Том 2. Стихотворения (Маленькие поэмы) - Есенин Сергей Александрович (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
Вскоре после отзывов С.М.Городецкого в печати появилось стихотворение Н.А.Клюева «Товарищ» (журн. «Пламя», Пг., 1918, № 27, 7 ноября, с. 2). Самим своим заглавием оно прямо указывает на поэму Есенина, как на один из своих источников (наблюдение А.А.Козловского — наст. изд., т. 1, с. 523–524), перекликаясь с есенинским произведением по содержанию (напр.: «Убийца красный — святей потира, / / Убить — воскреснуть, и пасть — ожить…»).
После переиздания «Товарища» в Берлине (сб. «Россия и Инония», 1920) появились отклики на поэму в печати русского зарубежья. М.Л.Слоним сетовал: «Иногда стремление во что бы то ни стало освятить мистическим преображением кровь и грязь совершающегося, желание под грубой корой событий увидать божественный смысл доводит даже такого талантливого поэта, как Есенин, до безвкусных и вымученных произведений вроде поэмы о „товарище“» (газ. «Воля России», Прага, 1921. 3 февраля, № 119; подпись: М.Сл.). Напротив, М.О.Цетлин оказался более снисходительным: «Народность его <Есенина> в традиции резных коньков и расшитых полотенцев, расшитых ярко и талантливо. И „переплетающие в вихре“ целых две революции его стихи совершенно нереволюционны. В них, правда, иногда употребляются слова „Акатуй“, „Марсово Поле“, „железное слово Р-ре-ес-пуу-блика“. Но все же это не „красный“, а „малиновый звон“, звон бубенцов под дугой» (журн. «Современные записки», Париж, 1921, <кн.> III, 27 февраля, с. 250).
Глубинный смысл произведения Есенина по существу не был понят современниками поэта при его жизни. Лишь спустя много лет В.М.Левин (одним из первых) определил этот смысл так: «Только один Есенин заметил в февральские дни, что произошла не „великая бескровная революция“, а началось время темное и трагическое, так как
И эти трагические события, развиваясь, дошли до Октября. И в послеоктябрьский период образ Христа появляется снова у Блока в „Двенадцати“, у Андрея Белого в поэме „Христос воскрес“. Но впервые он в эту эпоху появился у Есенина в такой трактовке, к какой не привыкла наша мысль, мысль русской интеллигенции» (РЗЕ, 1, с. 216; выделено автором). [6]
Поэма «Товарищ» при жизни Есенина была переведена на грузинский, французский, японский и другие языки.
Он лежит / / На Марсовом / / Поле — т. е. в месте торжественного захоронения жертв Февральской (1917 года) революции в Петрограде.
Отчарь (с. 35). — Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 10 сентября, № 151; Ск-2, с. 25–28; Кр. звон, с. 39–42; Сел. час.; Рж. к.; Грж.; ОРиР (ст. 1-20).
Беловой автограф (РГАЛИ, ф. С.Д.Мстиславского) являлся наборной рукописью для первой публикации поэмы. Над заголовком — карандашная помета: «Л. и Р.», т. е. «Литература и революция» (так называлась литературная страница газеты «Дело народа» в 1917 г.), и другая помета Иванова-Разумника: «В набор». Ст.11 («Гибельной свободы») подвергся здесь двукратной правке Ивановым-Разумником. Вначале поверх первого слова стиха он написал — «радостной» (и в таком виде строка была напечатана в «Деле народа»). Затем авторский текст в рукописи был им же восстановлен, и в Ск-2, как и во всех последующих переизданиях «Отчаря», ст. 11 воспроизведена в первоначальном виде. Кроме того, в первой публикации поэма не датирована; однако под текстом рукописи неустановленным лицом проставлена дата: «1917». В Ск-2 также имеется дата: «июнь 1917». Все это, вместе взятое, по-видимому, означает, что рукопись РГАЛИ послужила оригиналом набора не только для «Дела народа», но и для Ск-2.
В макете сб. «Вече», 1919 (РГАЛИ) находится также авторизованный список поэмы рукой неустановленного лица, сделанный по Сел. час.
Ст. 72 «Отчаря» в «Деле народа» имела вид «Волга, Кама и Дон» (вместо «Каспий»), вопреки не только наборной рукописи, но и всем другим источникам текста поэмы. Вероятно, эта строка при публикации в газете была искажена.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.). Датируется по Сел. час., где стоит: «1917, июнь, 19–20. Константиново» (согласно Собр. ст., 4, 385, такая же датировка была в Тел.). О датах в автографе РГАЛИ и Ск-2 см. выше. В Рж. к. дата рукой Есенина: «1917, июнь». В наб. экз. помета: «<19>18», что противоречит как всем другим авторским датировкам, так и дате первой публикации.
