Принцесса из рода Борджиа - Зевако Мишель (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Фауста мгновение колебалась. Затем ответила с легкой дрожью в голосе:
— Что ж, повидайтесь с этим человеком, если хотите…
— Ах, я скорее отказался бы от ста тысяч ливров, которые вы так любезно даруете мне, и от блестящей должности при будущем французском дворе, которую вы мне предлагаете, чем от радости увидеть его закованным в кандалы по моей милости!.. Бюсси-Леклерк ждет меня на улице. Он проводит меня в Бастилию.
— Хорошо. А пока я буду охранять для вас вашу… жену.
— Спасибо, сударыня! — усмехнулся Моревер. — И где я смогу ее найти?
— После того как выйдете из Бастилии, побывайте в моем дворце на Ситэ, а потом уезжайте из Парижа и отыщите аббатису Монмартрских бенедиктинок. Она вручит вам вашу супругу и мои последние наставления. Ступайте.
Гиз увидел, как Моревер низко поклонился Фаусте, поцеловал ей руку и вышел. Он знал теперь, где искать Виолетту. У него было два или три часа. Он стал ждать. Несколько мгновений Фауста стояла неподвижная, задумчивая. Гиз услышал, как она прошептала:
— Должна ли я тоже ехать в Бастилию?
Храм опустел. Плясавшие по стенам тени исчезли. Долгий вздох вырвался из груди Фаусты. Она, несомненно полагала, будто осталась одна. Наконец она тоже вышла из церкви. Меченый последовал за ней на некотором расстоянии. Фауста подошла к портшезу, который окружали двенадцать всадников. Один из них держал факел. На улице не было ни души.
— В Монмартрское аббатство! — приказала Фауста, не садясь в портшез.
Носилки тронулись в путь вместе с эскортом и вскоре исчезли в глубине улицы Сен-Антуан. Фауста осталась в одиночестве. Она сделала несколько нерешительных шагов по направлению к Бастилии, но потом внезапно остановилась, словно сомневалась, правильно ли поступает. В этот момент герцог подошел к ней.
Фауста, услышав шум шагов, быстро положила руку на рукоять кинжала и наполовину вытащила его из ножен, но сразу же вложила обратно. Она узнала Гиза. Герцог держал шляпу в руках, в голосе его звучало едва сдерживаемое раздражение:
— Сударыня и возлюбленная принцесса, в такое время улицы города небезопасны. Вы еще слишком недавно в Париже, чтобы знать это. В противном случае вы не отважились бы выйти одна. Но я это знаю, и моя обязанность — предложить вам опереться на мою руку и принять защиту моей шпаги.
Фауста не удивилась.
— Герцог, — серьезно ответила она, — вы знаете, что я неуязвима. Эти улицы, полные проходимцев, не представляют для меня никакой опасности. Временная защита вашей шпаги, которую вы мне предлагаете, — ничто по сравнению с духовной защитой, которой я располагаю.
— Сударыня… — прошептал герцог в суеверном страхе.
— Герцог, вы вышли из этой церкви, — продолжала она, указывая на Сен-Поль.
Это не было вопросом. Фауста утверждала, однако знать наверняка она не могла.
— Да, сударыня, — ответил Гиз, — и именно потому, что я вышел из этой церкви, я…
— Что ж, вернемся туда, — перебила его Фауста. — Для того, что мы собираемся сказать друг другу, видимо, нужно найти более подходящее место, чем эта неуютная улица. Пусть же нашу беседу слышит Господь.
Фауста решительно направилась к церкви Сен-Поль и вошла туда. Гиз, раздосадованный и испуганный одновременно, покоренный этим властным тоном, последовал за ней до самых хоров, где принцесса, наконец, остановилась.
Две свечи, зажженные для странной церемонии, были потушены. Хоры освещались только небольшим светильником, свисавшим со свода на длинной цепи. Фауста взяла Гиза за руку и резко и угрожающе произнесла:
«Во имя Святой Троицы…
Клянусь на Евангелии Богом-Отцом под страхом предания анафеме и вечному проклятию, что вхожу в Святое Каталическое Сообщество. Я произношу клятву, которой буду со всей искренностью хранить верность, и приказывая, и повинуясь.
Клянусь своей жизнью и вечным спасением оставаться в сообществе, пока во мне есть хоть одна капля крови, не нарушая клятвы ни по чьему-либо повелению, ни под каким-либо предлогом, невзирая на любые обстоятельства…»
Это была клятва Лиги, главой которой являлся Гиз.
