красивее. Вот у нас на стройке одна Клавдия была… – а дальше Кларка уже не слушала. Никто замуж не возьмет! Как же она жить-то будет?
Посетителей пускали с пяти часов, и уже в десять минут шестого Сергей сидел возле Кларки и гладил ее по щеке, говоря, что все пройдет, и он всегда будет рядом со своей чудной девочкой, и все будет хорошо.
Кларка, хоть и молодая совсем была, выздоравливала долго, шов гноился, и ее не выписывали. А когда выписали, уже летел первый снег, и она пропустила в институте целых два месяца занятий, и надо было срочно догонять.
Да, я совсем забыла сказать, что Кларка училась в полиграфическом институте на редактора, а пока работала корректором в редакции толстого журнала. С утра – на работу, вечером – в институт. А потом – с Серегой – болтались по замерзшим улицам, иногда Серега приносил ключи от квартир каких-то своих приятелей и Кларка бывала самой счастливой на свете. Что Жарков говорит жене, когда приходит поздно домой, Кларка не спрашивала. Она любила Сергея и грешницей себя не считала.
Жена Надежда развод дала только с третьего раза, когда поняла, что Серега все равно к ней не вернется.
В марте вторая жена Сергея Жаркова – Клара Жаркова – переехала жить к мужу. Как раз в тот дом, где я снимала квартиру. К моменту нашей встречи она жила там уже четвертый год.
Семья Жарковых оказалась большой, а квартира двухкомнатной. В меньшей из комнат жила сестра Сергея Нюра – одна из близняшек Шуры и Нюры. Вообще-то у сестер были красивые имена – Александра и Анна, но все звали их Шурка-Нюрка, для краткости, наверно.
Нюра жила с семьей – мужем Васей и уже своими близняшками-сыновьями Пашкой и Гошкой. Про них я расскажу попозже, потому что Кларка поселилась с Сергеем в большей комнате, где кроме них проживало еще шесть постоянных членов семейства. Комната была действительно большой, но ее на маленькие части перегораживали разноцветные ситцевые занавески.
Все это разноцветье отделяло друг от друга целые миры родных по крови и враждебных по жизни людей.
Как войдешь, справа у окна – ситцевая келья отца семейства Бориса Михалыча. Но так красиво по имени-отчеству он не величался давным-давно. В миру он был дедом Борькой.
Дальше шло жилье его жены, тети Любы, матери пятерых детей, одним из которых и был Сергей.
Потом близняшка Нюрки, которую вы уже узнали, Шурка, с мужем-сектантом Вовой и сыном Гришкой.
Справа квартировал брат Сергея Женька, а у самой двери поселились молодожены – Сергей и Кларка Жарковы. Их уголок был небольшим – метра четыре, но новая ситцевая занавеска в цветочек делала его уютным.
Кларка украсила свой уголок фотографиями известных писателей и поэтов и развела цветы – вьющиеся традесканции. Еще она хотела рыбок завести, чтоб они плавали в аквариуме, напоминая ей о том счастливом дне, когда она впервые нарушила отцовский наказ.
У Кларки был веселый, добрый характер, и все семейство, так не любившее друг друга, ее приняло и полюбило. И бывшее, привычное «Наша Надя» быстро поменяли на «Наша Клара».
И началась Кларкина новая жизнь, из которой она узнала, что она, эта самая жизнь, может выглядеть и так.
Кларка взяла старт и рванула – на работу, ошибки в текстах исправлять, оттуда в институт, потом в магазин, если успевала до закрытия, а потом на кухню – Сережке еду готовить. Она слышала случайно, что Надежда большой мастерицей по части готовки была, и Кларке хотелось ее превзойти, чтоб Сережка случайно по бывшей еде не заскучал и жену первую не вспоминал.
