Самое такое - Кульчицкий Михаил Валентинович (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Только никогда мы не любили...
Мы - мечтали. Про глаза-озера.
Неповторные мальчишеские бредни.
Мы последние с тобою фантазеры
До тоски, до берега, до смерти.
Помнишь - парк. Деревья лили тени.
Разговоры за кремнями грецких.
Помнишь - картами спокойными. И деньги
Как смычок играли скрипкой сердца.
Мы студенты. Вот семь лет знакомы
Мы с тобою. Изменилось? Каплю.
Всё равно сидим опять мы дома,
Город за окном огнится рябью.
Мы сидим. Для нас хладеет камень.
Вот оно, суровое наследство.
И тогда, почти что стариками,
Вспомним мы опять про наше детство.
Февраль 1939
Дуэль
Вороны каркали, и гаркали грачи,
Березы над весною, как врачи
В халатах узких. Пульс ручьев стучит.
Как у щенка чумного.
Закричи,
Февраль! И перекрестные лучи
Пронзят тебя. И мукам той ночи -
Над каждой строчкой бейся, - но учись.
.. .. .. .. .. .. .. .. .. .
Каждая строчка - это дуэль, -
Площадка отмерена точно.
И строчка на строчку - шинель на шинель,
И скресты двух шпаг - рифмы строчек.
И если верх - такая мысль,
За которую сжегся Коперник,
Ты не сможешь забыть, пусть в бреду приснись,
Пусть пиши без бумаги и перьев.
Май 1940?
Красный стяг
Когда я пришел, призываясь, в казарму,
Товарищ на белой стене показал
Красное знамя - от командарма,
Которое бросилось бронзой в глаза.
Простреленный стяг из багрового шелка
Нам веет степными ветрами в лицо...
Мы им покрывали в тоске, замолкнув,
Упавших на острые камни бойцов...
Бывало, быть может, с древка он снимался,
И прятал боец у себя на груди
Горячий штандарт... Но опять он взвивался
Над шедшею цепью в штыки, впереди!
И он, как костер, согревает рабочих,
Как было в повторности спасских атак...
О, дни штурмовые, студеные ночи,
Когда замерзает дыханье у рта!
И он зашумит!.. Зашумит - разовьется
Над самым последним из наших боев!
Он заревом над землей разольется,
Он - жизнь, и родная земля, и любовь!
1939
Кресты
М. Шолохову
На Кубани долго не стареют,
Грустно умирать и в сорок лет.
Много раз описанный, сереет
Медленный решетчатый рассвет.
Казаки безвестного отряда
(Рожь двадцатый раз у их могил)
Песню спели, покурили рядом,
Кое-кто себя перекрестил.
Самый молодой лежал. И ясно
Так казалось, что в пивной подвал
Наркомпрод царицынский, вглядяся,
Зубы стиснув, руку подавал.
То не стон зубов - еще нет срока.
То не ключ охранника в замке.
То не сумасшедшая сорока
На таком же взбалмошном дубке.
Да и то не сердца стук. То время
Близит срок шагами часовых.
Легче умирать, наверно, в темень.
И наверное, под плач совы.
.. .. .. .. .. .. .. .. .
Чистый двор, метенный спозаранок,
И песок, посыпанный в зигзаг.
Рукавом отерши с глаз туманок,
Выстроиться приказал казак.
И построилися две шеренги отдаль,
Соревнуясь выправкой своей.
Каждый пил реки Кубани воду,
Все - кубанских золотых кровей.
Есаул тверезый долго думал.
Три креста светились на груди.
Все молчали. Он сказал угрюмо:
"Кто с крестом на сердце - выходи".
Пленные расхристывали ворот:
"Нет, нас не разделит жизнь и смерть!
Пусть возьмет их ворон или ворог!" -
И бросали золото и медь.
И топтали крест босые ноги.
Всех ворон гром снял со всех дубков.
И плыли глазницы над дорогой
Без креста впервые казаков.
1939
Маяковский
(Последняя ночь государства Российского)
Как смертникам жить им до утренних звезд,
И тонет подвал, словно клипер.
Из мраморных столиков сдвинут помост,
И всех угощает гибель.
Вертинский ломался, как арлекин,
В ноздри вобрав кокаина,
Офицеры, припудрясь, брали Б-Е-Р-Л-И-Н,
