Евгения, или Тайны французского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Зови всех, ты не устрашишь и не поднимешь меня этим с колен. Или неужели ты думаешь, что любовь моя так слаба, что испугается этой угрозы? Из-за любви я делал и не такие вещи, она заставила меня стать подлецом и преступником. Выслушай меня! Сжалься надо мной, Евгения! Бежим со мной в другую часть света! На той стороне океана мы найдем убежище, где будем наслаждаться жизнью! Люби меня! Бежим вместе!
Евгения громко и весело расхохоталась.
— Как, дорогой мой мистер Генрих, вы желаете, чтобы я разыгрывала с вами робинзонаду? Или скорее хотите изобразить Павла и Виргинию? Ха-ха-ха! Да вы превосходно разыгрываете комедию! Но, во всяком случае, мистер Генрих, было бы глупым ребячеством поселиться с вами на уединенном острове. Ха-ха-ха! Время подобных сказок уже давно прошло! Надеюсь, мистер Генрих, что вы шутите!
— Твой смех меня убивает, Евгения, не доводи меня до крайности! Бежим в Америку и вместе будем там блаженствовать! Я должен бежать, или же меня заключат в тюрьму! Помни, что я потерял все, что у меня было, моя честь поругана, и мои средства истощились. Поедем вместе! Я понесу тебя на руках! Я люблю тебя так пламенно и безумно, что мне остается только два выхода: или бежать с тобой, или умереть у твоих ног.
— Замолчите, мистер Генрих, или я позвоню!
— Сжалься надо мной, Евгения! Тебя, только одну тебя люблю я! Не смейся так дьявольски насмешливо и презрительно — я за себя не отвечаю, я способен решиться на все.
Мольбы несчастного юноши страшно взволновали Евгению, хотя он не первый лежал на этом ковре и молил о расположении. Но его лихорадочно блестевшие глаза, дрожащие руки, его безумная речь — все это заставило ее опасаться худшего. Он обнимал ее колени, молил ее. И что могла дать графиня кассиру Генриху? Она протянула руку к колокольчику, стоявшему на столе, и медленно проговорила:
— Итак, вы принуждаете меня к этому?
— Евгения, подожди, подожди минуту! Ты не хочешь быть моей, не хочешь бежать со мной?
Графиня положительно не знала, что ей думать о Генрихе, так как и не подозревала всей глубины его отчаяния. Она подумала, что в нем говорит оскорбленное самолюбие, и хотела привести его в чувство и обратить все это событие в шутку. Таким образом она надеялась избежать огласки, и история ее с Генрихом не стала бы предметом всеобщих разговоров.
— Бегите сначала вы первый! — засмеялась она. — Прелестный Тристан! Изольда последует за вами! Вместе мы будем удить рыбу на обед и омывать пот с лица в волнах океана!
Генрих посмотрел на Евгению — он видел, что она смеется и издевается над ним! Долго, пристально всматривался он в черты ее лица — потом быстро схватился за боковой карман платья — револьвер блеснул в его руке.
Графиня не успела вскрикнуть, не успела схватиться за звонок — улыбка застыла на ее губах, ибо она увидела оружие в руках Генриха, и прежде, чем успела схватить его или что-нибудь сделать для предотвращения катастрофы, несчастный приставил пистолет к своей груди, к своему быстро бьющемуся сердцу.
— Прощай Евгения! Прощай, милая мать моя!
Затем раздался выстрел — и окровавленный Генрих упал к ногам испуганной, растерявшейся графини.
XII. МИСС ГОВАРД
Вернемся теперь к тому вечеру, когда Олимпио сделался жертвой хитрого слуги Эндемо.
Возвратившись во дворец своего господина, Джон сообщил ему, что дона уже не существует. И, действительно, это было более чем реально, потому что темные волны Темзы поглотили и погребли Олимпио. Только чудо и необыкновенный случай могли спасти его после того, как он беспомощно погрузился в речную бездну. Но Олимпио не суждено было погибнуть от постыдных происков Эндемо, ему предстояла другая будущность, и смертный час его еще не пробил. Судьба, видимо, еще хранила Олимпио для чего-то важного. Смерть еще не посмела принять его в свои объятия.
