Рассказ о трех львах - Хаггард Генри Райдер (читаем книги онлайн .TXT) 📗

Генри Райдер Хаггард

Рассказ о трех львах

ПРОЦЕНТЫ НА ПОЛСОВЕРЕНА

Многие из вас, вероятно, слышали об Аллане Куотермэне, участнике экспедиции, которая не так давно нашла копи царя Соломона. Вскоре после этого он поселился в Англии, по соседству со своим другом сэром Генри Кертисом, однако впоследствии снова вернулся в дебри Африки. Так происходит почти со всеми старыми охотниками – они возвращаются, воспользовавшись любым поводом 1. Они не могут долго выносить цивилизацию с ее шумом и грохотом. Толпы людей, одетых в сукна или хлопчатобумажные ткани, действуют им на нервы сильнее, чем опасности пустыни. Думаю, что среди нас они страдают от одиночества; многие отмечали, хотя мало кто осознал это до конца, что самое страшное одиночество – одиночество в толпе, особенно для того, кто к ней не привык. «Нет ничего более грустного, – говаривал старина Куотермэн, – чем стоять на улице большого города, прислушиваться к шарканью ног, бесчисленных, как капли дождя, и вглядываться в лица бледных людей, вереницей спешащих неведомо куда и зачем. Они появляются и проходят мимо, окидывают вас равнодушным взглядом, на мгновение их черты запечатлеваются в вашем сознании, а затем они исчезают навсегда. Вы больше никогда их не увидите, и они не увидят вас. Они возникают из неизвестности и тотчас же возвращаются в нее, унося с собой свои тайны. Да, это полное и подлинное одиночество. И только тот, кто знает и любит .пустынные дебри, не чувствует себя одиноким, ибо дух природы всегда сопутствует ему. Его сопровождают ветры, у его ног лепечут, словно дети, ручьи, пронизанные солнцем. Далеко вверху, в багровых тучах заката, возносятся купола, минареты, дворцы, воздвигнутые не рукой смертного человека. И кажется, что врата их открыты для солнечных ангелов, которые то входят, то выходят. А еще в дебрях есть дичь – целые армии, передвигающиеся по привычным тропам от пастбища к пастбищу. Впереди, словно боевое охранение, южноафриканские газели. За ними ряды длинномордых антилоп бубалов. Они маршируют и перестраиваются, заходят во фланг, как пехота. И, наконец, блестящее войско антилоп квагга и лохматых, со свирепым выражением глаз антилоп гну – они напоминают казачью конницу, охраняющую армию с обеих сторон».

«Нет, нет, мой мальчик, – повторял он, – в диких дебрях не чувствуешь себя одиноким…»

Как бы то ни было, Куотермэн вернулся в Африку, и уже много месяцев я не получаю от него известий. Говоря по совести, я сильно сомневаюсь, получает ли их кто-нибудь другой. Боюсь, что дебри, столько лет служившие ему домом отчим, станут теперь могилой ему и тем, кто с ним пошел, ибо цель, которую они перед собой поставили, совершенно недостижима.

Но в течение почти трех лет, которые он провел в Англии после находки клада мудрого царя, и до того дня, когда, похоронив единственного сына, снова покинул родину, я часто встречался со старым Алланом Куотермэном. Я познакомился с ним давно, еще в Африке, и после его приезда отправлялся к нему в Йоркшир всякий раз, когда у меня не было срочных дел. Там я услышал от него множество рассказов о всяких приключениях, и некоторые из них были очень интересны. Невозможно столько лет жить трудной жизнью охотника а слонами, не подвергаясь самым различным испытаниям. А на долю старого Куотермэна их выпало немало. История, которую я сейчас вам расскажу, повествует об одном его приключении. Не помню, в каком именно это было году, но знаю, что это единственная экспедиция, в которую он взял с собой своего четырнадцатилетнего сына Гарри, умершего несколько лет спустя. А теперь начну рассказ и постараюсь как можно точнее повторить то, что услышал однажды вечером в обшитой дубовыми панелями столовой старого дома в Йоркшире от самого охотника Куотермэна. Разговор зашел о золотоискателях.

«Золотоискательство! – прервал он меня. – Я как-то и сам занялся было этим делом в трансваальском местечке Пилигриме Реет, а история с Джим-Джимом и львами – она уже случилась потом.