В статье «Две России» Иванов-Разумник предварил две последние строфы четвертой главки «Отчаря» такими словами: «Всемирность русской революции — вот что пророчески предвидят народные поэты, и в этом их последняя, глубокая радость <…>. И русский народ идет ко всему миру с открытой душой и с благой вестью о всемирной свободе». И далее, перефразируя начальные строки пятой главки есенинской поэмы, критик вопрошал: «Удастся ли закинуть его в небо? поставить на столпы? — удастся или нет, лишь бы не уставала в нас воля к всемирности, лишь бы не изменяло нам сознание всечеловечности…» (Ск-2, с. 224–225).
Пафос Иванова-Разумника оказался близким И.А.Майорову (газ. «За землю и волю», Казань, 1918, 9 июня (27 мая), № 112; подпись: Блокнот), В.Е.Миляеву (газ. «Известия Воронежского совета рабочих и красноармейских депутатов», 1919, 26 января, № 18; подпись: Вас. М-в; вырезка — Тетр. ГЛМ), И.А.Оксёнову. Последний, в частности, писал: «И вот Есенин приветствует революцию — в своей родной деревне: „Здравствуй, обновленный / / Отчарь мой, мужик!“ С такой верой принял поэт великий переворот, что никакие беды, никакие тягости не поколебали этой веры: ибо знает он, что „гибельной свободы в этом мире нет“. А если свобода — не гибельна, то она возьмет свое и возродит мир, скольких бы мук это не стоило» (журн. «Жизнь железнодорожника», Пг., 1918, № 30, 15 октября, с. 7–8; подпись: А.Иноков).
Е.И.Замятин воспринял те же строки о свободе под иным углом зрения, назвав их, «быть может, самым лучшим, подлинно-скифским словом»: «Именно так: гибельна не свобода, гибельно насилие над свободой. Но говорить об этом — для открыто связавших себя с победоносцами — не значит ли в доме повесившегося говорить о веревке?» (сб. «Мысль», Пг., 1918, <кн.> 1, с. 287; подпись: Мих. Платонов).
Некоторые критические отклики касались стиля произведения и сосредоточились прежде всего на третьей главке поэмы. С.М.Городецкий, прежде чем процитировать строки: «Укачай мою душу / / На пальцах ног своих», сетовал: «Опять прежде всего бросается в глаза маяковщина, необузданный метафоризм. Я никогда не поверил бы, чтобы Сергей Есенин, птичка певчая, рязанский соловей, дописался до такой штуки…», а затем резюмировал: «Глазам не веришь, как обработали мальца» (газ. «Кавказское слово», Тифлис, 1918, 28 сентября, № 207). Приведя начальную строфу третьей главки «Отчаря» полностью, Е.П.Камень аттестовал ее как «скверную прозу» (журн. «Книжный угол», Пг., 1918, № 3, с. 17), а анонимный «новосатириконец» снабдил ту же цитату таким послесловием: «Смеем уверить, что в качестве просьбы такое обращение, как „широкоскулый и красноротый“, не принято даже среди трудового крестьянства. Еще менее принято во всех слоях общества укачивать чужую душу, даже младенческую, на пальцах ног. У ног есть другое, более скромное назначение» (журн. «Новый сатирикон», 1917, № 37, октябрь, с. 7, рубрика «Перья из хвоста»). Без энтузиазма оценивалась и вторая строфа пятой главки поэмы. Приведя ее и выделив жирным шрифтом слово «однаждный», К.Н.Боженко обвинил автора в «кривляньи и излишнем манерничаньи» (журн. «Жизнь для всех», Пг., 1918, № 2/3, февраль-март, стб. 294).
Через несколько лет это произведение Есенина стало рассматриваться уже в гораздо более широком плане. Так, процитировав вторую и третью строфу второй главки поэмы, П.С.Коган в своем очерке о Есенине перешел затем к далеко идущим рассуждениям: «Деревня не знает жертвы и отречения во имя отвлеченных идей или таких благ, оправдать которые может холодный аргументирующий ум. Она не боится гибели, но только во имя ясного для нее счастья. Ее удаль, ее отвага во имя счастья сегодняшнего, а сегодняшнее счастье дается волей, свободой творить свою жизнь, созидать свой уклад по-своему, в условиях природы <…>. За эту волю он <крестьянин> станет горой, за свою вселенскую правду примет смерть и муки, но равнодушен он к идеям и реформам, где не учует связи с сегодняшним днем» (Кр. новь, 1922, № 3, май-июнь, с. 257). В свою очередь, К.В.Мочульский, исходя из идеи о том, что «все стихи Есенина — песни одной большой поэмы» (поэмы об «избранном народе, стоящем во всех делах своих перед лицом Господа», живущем «и поныне, в „деревянной“ России»), так характеризовал место «Отчаря» (вкупе с «Певущим зовом») в этой «большой поэме»: «Концепция Есенина завершается пророчеством. <…> Россия — Назарет: в „мужицких“ яслях рождается Христос. <…> Исполнились строки, сбылось писание: избранный народ — „чудотворец“, „широкоскулый и красноротый“, приял в свои „корузлые руки“ Младенца. Значит, правда, что „деревянная Русь“ — рай, что русский мужик — священен и величав, как библейские пастыри» (газ. «Звено», Париж, 1923, 3 сентября, № 31; РЗЕ, 2, с. 37–41).
