Том 6. Письма 1860-1873 - Тютчев Федор Иванович (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Ma chatte chérie. Voulez-v
J’embrasse tendrement les deux Maries, mère et fille.
D
Царское Село. 31 июля
Милая моя кисанька, ощущаю потребность написать тебе письмо, менее унылое, чем последнее, хотя ты, конечно, и думать о нем забыла и, следовательно, могла бы прекрасно обойтись без подобной компенсации. Я чувствую, что день ото дня становлюсь все несноснее, и усталость от беготни в стремлении любым способом забыться, отвлечься от чудовищной пустоты, зияющей передо мной, немало способствует моему обычному раздражению. Боже, что хорошего можно после этого сказать!
Вчера я обедал у Олимпиады Барятинской… Бедная женщина, столь законченная в своей ничтожности, не подозревала, какое впечатление она на меня производит. И все окружение было ей под стать. Что за несуразные создания! Какая-нибудь устрица и та потешалась бы, на них глядючи. Особенно выделялся там один маленький австрийский дипломат — чистейший образчик породы…
Герои дня в настоящую минуту — американцы . За подробностями отсылаю вас к газетам, особенно к «Journal de St-Pétersbourg», которой вы не получаете, хотя совершенно определенно на нее подписаны.
Я увижу их завтра вечером в Павловске, ради чего и отложил свое возвращение в город. Мне очень интересно посмотреть, на что похожи люди, которые нас любят… Это представляется мне еще более любопытным, чем их мониторы , притягивающие массу зевак в Кронштадт, куда, может быть, и я загляну на будущей неделе по пути в Петергоф, где я хочу узнать от самого князя Горчакова все подробности совершенной ими глупости… Вот повод спросить их, касательно глупости, когда же она кончится? Ибо вся их деятельность есть не что иное, как непрерывная глупость, проистекающая из того, что принятая ими отправная точка совершенно ошибочна… Тут требуется полное обновление. Вся наша иностранная политика подобна тому русскому языку, на котором говорят эти господа, — это лишь перевод с французского… Надеюсь, наступит день, когда будут недоумевать, как такое племя могло существовать.
Ничего еще не известно о дне возвращения двора в Царское. Священная завеса еще скрывает эту великую тайну, но позволяется предполагать, что это совершится не раньше середины месяца… и т. д. и т. д.
Я еще не знаю, в чем точно заключается миссия Мантейфеля , приехавшего три дня тому назад, но могу догадываться. Если правда, что Наполеон требует границ 1814 года, хотя это минимум того, что он мог бы потребовать, это поставит в весьма затруднительное положение прусский кабинет, потому что и отказ, и согласие для него одинаково неудобны… Вся Европа сейчас в капкане. Кризис только начинается. Он еще далек от своего апогея…
Несколько дней стоит довольно хорошая погода, и под ласковым солнцем и ясным небом сады Царского, приветливые и величественные, действительно прекрасны. Чувствуешь себя в каком-то особом мире… Я люблю также вечера в Павловске, где хорошая музыка заменяет глупую болтовню — не исключая возможности каких-нибудь довольно интересных встреч…
На днях, едучи сюда, — это было в четверг, — я думал, что мне удалось убедить Дмитрия побывать вместе с другом у меня в Павловске. — Китти, со своей стороны, всячески старалась склонить его навестить ее в Царском. — Но, по-видимому, друг отверг все эти проекты. Короче говоря, они не позволили посягнуть на свою гордую независимость… Слишком большое сопротивление столь мало на них оказываемому влиянию… Ничего нет нелепее молодежи…
Не пишу тебе больше про Дарью. Это столь же утомительное, сколь и бесполезное повторение уже сказанного. Дело в том, что, в общем, она совершенно в том же состоянии, в каком ты ее видела, и теперь, как и тогда, чувство глубокой жалости, возбуждаемое ею, смешивается с весьма сильным раздражением, ибо несомненно, что бывают минуты, когда под влиянием болезни заложенное в ней взбалмошно-эгоистическое начало обнажается с таким цинизмом, что становится невозможно ее переносить. Жалость уступает место совсем другому чувству… Китти самозабвенно выполняет все, что от нее требуется. Она даже находит удовольствие в том, чтобы со всевозможным старанием и рвением играть свою роль. Но все же нужно, чтобы в зале находился хотя бы один зритель, и этот единственный зритель я… Мне приходится решать очень любопытную моральную проблему: что ценнее — естественность, ни в чем себя не стесняющая, или наигранность, тщательно скрываемая и проникнутая желанием приносить пользу.
