Графиня Козель - Крашевский Юзеф Игнаций (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗

– Бедный Гойм, – засмеялась Вицтум, – если у него хватит ума…

– Он только выгадает на этом, старый развратник уже давно не любит Анну, – прервала ее графиня Рейс, – хоть ты и сестра его, я могу говорить с тобой откровенно. Впрочем, он сам себе яму вырыл.

– Я виню больше Фюрстенберга.

Рейс окинула графиню Вицтум мимолетным взглядом, и в глазах ее промелькнуло что-то похожее на едкую насмешку; она пожала плечами.

– О, есть люди, судьба которых предрешена заранее, – заметила она с иронией и вдруг чисто по-женски громко рассмеялась. – А знаешь, – сказала она, – на Анне должно быть оранжевое платье и кораллы. Волосы у нее вьющиеся, кожа девственно белая, это будет ей очень к лицу. Ты заметила, сколько огня в ее глазах?

– И, увы, сколько гордости! – добавила Вицтум.

– Ничего! Пусть только увидит короля; ручаюсь, если он захочет ей понравиться, – заметила графиня Рейс, – она потеряет и голову и гордость.

На Пирнайской улице, в те времена одной из красивейших улиц маленького, обнесенного стенами, тесного Дрездена, стоял дворец Бейхлинга, бывшего канцлера, ныне государственного преступника, содержащегося в Кенигштейне. Княгиня Любомирская, в девичестве Бокун, дочь литовского стольника, разведенная с мужем фаворитка короля, ставшая княгиней Тешен после рождения сына – знаменитого впоследствии кавалера де Сакс, получила в награду, – очевидно за то, что способствовала низвержению Бейхлинга, чье огромное наследство расхитили придворные, – его дворец, где и устроила свою роскошную резиденцию. Отдыхала она обычно в дарованных ей поместьях Хойерсверда или в своих имениях в Лужицах, развлекаясь разведением садов во Фридрихштадте, а остальное время жила во дворце на Пирнайской улице. Годы пылкой любви и рыцарского поклонения, когда красавец король не мог дня прожить без дорогой Урсулы, когда прелестная княгиня выезжала верхом на свидание к своему коронованному возлюбленному в светло-зеленой амазонке в сиянии своих двадцати лет – те счастливые годы, прожитые в Варшаве, проведенные в путешествиях по Германии, на пышных дрезденских и лейпцигских балах, ушли, казалось, безвозвратно.

Это стало ясно после маскарада в Лейпциге, когда жестокосердная прусская королева Софья Каролина, желая обуздать волокитство Августа, воспылавшего страстью к состоявшей в ее свите княгине Ангальт-Дессау, заставила предстать пред глазами ветреного донжуана сразу всех трех его отставных фавориток: Аврору Кенигсмарк, графиню Эстерле и Гаугвиц, чтобы короля, а вместе с ним и княгиню Тешен-Любомирскую поставить в неловкое положение и устыдить. С тех пор, вопреки пылким заверениям Августа в неизменной привязанности, княгиня Тешен, словно над ней нависло грозное memento mori, [5] не могла отделаться от мысли, что она будет, как и все другие, обманута непостоянным, пресыщенным Августинком (Августинок – так фамильярно называли его королевскую милость, связывая с ним популярную песенку Mein Liber Augustin [6]). Король, несмотря на бесчисленные тайные интрижки, сохранял еще видимость горячей привязанности к княгине Тешен. Урсула имела власть над ним. Ее белые ручки ловко держали его на золотом поводке, но в душе она чувствовала, что каждую минуту может потерять его навсегда.

Зеркало говорило, что черты ее лица не утратили былого обаяния, осталась еще и свежесть, о сохранении которой Тешен неустанно заботилась, но красота ее и блеск потеряли уже прелесть новизны для короля, который легко пресыщался и непрерывно искал новых развлечений. Он любил беседовать с прекрасной княгиней, ему нравилось ее умение лавировать при дворе, проводя свою политику под личиной женского легкомыслия, ее лукавое лицемерие, страсть к запутанным интригам, из которых она умела извлечь выгоду. Август еще бывал у княгини по нескольку часов в день, но спроси ее сейчас королева, когда она намерена покинуть Дрезден, она не решилась бы, как прежде, дерзко ответить, что с королем она приехала, с ним и уедет. Грусть застилала ее прекрасные, полные слез, голубые глаза, светившиеся притворной кротостью, ибо на самом деле характер у княгини был твердый и решительный. С каждым днем тревога все сильнее овладевала Урсулой, – вдруг ей прикажут покинуть Дрезден, расстаться навеки с королем.