Неожиданно сброшенный в воду, Олимпио начал страшную борьбу за спасение, но все старания его были бесплодными: скользкие высокие берега Темзы истощали его последние силы. Он снова погрузился в воду и почувствовал, как она стала попадать ему в рот и как он стал захлебываться. В его глазах потемнело, он лишился чувств, и его руки, так отчаянно боровшиеся с волнами, беспомощно упали. Он умирал, не увидев Долорес, не зная, кому обязан этой гибелью, хотя и сознавал, правда смутно, что стал жертвой любви, что Эндемо подкупил своего слугу, чтобы тот погубил его и отомстил таким образом за симпатию к Долорес.
Он бы умер с радостью, если бы мог этим принести пользу Долорес; теперь же несчастная, беспомощная девушка окончательно запутается в сетях того презренного, который насильно привез ее сюда, ускорил смерть старого Кортино и который имел только одну мысль, одно желание — завладеть прекрасной Долорес.
Она с болью и нетерпением ждала своего освободителя и не понимала, почему Олимпио откладывает ее спасение после того, как она передала ему знак через слугу; не отрывая глаз, девушка смотрела в окно, ежеминутно надеясь увидеть его.
Долорес любила Олимпио всеми силами своей молодой души. Когда умер отец и без вести пропал ребенок Жуаны, все самые святые мысли и побуждения ее сосредоточились на одном Олимпио. Только с его помощью надеялась она выбраться из рук Эндемо и разыскать ребенка, которого украл ее мучитель, надеясь сломить этим ее сопротивление.
Если бы Долорес знала, что тот, на помощь которого она надеется, борется в это время с волнами, что дорогой ее Олимпио стал жертвой постыдного заговора, то сердце ее разбилось бы от боли и отчаяния, а без того уже измученная ее душа лишилась бы последней надежды, могущей подкрепить ее. Бедная девушка находилась теперь в безвыходном положении.
Ее имя шептали губы Олимпио, когда он погружался в глубину; она, как живая, явилась в его воображении, простирая руки, прося пощады, надеясь только на его помощь. Этот образ сопровождал его в темную бездну. Но судьба, как видно, решила сжалиться над Олимпио.
Случилось, что после обеда в субботу мистер Элиас Говард, занимавший должность управляющего доками, поехал в шлюпке на доки с целью своим неожиданным приездом застать врасплох подчинявшихся ему чиновников. Мистер Говард был не особенно старым, крепким и здоровым мужчиной. К тому же он был необыкновенно добрым со своими подчиненными, когда те оказывались верными и добросовестными по отношению к своим обязанностям, но строгим и неумолимым, когда кто-то уклонялся от их выполнения. Но, несмотря на эту строгость, он охотно снабжал деньгами тех, кто по его милости был лишен работы. В таких случаях его супруга становилась настоящим ангелом-хранителем бедных и употребляла все свое влияние на мистера Говарда. Она происходила из хорошей богатой фамилии, была высокого роста и обладала превосходными душевными качествами.
Единственное дитя этой достопочтенной пары — девушка восемнадцати лет, мисс Софи Говард, которую мы скоро узнаем довольно близко. Своими душевными качествами она не была похожа на свою мать. Ее отличали необыкновенная скрытность и склонность к мечтательности, обращенной в весьма плохую сторону. Родителям был неизвестен недостаток мисс Софи, но он скоро развился до крайних пределов и повлек за собой тягостные для всей семьи последствия.
До этого времени Софи была доброй девочкой, немного избалованной, что неизбежно, когда в семье один ребенок, немного упрямой и скрытной, но полной любви и почтения к своим родителям.
Мистер Говард, охотно проводивший свободные часы в обществе своей семьи, предложил жене и дочери поехать вместе с ним в лодке, а так как погода после обеда была превосходной, те немедленно с радостью согласились. Подобная прогулка вниз по Темзе была очень приятной и развлекательной, доставляя всем троим разнообразие и удовольствие.
Софи была необыкновенно тихой и сосредоточенной; отец, занятый осмотром встречных кораблей и всех своих владений, не обратил на это внимание; что касается матери, то она хорошо знала тайную причину перемены душевного состояния своей дочери.