Милая моя кисанька. Хочешь ли ты, чтобы я открыл тебе большой секрет?.. Если я не жалуюсь на твое отсутствие, если я даже, смиряясь с необходимостью, порою убеждаю тебя его продлить, поверь, что в этом самоустранении есть некое достоинство… или, вернее, глубокое убеждение в том, что моя жизнь отжита и мне незачем оставаться на свете.
Нежно целую обеих Мари, мать и дочь.
Да хранит вас Бог.
Аксаковой А. Ф., 16 августа 1866
Pétersbourg. 16 août <18>66
Voici plusieurs jours que j’aurais dû, ma fille chérie, avoir répondu à ta lettre, mais j’ai employé tout ce temps à avoir la grippe qui m’hébétait complètement. — Certes, j’ai une extrême envie de vous revoir, ton mari et toi, et pour fixer mes résolutions, ou plutôt, mes irrésolutions à ce sujet, je n’attends que de savoir ce que toi, tu comptes faire. — La dernière fois que j’ai vu Daria, elle m’a prié très instamment de te dire de sa part qu’elle mettait trois cents roubles à ta disposition pour les frais de voyage, et que, p conséq
Je ne te parlerai pas pour le moment de l’état de Daria , c’est un sujet sur lequel nous avons tout dit et qui est trop affligeant, p
Revenons à toi. Je souffre beaucoup de l’état de gêne, où je vous sais, et du peu de chances qui s’offrent pour le moment de vous voir sortir de cette impasse. Cela me fait doublement regretter les difficultés qui entravent jusqu’à présent la réussite du projet du journal en question, dont la réalisation aurait à tous les points de vue été si désirable… aussi bien au matériel, comme au moral. En effet, je comprends, combien ton mari doit souffrir de n’avoir pas, dans les circonstances données, la parole sur les questions du jour, et jamais l’opinion qu’il représente n’a fait plus défaut qu’en ce moment-ci dans le concert de la presse… La crise du monde européen, en se compliquant et en s’aggravant, doit bientôt atteindre la Russie — les deux grandes dissolutions que nous avons à notre portée, l’Autriche et la Turquie, ne peuvent que s’activer en réagissant l’une sur l’autre. — Elles ne peuvent se résoudre que dans un chaos, dont on ne saurait préciser ni les limites, ni la durée. L’ingérence de l’étranger ne peut que le fomenter, sans le débrouiller. — La Russie seule, si elle avait la conscience d’elle-même, de son principe et de son droit, aurait le mot d’ordre de cette complication sans borne. Mais la pensée, qui dirige notre politique, n’en est pas encore arrivée à ce degré d’intuition qui fait reconnaître le moi du non-moi. Puissions-nous au moins, à défaut de l’intelligence consciente d’elle-même, avoir pour guide l’instinct animal, mais sûr, de la conservation personnelle. — Les symptômes ne sont pas précisément mauvais. En présence de la lutte qui ne tardera pas à s’engager entre les deux éléments constitutifs de l’Europe occidentale, la France et les peuples allemands, notre choix, je crois, est déjà fait. Nous serons pour la Prusse — le tout est de savoir, comment nous considérerons cette alliance et quelle est la part que nous nous y ferons… En effet, la seule considération qui doive nous décider en faveur de la Prusse, c’est que dans cette voie nous avons la chance à peu près certaine de rencontrer l’Autriche dans le camp opposé… Or l’Autriche, où va se poser et se décider la question de la race slave et de l’Europe orientale, c’est-à-d