Фауста, продолжая удерживать руку герцога в своей, внезапно резко воздела ее к алтарю и продолжала:
— «Во имя Святой Троицы…
Сообщество католиков, объединившее представителей королевской крови и дворян, создано для того, чтобы устанавливать закон Господа во всей его полноте, поддерживать чистоту служения Господу, как того требуют каноны Святой Католической Апостольской Церкви, отвергая все заблуждения и низвергая ересь».
Фауста отпустила руку Гиза.
— Вот в чем вы клялись, — сказала она.
— И в чем готов поклясться еще раз, — глухо ответил герцог, — если моя первая клятва подвергается сомнению.
— Хорошо, — произнесла Фауста. — Теперь, герцог, позвольте вопрос: знаете ли вы, какое наказание налагает наша Лига на всякого католика, женившегося на еретичке?
— Смерть! — вздрогнув, ответил Гиз.
Какое-то мгновение Фауста хранила молчание. Казалось, она размышляла.
Мрачный, раздираемый противоречивыми мыслями Лотарингец тоже погрузился в раздумья. Он решил найти Виолетту. И понимал, что папесса… принцесса хотела отнять ее у него.
Что же предпринять? Решительно порвать с Фаустой? Но Фауста была источником его могущества. С помощью невидимых нитей она своими маленькими изящными ручками управляла Лигой. Это она подняла провинции, она взбунтовала Париж, она устроила день Баррикад и изгнала Генриха III. С ней он был королем, без нее же он был почти никем…
Но отказаться от Виолетты… От одной этой мысли в нем закипало бешенство и кровь приливала к голове. Фауста продолжала:
— Смерть! Да, смерть — это наказание не только для того, кто женится на еретичке, но и для того, кто в общении с еретиком сам становится слугой дьявола. Так ли это?
— Законы нашего сообщества, — хрипло проговорил Гиз, — неумолимы и жестоки. Вы хорошо знаете, сударыня, что мы приняли их, чтобы держать лигистов в абсолютном повиновении. Вы знаете, что мы, те, кто стоит во главе, не обязаны подвергать себя таким ограничениям!
— Герцог! И это говорите вы! — глухо произнесла Фауста. — Вы — предводитель! Вы — будущий король! Вы поклялись, герцог! Если ваша клятва — ложь, скажите об этом! Если слово Гиза не стоит слова последнего из лигистов, скажите об этом! Пусть все это знают! Вам не следует таиться!.. Ну же, герцог, говорите! Одно только слово! Вы клятвопреступник? Или нет? Если вы нарушили торжественную клятву, которая сделала вас хозяином Парижа и вот-вот сделает хозяином всей Франции, то нам придется расстаться. Идите своей дорогой, я пойду своей…
Гиз задрожал. В одну секунду он увидел Париж, взбунтовавшийся против него. Он услышал приветствия, превращающиеся в крики ненависти. Он увидел себя убегающим, как убегал из своей столицы Генрих III… Но будет ли у него время, чтобы скрыться?! Он выпрямился, пытаясь скрыть свое замешательство под маской гордости.
— Клянусь Господом, — воскликнул он, — никто никогда не сможет сказать, что Генрих Лотарингский не исполняет свой долг! Но та, которую я люблю, вовсе не еретичка!
— Та, которую вы любите?! Вы говорите о цыганке Виолетте, не так ли?
— Да, именно о ней.
— Что ж, тогда слушайте!.. Вечером накануне дня Святого Варфоломея, шестнадцать лет назад, герцог, около одиннадцати часов, группа истинных католиков захватила особняк, который находился на Ситэ, перед Собором Парижской Богоматери…
Гиз вздрогнул при воспоминании об этом.
— В этом особняке, — продолжала Фауста, — жил барон де Монтегю. Вы знали этого человека, Генрих де Гиз? Не был ли он ярым гугенотом? Не был ли он одним из самых опасных врагов истинной веры? Не был ли одним из тех еретиков, которых вы обещали уничтожить? Да, вне всякого сомнения! Ведь этот отряд добрых католиков, которые захватили его дом, возглавляли вы… Помните, герцог?
— Помню, — ответил Меченый, помрачнев при воспоминании об ужасных сценах, воскрешенных Фаустой.
— Прекрасно… Тогда вы прошли по Парижу, как ангел смерти. И повсюду, где вы проходили, лилась кровь, занимались пожары, множились трупы.