Бывали вы в Пилигриме Реете? Доложу вам, никогда не видывал более странного местечка. Оно словно засунуто в каменистую долину, окруженную горами. Такой пейзаж не часто увидишь. Я то и дело с отвращением бросал кирку и лопату, вылезал из ямы, уходил мили на две и поднимался на какой-нибудь холм. Там я бросался на траву и любовался великолепным видом. Я видел радостные долины, подцвеченные золотом, чистопробным золотом солнечного заката, и прикрытые просторным плащом кустарников. Я вглядывался в глубину прекрасного неба. И благодарил Бога за то, что не слышу здесь ни брани, ни грубых шуток старателей…

Так я несколько месяцев терпеливо ковырял свой участок, пока не возненавидел кирку и лоток для промывки породы. Раз сто на дню я проклинал собственную глупость – ведь я вложил в участок восемьсот фунтов, то есть почти все, что имел в то время. Но меня, как многих других людей и получше, чем я, укусил москит, переносящий золотую лихорадку, и я заболел ею. Я купил участок, на котором один золотоискатель нажил себе состояние – не менее пяти-шести тысяч фунтов, – купил, как мне казалось, задешево. Это значит, что я уплатил ему наличными пятьсот фунтов – все, что мне удалось скопить после целого года трудной охоты на слонов по ту сторону Замбези. Тяжелый и – увы! – пророческий вздох вырвался у меня, когда мой новый удачливый приятель, а он был янки, сложил пачку билетов «Стандард бэнк» 2 и с высокомерным видом состоятельного человека сунул их в карман бриджей.

– Что ж, – сказал я счастливцу, – участок замечательный, я надеюсь, что мне повезет здесь не меньше, чем вам.

Он усмехнулся. В моем нервном состоянии усмешка показалась мне зловещей. А потом я услышал его ответ, произнесенный с характерным для янки акцентом:

– Видишь ли, прекрасный незнакомец, я не из тех, кто мешает другим переваривать пищу, особенно когда я сам хорошо пообедал. Ну, а что до этого участка, так он сослужил свою службу, как хороший негр. Однако скажу тебе, незнакомец, как мужчина мужчине, теперь я могу сдернуть грязный покров с лица истины: участок-то, в сущности, выработан.

Я остолбенел. От наглости этого типа у меня перехватило дыхание. Каких-нибудь пять минут назад он клялся всеми богами – их было много и самых разных религий, – что на участке осталось еще с полдюжины состояний и что он бросает его лишь потому, что ему чертовски надоело выковыривать киркой золото.

– Не унывай, незнакомец, – продолжал мой мучитель, – кто знает, ты еще, может, добьешься проку от этой старухи. Ты ведь парень хоть куда, небось сумеешь обработать фортуну по первому разряду. Как бы то ни было, а с такой работы ты нарастишь мускулы на руках, почва здесь дьявольски твердая. Самое же главное, через какой-нибудь год у тебя будет солидный опыт, а уж его-то не купишь за какие-то две тысячи долларов.

И он ушел – как раз вовремя. Помедли он хоть секунду, я бы бросился на него. Больше я его в глаза не видел.

Так вот я и начал работать на старом участке вместе с моим мальчиком и полудюжиной кафров 3. Это единственное, что мне оставалось после того, как я вложил сюда почти все свои деньги. И мы работали, честно работали с утра до ночи, но золота так и не видели. Мы не нашли ничего, даже маленького самородка, из которого можно было бы сделать булавку для галстука. Американский джентльмен забрал все, а нам оставил одну пустую породу.

Так продолжалось три месяца, пока почти все, что еще уцелело от нашего небольшого капитала, не ушло на жалованье кафрам и на покупку еды для всех нас. Если я скажу вам, что цена на кукурузную муку доходила иногда до четырех фунтов за мешок, то вы поймете, что мой счет в банке оказался быстро исчерпанным.

Наконец наступил кризис. В субботу вечером я, как обычно, рассчитался с работниками и купил за шестьдесят шиллингов муйд 4 кукурузной муки, чтобы было чем набить их желудки. А затем мы с Гарри вернулись на участок и уселись на краю большой ямы, которую выкопали в склоне холма и в насмешку прозвали Эльдорадо. Так мы сидели, освещенные луной, спустив ноги в яму. Очень нам было грустно. Я вытащил свой кошелек и высыпал на ладонь его содержимое: полсоверена, два флорина 5 и серебряный девятипенсовик. Медяков не было: медные деньги почти не ходили в Южной Африке, и это одна из причин тамошней дороговизны. Всего набралось, таким образом, четырнадцать шиллингов и девять пенсов.