Внешне ничто не изменилось, княгине Тешен ни в чем не было отказа, ее чтили еще как повелительницу двора, но в глазах придворных она видела свое близкое крушение, ловила язвительные ухмылки и косые злобные взгляды.

Было время, когда Урсула любила короля, любила горячо и надеялась, что ради нее он остепенится, и она, возможно, станет когда-нибудь королевой. Иллюзии эти развеялись, как дым. Удел всех фавориток станет и ее уделом. Разочарованная, охладевшая, она, чтобы понравиться королю, еще обретала прежнюю веселость и кокетство, но потом, запершись дома, плакала украдкой, вынашивая заранее мысль об отмщении. Чаще писала она теперь письма примасу Польши Радзеевскому. Король знал, как невыгодно ему восстанавливать против себя племянницу первого сановника Речи Посполитой, и всячески старался уверить княгиню в неизменности своих чувств. Между тем за княгиней усиленно следили. Король, не заслужив еще мести, уже боялся ее.

Любовь Августа уступила место почтительной вежливости, от нее веяло холодом. Княгиня Тешен при дворе была второй после королевы, но в сердце Августа ей было отведено такое же место, как королеве, – Август стал равнодушен к ней. Мечты о Колоандеровой [7] любви пронеслись, как весенние тучи, осталась только оскорбленная гордость.

Когда дочь литовского стольника покидала родную землю, она мечтала о троне; мечты развеялись прахом, остался стыд от того, что расчет ее оказался ложным, и позорное положение женщины без мужа, без дома, получившей в уплату за миг безумия богатые дары, титулы, землю и золото. Миг торжества был кратким, позор – бесконечным. Разве могла она вернуться в Польшу? Бедная женщина каждую минуту ждала, что она будет покинута и свергнута с высокого, но уже шаткого пьедестала. Когда ей приводили по нескольку раз на дню ее мальчика, признанного сына короля, она, сжав его в объятиях, лила тайком горькие слезы. Княгиня Тешен чувствовала себя несчастной еще до того, как ее постигло несчастье. У ее ребенка была обеспеченная будущность, у нее – никакой.

Во дворце на Пирнайской улице ежедневно собирались еще по старой привычке толпы придворных красавиц, любезных кавалеров. Этим последним король не только не возбранял, но даже облегчал доступ во дворец. Кто знает, может, он был бы и рад, если б кто-нибудь из них завоевал сердце, уже начинавшее тяготить его своей утомительной привязанностью. Августа Сильного, не пролившего в жизни ни единой слезинки, раздражала плаксивость княгини, встречавшей его со слезами на глазах, ему хотелось рассеяться, а он слышал бесконечные упреки.

С виду княгиня была еще в милости, и у нее были, неизвестно насколько искренние, друзья и соглядатаи; поэтому она знала о каждом шаге короля, о каждой его улыбке, слове, она ревниво следила за ним. О ночной попойке, когда у Гойма вырвали признание, что у него красивая жена, заставили побиться об заклад, а потом послали за прекрасной Анной, княгиня Тешен получила самый точный и подробный отчет. Встревоженная, Урсула лихорадочно ходила взад и вперед по комнате, раздумывая, ехать ли ей или не ехать на бал к королеве, принять вызов или не поднимать дерзко брошенной перчатки.

Не было еще одиннадцати часов, когда княгине доложили, что жена Гойма прибыла. Впрочем, никто ее не знал, не видел, и описать не мог. Все сходились на том, что она, по всей вероятности, красива, знали, что она родилась в тысяча шестьсот восьмидесятом году – была ровесницей Любомирской, но какого рода ее красота и насколько она опасна, этого никто не знал. По столице ходили самые разнообразные слухи. Безжалостный Киан сказал: