Боги минувших времен: стихотворения - Кондратьев Александр Алексеевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
В эмиграции была издана еще одна книга Кондратьева — роман «На берегах Ярыни». Вышел он в январе 1930 года в берлинском издательстве «Медный всадник». И мифологические «Славянские боги», и этот демонологический роман — две стороны одного и того же увлечения целой жизни. По берегам фантастической Ярыни (напоминающей по звучанию реку Горынь, близ которой жил Кондратьев) действуют, встречаются, радуются жизни и ссорятся лешие, болотницы, водяные русалки и другие создания старинных небылиц и быличек, преданий и поверий. Это своего рода энциклопедия русского фольклора в форме интереснейшего романа. За всю историю русской литературы не было другого художественного произведения, столь насыщенного знанием фольклора. «Осведомленность автора в этом направлении прямо поразительна, — писал в рижской газете «Сегодня» А. Амфитеатров, – наиболее замечательною стороною романа г. Кондратьева является доказательное обнаружение им теснейшей живой связи быта русской деревни… с верованиями древнейшего стихийного язычества».
Кондратьев опубликовал в эмиграции только две книги. Часть написанного им в эти годы безвозвратно пропала, многое разбросано в эмигрантских газетах и ждет своего ценителя и собирателя. По письмам Кондратьева можно восстановить круг его литературных занятий. Все, что он писал в Дорогобуже в период между двух мировых войн, связано с теми же интересами, которые зародились еще в Петербурге, и с теми же замечательными людьми, с которыми сводила его судьба. Все написанные им короткие мемуары — в жанре «то, что вспомнилось». Библиография работ Кондратьева все еще не составлена, так что возможны открытия. В «Волынском слове» (Ровно) он напечатал мемуарные очерки «Близкие Тени», заметки о Есенине, Блоке, Недоброво. В других периодических изданиях находим его воспоминания о Гумилеве, Сологубе, Волошине, Пясте, Кречетове, Иерониме Ясинском, мемуарные странички о Петербургском университете, о революции 1917 года. Его работы историко-литературного характера включают статьи о Пушкине, Мее, А. К. Толстом. Писал он также рецензии на книги эмигрантских авторов. Еще одна тема, принесенная им в эмиграцию, – беллетризованные этюды по славянской мифологии, такие, как «Души деревьев» или «Священные волшебные и вещие птицы». В эмигрантской периодике было напечатано несколько его рассказов. В отдельное издание он их так и не собрал. Один из рассказов — «Статуя по заказу Береники» принадлежит к апокрифам, повествующим об эпизоде из жизни Иисуса Христа по Его воскресении. Написан он так хорошо, что вспоминаются слова Брюсова о кондратьевской «Улыбке Ашеры»: язык Вашей прозы лучший в современной русской литературе.
Столь же хороша стилистически повесть «Сны» — последнее произведение Кондратьва-прозаика. Это едва ли не лучший образец готической повести, редкого в русской литературе жанра. Сам этот жанр у нас не привился, хотя его образцы — пусть не столь многочисленные, как, скажем, в английской литературе, у русских писателей встречаются, в частности у А. К. Толстого. В готической повести, новелле, романе действие происходит в каком-нибудь таинственном месте, чаще всего в замке, где случаются загадочные события, сопровождаемые вмешательством мистических сил. Кондратьев перенес готический сюжет в обстановку Серебряного века, когда «процветал интерес к оккультизму и каждый уважающий себя «декадент» обязательно имел у себя на видном месте том Элифаса Леви или Станислава Гэта». События повести развертываются где-то в 1904—1908 годах, когда Кондратьев служил в Министерстве путей сообщения. Прослеживается автобиографическая канва, видны реальные прототипы героев, живших в Петербурге; только эпилог переносит нас на Волынь, в разграбленную усадьбу, и снова чувствуется автобиографический подтекст. Историческая правда в сочетании со сверхъестественными происшествиями, конкретные приметы быта, пронизанные фантастикой, — и все это объединено судьбой и жизненным опытом автора-повествователя, рассказывающего о невероятных событиях с обыденной интонацией, чудным, четким, чистым слогом, увлекательно и «всегда в пределах гармонии».
Неожиданными бывают судьбы рукописей, порой фантастичными. Рукопись повести «Сны», написанную ясным незатейливым почерком петербургского делопроизводителя (каковым и был Кондратьев часть своей жизни), мне неожиданно посчастливилось отыскать лет через двадцать после смерти Кондратьева в калифорнийском городке, в часе езды от Сан-Франциско. В 1990 году повесть была впервые напечатана в «Новом Журнале».
Что же касается его последних выступлений в печати со стихами, то их надо искать в «Антологии русской поэзии в Польше» (Варшава, 1937) и в маленьком сборнике «Вертоград небесный» (Варшава, 1937). Кондратьев хотел опубликовать «Вертоград» как свой новый сборник стихов. Издатель решил по-своему; вместо индивидуального был напечатан маленький коллективный сборник. Обложка была обезображена неумелым рисунком, изображающим то ли ангела, то ли гения, играющего на «священной лире». «На лире только четыре струны, а лицо у гения весьма подозрительное», – сказал Кондратьев. В «Священной лире» напечатана была поэтическая молитва Кодратьева.
В 1939 году после четвертого раздела Польши вся Волынь, включая Дорогобуж и Ровно, отошла к СССР. Усадьба, в которой поэт прожил почти безвыездно 21 год, была разгромлена. Разорили архив, в котором было много неопубликованных работ Кондратьева. Тираж «Славянских богов» был в порыве атеистического рвения уничтожен сельским старостой, увидевшим на обложке слово «боги». Кондратьев уходил из усадьбы пешком, спрятав в подкладке шубы записные книжки со стихами, в том числе маленькую черную книжку, сохранившуюся еще с 1904 года.
Потянулись жестокие военные и суровья послевоенные беженские годы с многочисленными трудными переездами. Из Ровно попал он в Варшаву, потом жил в польском городке Хелме, потом около Кракова. Позднее Кондратьев переехал в Австрию, а в апреле 1945 года оказался близ Берлина под бомбами. Совершенно случайно ему удалось уехать в Белград, где он прожил до 1950 года. О пяти годах его жизни в Югославии почти ничего не известно. Затем еще был лагерь для перемещенных лиц в Триесте. Там издавался маленький лагерный журнал, Кондратьев печатался в нем. Вряд ли сохранился у кого-нибудь хоть единственный экземпляр этого триестского журнальчика.
